Сице намъ поститися подобаетъ...
не во тщеславіи и лести сокровенной,
но якоже Христосъ въ смиренномудріи.
Изъ трипѣснца на вторникъ сырной).\

Этими словами св. Церковь показываетъ намъ, въ чемъ долженъ состоятъ истинный постъ, чтобы онъ былъ и Богу угоденъ и душѣ полезенъ. Только постъ со смиренномудріемъ, сопровождаемый сознаніемъ нашей грѣховности и безсилія, можетъ быть названъ христіанскою добродѣтелью. Если вы внимательно вслушаетесь, что поется и читается въ Церкви при наступленіи Великаго поста, то замѣтите, какъ часто и настойчиво Церковь заповѣдуетъ намъ очистить наши души отъ злобы и лести и смиренномудріемъ начать время спасительныхъ подвиговъ. Очевидно, смиреніе составляетъ характернѣйшее свойство христіанскаго поста, неотдѣлимое отъ него, сообщающее посту силу и значеніе въ христіанской жизни. Смиреніе только и даетъ человѣку возможность вникнуть въ душу свою, сдѣлатъ безпристрастную оцѣнку своего нравственнаго состоянія и почувствовать нужду въ исправленіи. Если въ христіанской жизни вообще смиренномудріе имѣетъ важное значеніе, то тѣмъ болѣе предполагается смиреніе при борьбѣ со страстями.

Чтобы быть болѣе понятнымъ, сдѣлаемъ анализъ поста, какъ христіанскаго подвига.

«Знаю, говоритъ апостолъ, что живетъ во мнѣ, т. е. въ плоти моей, доброе, потому что желаніе добра есть во мнѣ, но чтобы сдѣлать оное, того не нахожу... Ибо по внутреннему человѣку нахожу удовольствіе въ законѣ Божіемъ, но въ членахъ моихъ вижу иной законъ, противоборствующій закону ума моего и дѣвающій меня плѣнникомъ закона грѣховнаго, находящагося въ членахъ моихъ» (Римл. 7, 18-23). Это былъ прежде всего непосредственный опытъ самого апостола, но здѣсь апостолъ краснорѣчиво изображаетъ психологію и всего человѣчества. Непосредственно обращаясь къ себѣ, каждый можетъ наблюдать, что ежедневно, ежечастно и даже ежеминутно ему приходится испытывать борьбу между зломъ и добромъ, колебаться, мучиться и слѣдовать злому, хотябы совѣсть и пыталась указать всю ненормальность его поступка. Эта двойственность, постоянное колебаніе, мучительное сознаніе того, что иногда не хватаетъ силъ совершить добрый поступокъ въ то время, когда человѣкъ и желалъ бы его, лежить тяжкимъ бременемъ надъ общечеловѣческимъ сознаніемъ. Каждый изъ потомковъ первозданнаго съ горестью на сердцѣ можетъ воскликнуть: «бѣдный я человѣкъ, кто избавитъ меня отъ сего тѣла смерти?» (Римл. 7, 24). Отчего происходитъ такая двойственность въ человѣкѣ? ужели плоть человѣка является началомъ зла? Нѣтъ. Плоть человѣческая, когда она бываетъ послушнымъ орудіемъ духа, не есть источникъ зла. Зло все въ томъ, что человѣческій духъ утерялъ способность господствовать надъ плотью. Очевидно, что, возвративъ духу способность господства надъ плотью, утерянную грѣхомъ, мы тѣмъ самымъ снова приведемъ въ гармонію нашу природу. Въ насъ тогда не будетъ разлада между духомъ и тѣломъ. Эта нарушенная гармонія возстановляется путемъ аскетизма. Чтобы показать всю естественность аскетики и глубокое основаніе ея въ природѣ человѣка, укажемъ на тотъ фактъ, что такое средство для возвышенія духа надъ плотью предписывалось многими философскими системами, – напримѣръ, проповѣдуетъ аскетизмъ пиѳагорейская мораль, буддійская, стоическая и другія.

Конечно, аскетика христіанская носитъ особый, возвышенный характеръ, какъ исключительна и возвышенна сама христіанская религія, но тѣмъ не менѣе и христіанскій и философскій аскетизмъ имѣютъ общія черты: это тяжелое сознаніе ненормальности нашей грѣховной природы и желаніе найти выходъ изъ этого нравственнаго общемірового рабства. Первою ступенью аскетизма и христіанство, и названныя философскія системы считаютъ постъ. Постъ, такимъ образомъ, являясь началомъ аскетики, какъ борьбы съ грѣхомъ, имѣетъ важное значеніе. Отказывая себѣ въ той или другой скоромной пищѣ, человѣкъ воспитываетъ силу воли. Этимъ онъ показываетъ, что рѣшилъ подчинить низшую, чувственную сторону своей природы высшей – духовной. Упражненія всегда начинаются съ самыхъ простыхъ и элментарныхъ. Такъ и въ области духовной жизни: воля воспитывается, постепенно переходя отъ болѣе простого къ болѣе сложному. Выдержавъ искушеніе и не вкусивъ мясной пищи, такимъ образомъ, человѣкъ можетъ остаться побѣдителемъ и въ другомъ, болѣе сильномъ искушеніи; наприм., онъ первый сдѣлаетъ шагъ къ примиренію съ ближнимъ.

Итакъ, постъ есть педагогическое средство для возвышенія нашего человѣческаго духа надъ плотскими страстями. Но если такъ, то естественно, что постъ нельзя разсматривать какъ нѣчто, заслуживающее награды внѣшней, ибо онъ имѣетъ внутреннюю цѣнность самъ въ себѣ и по своимъ результатамъ является безусловно желательнымъ. Постъ христіанскій, соединенный со служеніемъ, растворяемый молитвою, заключаетъ награду въ себѣ самомъ, такъ какъ даетъ возможность человѣку господствовать надъ пороками и доставляетъ истинную свободу духу, которая цѣннѣе всякихъ внѣшнихъ благъ. Постъ производитъ въ душѣ человѣка бодрость и свѣжесть духовныхъ силъ, когда человѣкъ чувствуетъ внутреннюю силу твогрить добро и уклоняться отъ зла, Вотъ главное преимущество поста христіанскаго и его великое значеніе. Такой христіанскій пость не имѣетъ ничего общаго съ постомъ фарисейскимъ. Къ такому посту зоветъ и насъ св. Церковь, когда заповѣдуетъ: «сице намъ поcтитися подобаетъ не во тщеславіи и лести сокровенной, но якоже Христосъ, въ смиренномудріи».

Постъ не есть, слѣдовательно, такое дѣло, за которое, мы должны тотчасъ же ожидать награды или похвалы отъ людей или льстить себя надеждою на благоволеніе Божіе. Нѣтъ, постъ есть дѣло внутреннее, состояніе нашего духа, такое дѣло, которое открыто только постящемуся и совершается предъ лицемь Божіимъ. Постился и фарисей, но постъ его не имѣлъ внутренней цѣнности, ибо имѣлъ какъ исходнымъ, такъ и конечнымъ своимъ пунктомъ самодовольство, самовосхваленіе, тщеславіе и лесть. Постъ же, какъ извѣстное религіозное настроеніе, бодрствованіе надъ своимъ психическимъ состояніямъ, составляетъ истинное самоцѣнное благо, поставляетъ насъ предъ Богомъ и, дѣлая насъ истинно свободными, приспособляетъ душу къ принятію всего добраго.

Іисусъ Христосъ въ глазахъ фарисеевъ и учениковъ Іоанновыхъ казался нарушителемъ божескимъ и человѣческихъ законовъ. Такъ, Онъ осуждалъ внѣшній аскетическій, не имѣющій внутренней цѣнности постъ фариссевъ, и въ то время, когда Іоаннъ Креститель не вкушалъ хлѣба и не пилъ вина, Христосъ «и ѣдъ и пилъ» (Mѳ. XI, 18, 19. Лук. VII, 33, 34). Этимъ самымъ Спаситель хотѣлъ показать, что истинный путь къ Богу и добру не внѣшнее исполненіе обрядовыхъ предписаній, а процессъ въ самой душѣ человѣка. И Христосъ Самъ постился и освятилъ постъ, какъ духовный подвигъ, но всегда выражалъ ту мысль, что постъ это актъ свободный, извѣстное настроеніе человѣка и внутреннее раскаяніе о грѣхахъ, короче, постъ – внутренній путь ко внутреннему же совершенству. сообразно со свойствами христіанской религіи, какъ религіи духа и свободы, понимаемой въ истинномъ значеніи этого слова. Постъ, какъ средство для пріобрѣтенія нравственной свободы, долженъ быть совершенно чуждымъ всякаго самообольщенія, когда человѣкъ льститъ себя тою мыслью, что, воздержавшись въ извѣстный періодъ года отъ вкушенія скоромной пищи, онъ этимъ совершаетъ свое спасеніе. Это заблужденіе вытекаетъ изъ неправильнаго пониманія сущности христіанскаго поста. Постъ мы разумѣемъ не какъ такой процессъ въ душѣ человѣка, который заключаетъ цѣль самъ въ себѣ, а какъ средство, какъ элементъ настроенія, характеризуемый, съ одной стороны, чувствомъ отвращенія ко грѣху, съ другой – желаніемъ вмѣсто грѣховнаго «я» создать въ душѣ новаго человѣка съ новыми мыслями, чувствами и волею святою, чистою и богоугодною.

Конечно, цѣль эта достигается постепенно, съ трудомъ и послѣ продолжительныхъ подвиговъ, но и душа же человѣка безсмертна. Если же совершенствованіе человѣка достигается не сразу, то отсюда понятно, что ни въ одинъ моментъ жизни нашей мы не должны останавливаться на немъ, самоуслаждаться сдѣланнымъ добромъ. Постясь, мы должны сознавать, что еще многое нами не сдѣлано, что если мы можемъ хвалиться, то только своими немощами. Въ этомъ отношеніи великій примѣръ для насъ представляетъ св. апостолъ Павелъ. Великій подвижникъ, столь много постившійся, восхищенный до третьяго неба, свидѣтельствовалъ о себѣ, что онъ можетъ хвалиться только немощами (2 Кор. 12, 5).

«Сице подобаетъ поститися намъ... въ смиренномудріи», учитъ насъ Церковь. И дѣйствительно, только такой постъ имѣетъ нравственную цѣнность. Въ борьбѣ со своими душевными страстями человѣкъ собственными наличными силами можетъ осуществить лишь одну половину дѣла, сторону отрицательную. Сюда входитъ сознаніе немощи, слабости и грѣховности нашей природы и борьба съ грѣхами, которая носитъ на первыхъ порахъ характеръ лишь сопротивленія грѣху. Полное же исцѣленіе можетъ послѣдовать лишь при содѣйствіи Божественной благодати, которая идетъ на встрѣчу человѣку и дѣлаетъ возможнымъ то, чего онъ самъ не въ состояніи совершить. Когда человѣкъ искренне сознаетъ свою нищету духовную, тогда онъ почувствуетъ нужду въ Божественной помощи.

Итакъ, смиреніемъ долженъ начинаться нашъ постъ. Прежде чѣмъ начать борьбу со своими страстями и пороками, мы должны сознать несовершенство нашего эмпирическаго «я». Но смиреніемъ должны и оканчиваться наши духовные подвиги. Было бы слишкомъ дерзновеннымъ съ нашей стороны, если бы мы весь успѣхъ въ сферѣ нашей религіозно-нравственной жизни приписывали себѣ, своимъ собственнымъ силамъ, зараженнымъ и ослабленнымъ грѣховнымъ ядомъ.

Предъ нашими глазами – примѣръ смиренномудрія – Христосъ съ Его кроткимъ призывомъ: «блаженни нищіи духомъ, яко тѣхъ есть царство небесное».

А. Савичъ.
________
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1913. № 24. С. 141-146.