«Восияетъ весна постная и цвѣтъ покаянья;
очистимъ себе, братья,
отъ всякая крови плотьскыя и душевныя»
(Поученіе Владиміра Мономаха).

I.
Нравственное значеніе говѣнья. — Количество постовъ-говѣній. — Порядокъ говѣнья. — Великое говѣніе. — Счисленіе постныхъ дней. — Обрядъ прощанія. — Уставы о пищѣ въ постные дни.

Строй церковной жизни въ древней Руси во многомъ отличался отъ современнаго. Въ немъ были черты глубокой христіанской древности, неизвѣстныя теперь. Къ тому же религіозно-нравственныя понятія времени, предписанія церковнаго устава или просто воззрѣнія духовенства отражались въ жизни гораздо ярче, чѣмъ въ настоящее время. Порядокъ говѣнья въ древней Руси одно изъ многознаменательныхъ явленій этого отжившаго строя церковно-бытовой жизни. Говѣнье обставлено было цѣлой системой требованій, обрядовъ и обычаевъ, которые, какъ звенья неразрывной цѣпи, охватывали вѣрующаго въ дни поста. Нѣкоторые остатки этихъ обычаевъ живы въ народѣ и доселѣ, но истолкованія ихъ надо искать въ русской древности. И возстановивъ древніе обычаи говѣнья, мы увидимъ, что ни въ чемъ иномъ не выражалась такъ замѣтно сильная зависимость русскаго человѣка отъ церкви, отъ ея устава, отъ ея служителя, какъ въ говѣньѣ, т. е. въ приготовленіи къ исповѣди и къ достойному принятію святыхъ Таинъ. Это было и у нашей древней церкви могущественнымъ средствомъ добраго вліянія на народъ.

Съ глубокой древности на Руси появляется рядъ поученій (можетъ быть, южно-славянскаго происхожденія) на воскресные дни великаго поста и недѣль приготовительныхъ. Эти поученія съ вставкой новыхъ поученій на промежуточные дни недѣль поста составляютъ учительный сборникъ «Златоустъ постный». Изъ «Златоуста постнаго» развился очень распространенный у насъ въ древности сборникъ «Златоустъ», содержащій поученія на дни великаго поста съ недѣли мытаря и фарисея, а также на дни пасхальной седмицы и на воскресные дни остального періода церковнаго года. Эти сборники во время говѣнья читались въ церкви и дома и представляли, такъ сказать, Четію-Тріодь постную. Слушая или читая ихъ, древне-русскій христіанинъ поучался тѣмъ нравственнымъ требованіямъ, которыя предъявляла церковь къ вѣрующимъ во время говѣній, а мы теперь узнаемъ изъ нихъ, какой нравственный смыслъ соединялся съ говѣньемъ въ древней Руси.

Судя по поученіямъ, собраннымъ преимущественно въ «Златоустѣ» изъ твореній отцевъ церкви и изъ произведеній русскихъ авторовъ, церковь наша требовала отъ говѣющаго не только раскаяться въ содѣянномъ злѣ и остановиться грѣшить, но и обнаружить положительное добро во всѣхъ стороцахъ жизни и дѣятельности[1]. Вотъ какъ описываются религіозно-нравственныя требованія нашей древней церкви къ говѣющимъ: «того ради и сія дни постныя на оцѣщеніе грѣховъ нашихъ положи, да елико есмы во все лѣто согрѣшили, то сими деньми постными да очистимся, тружающе тѣлеса своя постомъ и бдѣніемъ и молитвами къ Богу приближающеся, слезами омывающе своя грѣхи и милостынями двери царствія небеснаго отверзающе, миръ и любовь межю собою имѣюще». Митрополитъ Фотій поучаетъ: «и приходящая посты честно и чисто держите и прилежно препровожайте покаяніемъ, исповѣданіемъ и слезами и теплою и горящею вѣрою, и теплымъ воздыханіемъ и милостынею и любовь стяжите еже другъ къ другу» (Русской истор. библіотеки VI томъ, 493-494 стб.).

Почвой, на которой возрасталъ весь этотъ «цвѣтъ покаянія», былъ постъ, и у нашихъ древнихъ проповѣдниковъ недостаетъ словъ для похвалъ посту. «Постъ душу очищаетъ, и тѣло просвѣщаетъ, и на небо взводить, и ангеламъ равна творить, и къ Богу приближаетъ, и въ рай святый вводить». Въ сущности постъ не былъ добродѣтелью самъ по себѣ и не имѣлъ никакого нравственнаго значенія безъ добродѣтели, «Постъ безъ добрыхъ дѣлъ непріятенъ есть». «Постъ ничтоже не успѣетъ безъ добрыхъ дѣлъ». «Кій успѣхъ человѣку алкати плотію, умирати жъ дѣлы»? «Яко утелъ сосудъ (дырявая посудина) не пріемлетъ воды, тако безъ добрыхъ дѣлъ постъ ничтоже есть». «Аще бо кто не піетъ питія, ни мясъ ястъ, а всяку злобу держитъ, то не пуще есть скота; всякъ бо скотъ не ястъ мясъ и питія не піетъ. Аще ли кто на земли лежитъ, зло мыслитъ на друга, то ни тако хвалися, скотъ бо постели не требуетъ, ни постелющаго имать». Та же самая мысль выражается и въ положительной формѣ. «Постъ съ добрыми дѣлами честенъ есть»; «съ добродѣтелями постъ спасетъ человѣка»; «не постъ единъ избавляетъ отъ бѣды, но житія премѣненіе»... «Аще постишися, рече, покажи дѣла добрая: убога видя — помилуй, съ кѣмъ зло имѣеши — смирись, никому жъ завиди, низла твори, блуда брезись, да не точію ти уста постятся, но и очима не уязвляйся на доброту чюжю и уши отвращай отъ слышанія неподобныхъ, руцѣ отъ грабленіа и лихоимства оцыщай, нозѣ отъ хожденіа на позоры (зрѣлища). Не яси ли мясъ? не насытись зла дѣла; уста да поститеся отъ кощунъ и укоръ и срамныхъ словесъ».

Но, не будучи добродѣтелью самъ по себѣ, постъ является необходимымъ условіемъ соотвѣтствующаго настроенія для говѣющаго христіанина и всѣхъ добродѣтелей его: покаянія, молитвы и милостыни. «Покаяніе безъ поста праздно есть», заявляетъ древній русскій проповѣдникъ. «Никтоже да не мнитъ безъ болѣзни очистити грѣхи, говоритъ митрополитъ Никифоръ, и безъ поста омыти скверны». «Оружіе чистоты» — постъ одухотворяетъ человѣка. — Для наивысшаго проявленія религіозной жизни въ молитвѣ постъ является самой удобной основой. «Постъ на небо молитву посылаетъ». По прекрасному образу древняго оратора, онъ окрыляетъ молитву. «Алчьба молитву на небо възносить, аки крилѣ ей бывающи къ горнему шествію... Аще бо не створиши крилу молитвѣ, не взлетитъ къ Богу; крилѣ же еста: алчьба и милостыни».

Милостыня, царица добродѣтелей по понятіямъ древне-русскаго человѣка, являлась необходимымъ условіемъ поста, ибо «аще кто постится не творя милостыни, то неуспѣетъ ничтоже». Вся постная доброта, вся брачная одежда обновляющейся говѣньемъ христіанской души, развалится на свои составныя части безъ милостыни, какъ безъ нитокъ. «Постъ на небо ведетъ человѣка, а милостыня въ царство вселитъ». Но и эта главнѣйшая добродѣтель получаетъ свою спасительность отъ поста. «Милостыни бо совокуплена съ пощеніемъ отъ смерти избавляета человѣкы рекше вѣчныамуки», говоритъ древній проповѣдникъ.

Въ древнѣйшее время русскіе христіане были обязаны говѣть трижды въ годъ — въ три поста, которые тогда строго соблюдались въ нашей церкви: въ великій постъ, въ Петровъ и Филипповъ. Въ одномъ древнемъ поученіи говорится: «аще (іерей) переходитъ постъ и не комкавъ (т. е. не причастившись), то яко и скотина есть... Такоже кто отъ простыхъ человѣкъ, аще кто не комкаетъ трижды отъ года до года, то всуе нарицается крестьянинъ, а ни теплъ ни студенъ». «О, человѣче, говоритъ другой проповѣдникъ, не мози плоти угожати святыни лишатися, аще бо крестьянинъ трижды лѣтомъ не причащается, таковый скотскы живетъ, — о душѣ не радитъ». Время трехъ предписанныхъ говѣній пріурочивалось къ тремъ постамъ, которые и назывались говѣньями. «Говѣнья же три съ чистотою пребывати речено Господомъ и взаконено Апостолы и святыми Отцы: говѣнье Христово одино, а два апостольска: петрово и филиппово». Въ словѣ Іоанна Златоуста о великомъ постѣ и апостольскомъ говорится: «три свѣтила мѣнитъ (считаетъ, упоминаетъ): перьвіе святый великій постъ, второе петрово говѣнье, третіе филиппово. Сими треми оцыщаются человѣцы отъ грѣхъ покаяніемъ и милостынею».

Объ Успенскомъ постѣ молчатъ приведенныя свидѣтельства. Чѣмъ объяснить это? Нѣкоторые изъ современниковъ Никона Черногорца (кон. XI в.) имѣли сомнѣніе объ Успенскомъ постѣ; въ Константинополѣ, по словамъ Ѳеодора Вальсамона, въ его время, т. е. въ кон. XII и нач. XIII вѣка, о постѣ Богородицы не хотѣли и слышать. Не по этимъ ли сомненіямъ и пререканіямъ и въ нашемъ церковномъ уставѣ тѣхъ столѣтій постъ этотъ не значился? Въ славянскихъ типикахъ онъ появляется только въ XIV-XV вѣкахъ, но переходитъ на Русь не позднѣе первой половины XIV стол. Древнѣйшее упоминаніе объ Успенскомъ постѣ мы встрѣчаемъ въ правилѣ митрополита Максима (1283-1305). Въ лѣтописяхъ и другихъ памятникахъ «Госпожино» или «Богородицыно говѣнье» начинаетъ упоминаться только около половины XIV вѣка (Новгор. лѣт. по Сvнод. сп. 1348 г.; Собр. Гос. Грам. и Дог. 1371 г. I т. 52). Такимъ образомъ, въ половинѣ XIV в. въ русской церкви соблюдаются четыре поста, и церковныя власти стали предписывать христіанамъ говѣть четырежды въ годъ: такъ неразрывно были связаны представленія о постѣ и говѣньѣ. Митрополитъ Фотій въ своемъ пастырскомъ посланіи (ранѣе 1431 г.) перечисляетъ посты: прежде всего «великій первоначальный постъ», потомъ «постъ ко Успенію Божіи Матере», какъ преданный апостолами, наконецъ, какъ установленные богоносными отцами, посты рождественскій и апостольскій. «И въ спасительныхъ тѣхъ временахъ, продолжаетъ митрополитъ, всякъ христіанинъ да припадаетъ къ Богу и покаяніемъ чистымъ пририщущи (т. е. прибѣгающе) къ вамъ, духовнымъ отцемъ, паче же къ могущимъ вамъ, къ искуснымъ врачемъ, язву всякую обнажающихъ врачевати». Патріархъ Адріанъ въ своихъ увѣщаніяхъ къ разнымъ сословіямъ призываетъ христіанъ говѣть четыре раза въ году; то же повторяетъ и Аѳанасій, епископъ Холмогорскій, въ своемъ пастырскомъ посланіи. Мы увидимъ далѣе, что древне-русскіе христіане не исполняли предписанія и о трехъ говѣньяхъ въ годъ; поэтому распоряженія церковной власти о четырехъ обязательныхъ говѣньяхъ являлись не болѣе, какъ отвлеченнымъ выводомъ изъ мысли, что постъ непремѣнно есть время для говѣнья.

При всемъ усердіи къ церкви, съ древняго времени на Руси были, съ одной стороны, уклонившіеся отъ исповѣди и причащенія въ указанные посты, съ другой — небрежно исполнявшіе долгъ исповѣди и безъ должнаго приготовленія къ причащенію. Въ «словѣ Іоанна Златоуста о причастіи Тѣла и Крови Господни» разсказывается о нежеланіи христіанъ древней Руси говѣть каждый постъ: «ей убо молю вы, не погубимъ себе безстудіемъ, но съ страхомъ и чистою совѣстію да пріемлемъ многажды тѣло Христово, многи бо вижу вѣрныя не часто причащающеся, се бо діаволе есть дѣло: то претитъ, дабы не часто тѣло Христово пріимали, токмо въ великій постъ единощи. Проповѣдникъ увѣщеваетъ вѣрующихъ причащаться чаще, чтобы не давать на себя власти діаволу. Въ поученіи, надписанномъ именемъ митрополита Петра, повелѣвается «святые дары имати съ году на годъ». Неизвѣстный русскій проповѣдникъ оказывается снисходительнымъ къ слабости вѣрующихъ и разсуждаетъ такъ: «подобаетъ убо всякому христіанину трижды въ лѣто причащатися пречистыхъ Таинъ Христовыхъ; а по нашей слабости хотя и единожды въ лѣто въ великій постъ и то много очищеніе есть». Домострой считаетъ обязательнымъ говѣнье въ какой-нибудь изъ постовъ.

Въ настоящее время все говѣнье продолжается у насъ одну недѣлю: сюда входятъ и дни приготовленія къ таинствамъ, и дни ихъ принятія. Но такой порядокъ есть результатъ ослабленія древней, гораздо болѣе строгой, дисциплины, когда временемъ приготовленія къ принятію таинствъ не только считался, но и былъ на дѣлѣ цѣлый постъ, когда вѣрующіе приступали къ таинствамъ въ концѣ постовъ или уже послѣ ихъ окончанія: послѣ Филиппова или Рождественскаго говѣнья пріобщались въ праздники Рождества и Крещенія, послѣ Петрова поста въ день апостоловъ Петра и Павла. Здѣсь надо видѣть порядки древней христіанской церкви; тѣ же великіе праздники были временемъ принятія Христовыхъ Таинъ и у христіанъ восточныхъ. Въ тѣ же три срока въ древней Руси духовные отцы пріобщали и тѣхъ вѣрующихъ, которые несли епитимію. Митрополитъ Кипріанъ пишетъ Псковскому духовенству (послѣ 1395 года): «А духовнымъ своимъ дѣтямъ, кто достоинъ причастью, — а хочете дати причастье о Велицѣ дни (т. е. о Пасхѣ), или о Рожествѣ Христовѣ, или о которомъ святку (праздникѣ), какъ посмотрите достойнаго».

Великій постъ былъ главнымъ говѣньемъ, онъ проводился наиболѣе строго, и предписаній о немъ сохранилось гораздо больше, чѣмъ о другихъ постахъ. Согласно съ древне-церковнымъ представленіемъ, и въ древней Руси великій постъ признавался десятиной года, которую вѣрующій платилъ своему небесному Царю. Разсчитывали эту десятину разно. Авторъ одного древняго поученія предлагаетъ такой разсчетъ великаго поста: постъ продолжается семь недѣль, включая страстную; изъ нихъ первыя шесть содержатъ по пяти постныхъ дней, ибо субботы и воскресенья великаго поста, согласно въ церковными канонами (правило Апостол. 64; 6 Всел. Соб. 55), не считались какъ вполнѣ постные дни; всего получалось тридцать дней. Послѣдняя, страстная недѣля содержала шестѣ постныхѣ дней, ибо въ великую субботу полагался постъ (тѣ же правила). Получалось, такимъ образомъ, тридцать шестѣ дней — неполная десятина года. Чтобы она стала полной, предписывалосѣ поститься въ великую субботу до «поздняго» — еще полдня. Всего великій постъ содержалъ 36½ постныхъ дней. По этому разсчету онъ былъ точной десятиной года, но не былъ четыредесятницей[2]. Въ Печерскомъ монастырѣ былъ другой разсчетѣ, по которому великій постъ являлся точной четыредесятницей, но не представлялъ точной десятины года. Преподобный Ѳеодосій Печерскій говорилъ братіи предъ началомъ великаго поста: «се есть десятина даема отъ лѣта Богу... еже есть постъ четыредесятный, въ няже дни очистившіися душа, празднуетъ свѣтло на Воскресенье Господне, веселящися о Бозѣ». Подвижникъ на великій постъ затворялся въ пещерѣ и возвращался къ братіи въ концѣ шестой недѣли, «вѣ пятокъ на канунъ Лазаревъ, въ сей бо день, объясняетъ лѣтописецъ, кончается постъ сорока дней». Очевидно въ Печерскомъ монастырѣ великопостный періодъ разсчитывали такъ: шесть седмицъ считали сплошь постными, не исключая субботъ и воскресеній, а чтобы не получилось 42 дня въ постѣ, его кончали ранѣе — въ пятницу шестой недѣли, предъ Лазаревой субботой. Страстная недѣля не входила въ счетъ поста.

Въ великомъ постѣ большая часть седмицъ и воскресеній носили особенныя календарныя названія, которыя сохранились отчасти въ народномъ говорѣ и до настоящаго времени. Воскресенье передъ масленой недѣлей (мясопустъ) называлось «мясное заговѣнье». Воскресенье послѣ масленицы звалось «недѣля сыропустная», «недѣля маслопустная». Самую масленицу именовали «сырной», «масленой» и «молочной недѣлей». Названіе «масленица» не встрѣчается ранѣе XVI вѣка. Первая седмица великаго поста именуется въ лѣтописяхъ «чистой», «Ѳедоровой». Воскресенье послѣ этой недѣли носило названіе «сборъ», «зборъ», «честной сборъ», или «недѣля сборная», потому что древніе священники въ этотъ день обыкновенно съѣзжались на ежегодный епархіальный соборъ къ епископу. Четвертая недѣля извѣстна въ лѣтописяхъ подъ именемъ «средокрестной», «средоговѣнія»; пятая — подъ именемъ «похвальной». Шестая носитъ названія «вербниця», «цвѣтная», «цвѣтоносная».

Приходилъ великій постъ. Не сразу затихалъ разгулъ масленичнаго веселья. Вотъ древнее свидѣтельство объ этомъ изъ посланія митрополита Фотія во Псковъ (въ 1422 или 1425 гг.): «да еще слышанье мое, что заговѣвъ великій святый постъ, еже есть Божіе одесятованіе всего лѣта, и простіи де людіе бой и плищъ (шумъ, крикъ) створяютъ и позорища (зрѣлища) безчинная, еже суть Богу мерѣзкая и ненавидима» (кулачные бои въ первые дни великаго поста кой-гдѣ держатся и до настоящаго времени). Но наступленіе говѣнья ужь давало себя знать. И теперь въ монастыряхъ и въ народѣ держится обычай торжественнаго прощанья въ сыропустное воскресенье, которое поэтому называется еще «прощенымъ днемъ», или «цѣловальникомъ». Народный обычай прощанья заключается въ слѣдующемъ. Послѣ вечерней молитвы младшіе члены дома, съ земными поклонами. просятъ прощенья у старшихъ; старшіе, прощая ихъ, кланяются въ поясъ. Ходятъ прощаться съ знакомыми, со священниками — своими духовными отцами. Посѣщаютъ могилы, прощаясь съ умершими родственниками, и плачутъ надъ тѣми, которые померли этимъ годомъ.

Въ началѣ XVII вѣка, по описанію Маржерета, прощанье въ Москвѣ происходило такъ. «На масленицѣ Россіяне... посѣщаютъ другъ друга, цѣлуются, прощаются, мирятся, если оскорбили одинъ другого словомъ или дѣломъ; встрѣчаясь даже на улицѣ, — хотя бы никогда прежде не видались, — цѣлуются приговаривая: прости меня, пожалуй; другой отвѣчаетъ: Богъ тебя проститъ».

При дворѣ Московскихъ государей обрядъ прощанія развился въ сложную и торжественную церемонію. Съ половины масленой недѣли царь объѣзжалъ Московскіе монастыри и прощался съ братіей, а иногда ѣздилъ и къ Троицѣ. Потомъ ходилъ прощаться съ царицей. Въ самое воскресенье послѣ обѣдни посѣщалъ его для прощанья патріархъ и во дворцѣ совершался обрядъ прощанія съ чинами дворовыми и служилыми. Вечеромъ прощаніе происходило «по чину» въ Успенскомъ соборѣ, а оттуда царь шелъ къ патріарху въ сопровожденіи придворнаго штата. Здѣсь пили прощальныя чаши. Отъ патріарха государь ществовалъ въ Чудовъ и Вознесенскій монастыри, въ Архангельскій и Благовѣщенскій соборы, въ которыхъ прощался у святыхъ мощей и у гробовъ родителей.

Въ прощальный день русскіе цари наблюдали еще одинъ достопамятный обычай: утромъ или вечеромъ начальники всѣхъ приказовъ докладывали государю «о колодникахъ, которые въ какихъ дѣлахъ сидятъ многія лѣта». По этому докладу государь освобождалъ весьма многихъ преступниковъ и особенно тѣхъ, которые «сидѣли не въ большихъ винахъ».

Обычай прощанія принадлежитъ глубокой древности и получилъ свое начало въ восточныхъ монастыряхъ. Онъ описывается въ житіи преподобной Маріи Египетской. Въ воскресенье предъ великимъ постомъ въ монастырѣ совершалась литургія, за которою всѣ пріобщались святыхъ Таинъ. Затѣмъ, послѣ трапезы всѣ собирались въ церковь и послѣ продолжительной молитвы съ колѣнопреклоненіемъ старцы цѣловали настоятеля и другъ друга, прося прощенія и молитвъ на предстоящій подвигъ. Монастырскія ворота отворялись, и братія, за исключеніемъ больныхъ, стариковъ да нѣсколькихъ лицъ, оставшихся въ монастырѣ для надзора, выходили изъ монастыря при пѣніи псалма: «Господь просвѣщеніе мое и Спаситель мой, кого убоюся»... И расходились по пустыни въ разныя стороны.

Обрядъ прощанія мы встрѣчаемъ и въ русскихъ монастыряхъ, ранѣе всего въ Печерскомъ монастырѣ. Преподобный Ѳеодосій вечеромъ въ масленое воскресенье поучалъ всю братію и, «цѣловавъ всю братію», «цѣловався по имени» (т. е. простившись съ каждымъ въ отдѣльности), удалялся въ затворъ на весь великій постъ. Обычай отпущенія въ прощеный день осужденныхъ также очень старъ. Митрополитъ Никифоръ пишетъ Владиміру Мономаху въ началѣ великаго поста посланіе и, печалуясь князю за осужденныхъ, проситъ имъ прощенія.

Обычай мірянъ посѣщать своихъ духовниковъ въ началѣ великаго поста описывается въ одномъ поученіи глубокой древности, хотя здѣсь и не упоминается о прощаніи.

Наконецъ, что касается обычая ходить для прощанья на могилы своихъ родныхъ, для царей — посѣщенія гробницъ предковъ, то онъ, по общему предположенію, идетъ изъ дохристіанской древности и стоитъ въ связи съ совершавшимися въ это время языческими поминками умершихъ, остатки чего существуютъ и теперь въ обычаѣ сожженія масленицы; только очевидно подъ вліяніемъ церкви обычай потерялъ свое языческое значеніе и получилъ содержаніе христіанское.

Дисциплинарная сторона великаго говѣнья, разработанная уставами, была далеко не однообразна. Разнообразіе замѣчается еще въ Греціи, гдѣ оно обусловливалось различіемъ въ направленіяхъ монашества разныхъ странъ Востока, различіемъ образовъ монашеской жизни, наконецъ, правомъ игумена или ктитора давать свой уставъ подчиненному монастырю. Три главныхъ устава опредѣляли обрядовую жизнь восточной церкви: студійскій — преподобнаго Ѳеодора Студита — болѣе снисходительный, іерусалимскій или преподобнаго Саввы Освященнаго, наиболѣ строгій, аѳонскій или святогорскій преподобнаго Аѳанасія, представлявшій нѣчто среднее между ними, но болѣе близкій къ студійскому. Въ русской церкви господствующее значеніе имѣли два первые устава: сначала студійскій, потомъ іерусалимскій. Замѣна одного устава другимъ, совершаясь путемъ неофиціальнымъ, произошла постепенно съ XIII столѣтія до XV. Это обстоятельство вноситъ прежде всего разнообразіе въ русскіе уставы о говѣньѣ. Въ то же время на славянскій языкъ переводились разныя отрасли главныхъ уставовъ, иногда совершенно несходныя между собою. Наконецъ, русскіе монастыри по примѣру греческихъ пользовались правомъ держаться того или иного устава, такъ или иначе примѣнять его требованія. Оттого въ нашей древней церкви не было времени, когда бы существовалъ опредѣленный, однообразный и общеобязательный уставъ относительно порядковъ провожденія постовъ. И совершенно понятными намъ становятся слова древняго славянскаго проповѣдника къ говѣющему христіанину: «поищи крѣпльшаго устава о молитвѣ и о алчьбѣ и буди ему дѣломъ свершитель». Вѣрующій, слѣдовательно, самъ долженъ былъ выбирать между наличными уставами и искать «крѣпльшаго».

Начнемъ съ пищи. Постъ по уставу, во-первыхъ, не есть безразличное употребленіе постной пищи, а извѣстныхъ, предписанныхъ родовъ ея; во-вторыхъ, онъ есть невкушеніе пищи ранѣе положеннаго времени и болѣе опредѣленнаго числа разъ. Русская церковь, первоначально содержавшая студійскій уставъ, а потомъ принявшая уставъ іерусалимскій, шла отъ менѣе къ болѣе строгому. Извѣстно, что преподобный Ѳеодоръ Студитъ полагалъ цѣль поста не въ удрученіи тѣла голодомъ, а въ возстановленіи гармоническаго соотношенія между душою и тѣломъ. Поэтому прежде всего онъ не возводитъ въ обязательное правило невкушеніе пищи въ теченіе нѣсколькихъ дней сряду. Потомъ онъ не дѣлаетъ строгаго различія между предметами питанія; отсюда у него нѣтъ строгаго разграниченія между постными и мясоѣдными періодами. Главное значеніе поста преподобный Ѳеодоръ видѣлъ во времени принятія пищи: въ количествѣ разъ и въ часѣ дня. Поэтому студійскія предписанія о пищѣ великимъ постомъ довольно снисходительны даже для иноковъ, которыхъ и имѣютъ только они въ виду, въ приложеніи же къ мірянамъ предписанія эти еще болѣе ослаблялись.

Студійскій уставъ сохранился только въ записяхъ послѣ преподобнаго Ѳеодора; главнѣйшія изъ нихъ — краткая запись въ Студійскомъ монастырѣ (не позднѣе конца X в.) и болѣе подробный уставъ Константинопольскаго патріарха Алексія, данный своему монастырю (второй четверти XI в.)[3]. Въ подробностяхъ эти записи несогласны. Общее правило о срокахъ принятія пищи такое: вкушать ее въ 9 часовъ дня, по нашему счету въ 3 по полудни, въ обычные дни пища принимается одинъ разъ, въ праздники, субботы и воскресенья дважды. Наиболѣе строго проводятся первая и средняя недѣли (по уставу Алексія одна первая): сухояденіе, т. е. сушеные и неразваренные плоды, и безъ масла. Вино запрещается, а вмѣсто него «благосмѣшеніе» (εὔκρατον) изъ перца, тмина и аниса или (по уставу Алексія) ривлонная уха изъ укропа и перца, — исключая, впрочемъ, больныхъ и старыхъ, которымъ давалась одна чаша вина. Въ пятницу, наканунѣ памяти великомученика Ѳеодора Тирона, постъ ослаблялся, а въ самый день его дозволялась праздничная трапеза. На прочихъ недѣляхъ положены горячія блюда, приправленныя медомъ, уксусомъ и масломъ. Только среды и пятки проводились въ сухояденіи, какъ первая недѣля. Страстная седмица, по записи монастыря, проводилась какъ первая, но великій четвергъ и великая суббота имѣютъ свой уставъ. По уставу патріарха Алексія, каждый день страстей Господнихъ имѣетъ свое росписаніе блюдъ и притомъ довольно снисходительное. Кромѣ понедѣльника (сухояденіе) и пятка (сочиво съ уксусомъ) полагаются на остальные дни вино и масло. Въ великую субботу, впрочемъ, вина, нѣтъ, но любопытно, что, по записи Студійскаго монастыря, въ этотъ день въ 11 часовъ (5 по полудни) полагалось розговѣнье — инокамъ сыръ, рыба, яйца и три чаши вина. Въ древнѣйшихъ славянскихъ уставахъ статья эта исправлена. Постъ ослаблялся въ субботы и воскресенья каждой недѣли великаго поста: тогда было положено ѣсть дважды и пить по три чаши на обѣдѣ и по двѣ на ужинѣ. Надо сказать, что патріархъ Алексій разрѣшаетъ употребленіе вина великимъ постомъ гораздо чаще, чѣмъ монастырская запись. По этой послѣдней разрѣшалось инокамъ вино, кромѣ великой субботы, еще въ праздникъ Благовѣщенія, когда полагалась и рыба. У патріарха Алексія болѣе такихъ Праздниковъ: 40 мучениковъ 9 марта, Іоанна Предтечи 24 февраля, Алексія, Божія человѣка 17 марта, святаго Лазаря и Благовѣщенія[4].

Русскіе иноки древнѣйшаго времени должны были точно исполнять приведенныя предписанія студійскаго устава. Для мірянъ же надо было этотъ уставъ примѣнять, до нѣкоторой степени ослабляя. И вотъ изъ древнѣйшаго времени дошло до насъ нѣсколько подобныхъ уставныхъ статей[5]. Въ этихъ статьяхъ не переводъ студійскаго устава, а переработка его примѣнительно къ мірскому образу жизни, къ нашей сѣверной природѣ и національной кухнѣ. Срокомъ принятія пищи великимъ постомъ былъ назначенъ полдень и однажды, кромѣ субботъ и воскресеній. Въ первую недѣлю не пить вина, вмѣсто него одну чашу кваса, — квасъ житный и медъ прѣсной (но не хмѣльной), по предписанію митрополита Климента Смолятича, въ пищѣ — сухояденіе: хлѣбъ съ капустой, рѣдька, горохъ пряженый... Въ остальныя недѣли великаго поста до вербной на понедѣльники[6], среды и пятки хлѣбъ, капуста и грибы; во вторникъ и четвергъ «горохъ съ яглы» (родъ мха), икра, которая тѣмъ же митрополитомъ разрѣшается мірянамъ на весь постъ; пить — медъ прѣсной и квасъ житный. На страстной недѣлѣ: въ понедѣльникъ и среду хлѣбъ и капуста, во вторникъ и четвергъ «горохъ съ яглы», въ великій пятокъ сочиво, а масло запрещено, въ субботу варенаго не ѣсть вплоть до вечера, потомъ вкусить и мало пить. Въ субботы и воскресенья дозволяется ѣсть дважды и притомъ рыбу, пить по три чаши вина какъ на обѣдѣ, такъ и на ужинѣ; впрочемъ, одна статья разрѣшаетъ это только больнымъ. Праздничными днями, когда разрѣшается рыба, признаются или одинъ праздникъ Благовѣщенія, если не падетъ на страстную субботу, или кромѣ него обрѣтеніе главы Іоанна Предтечи и 40 мучениковъ, если не случится на Ѳедоровой недѣлѣ; наконецъ, третья статья, очевидно подъ вліяніемъ Алексіевской редакціи студійскаго устава, разрѣшаетъ рыбу въ день Алексія Божія человѣка, а въ Благовѣщенье рыбу, если оно будетъ даже въ великій пятокъ. Но во всѣ эти праздники по данной статьѣ можно было ѣсть рыбу только однажды въ день. Больнымъ «вельми» рыба разрѣшается, кромѣ среды и пятка, во всѣ дни всѣхъ недѣль. Родильницы также пользовались этимъ разрѣшеніемъ, но должны были давать милостыню.

Мало извѣстно о томъ, какъ исполнялись древнѣйшими русскими христіанами приведенные уставы о постѣ. Но изъ этихъ извѣстій получается выводъ, что церковная дисциплина прививалась къ народной жизни съ большими усиліями. Двоевѣрные христіане, по свидѣтельству митрополита Іоанна II (конца XI в.), совершенно не соблюдали великаго поста, а и болѣе близкіе къ церкви христіане лѣнились поститься. Одинъ древній проповѣдникъ обращается съ укоромъ къ своимъ слушателямъ, которые говорили: «начну отселѣ поститися, погубль недѣлю, ли двѣ, ли три въ нерадѣніи». Проведя строго первую недѣлю, великаго поста, Новгородская знать половины XII в. выпрашивала у духовниковъ своихъ послабленія, и послѣдніе разрѣшали своимъ дѣтямъ духовнымъ по вторникамъ и четвергамъ ѣсть дважды въ день. Тогдашній архіепископъ Илія признаетъ это нарушеніемъ устава и заявляетъ: «но, аче кто хочетъ рыбы ѣсти въ та два дни, но обаче одиною днемъ; токмо въ субботу и въ недѣлю дважды днемъ ясти повелѣно». Сообразно съ правиломъ Іоанна Постника, Новгородскій архіепископъ признаетъ дозволеннымъ такое ослабленіе устава только для малолѣтнихъ, больныхъ и рабовъ. Очевидно, онъ стоитъ на точкѣ зрѣнія преподобнаго Ѳеодора Студита, который гораздо строже охранялъ сроки употребленія пищи, чѣмъ ея роды.

Но, кажется, еще тяжелѣе для русскаго человѣка было требованіе устава пить великимъ постомъ только квасъ житный. Преподобный Ѳеодоръ Студитъ строго настаивалъ на запрещеніи вина великимъ постомъ, и русскіе истолкователи слѣдовали за нимъ. Новгородскій архіепископъ Илія довольно долго останавливается на этомъ предписаніи устава, потому что новгородцы любили выпить, «Видите бо обычай въ градѣ семъ, оже насиливо (сильно) пьютъ», говоритъ владыка, обращаясь къ священникамъ. Владыка настойчиво увѣщеваетъ пастырей самимъ воздерживаться отъ питья и не позволять пить своимъ духовнымъ дѣтямъ. «А вы священники... лишайтеся пьянства въ говѣйно (постомъ)», говорится въ поученіи, надписанномъ именемъ митрополита Петра; «а который священникъ учнетъ пити до обѣда, ино быти ему безъ ризъ».

Мы встрѣчаемъ примѣры, когда низшее духовенство старается отрезвлять и мірянъ. Одинъ духовникъ налагаетъ на своего знатнаго духовнаго сына заповѣдь не пить во все время великаго поста до велика дня, т. е. до Пасхи, и ссылается при этомъ на уставъ. И этотъ примѣръ не исключительный. Одно древнее поученіе хорошо изображаетъ то уныніе, которое нападало на русскихъ людей, любившихъ выпить, при наступленіи поста. «Егда время питвяное, піаницы радуются; егда постъ будетъ, оскорбляются піаницы, а вѣрніи радуются душами».

Такъ проводился великій постъ, въ періодъ студійскаго устава. Предписанія устава іерусалимскаго гораздо строже, хотя мы знаемъ о нихъ мало — главнымъ образомъ по правиламъ Никона Черногорца. Рыба великимъ постомъ полагается только въ Благовѣщеніе и въ недѣлю Ваій. Въ праздникъ Іоанна Предтечи и 40 мучениковъ не позволяется даже масло. Въ первую недѣлю порядки студійскіе — сухояденіе и безъ масла (такъ выходитъ по Никону). Въ великій четвергъ тоже сухояденіе, въ страстную пятницу и субботу совѣтуется вовсе не ѣсть. — Обстоятельно разрабатываетъ этотъ уставъ одна статья, нерѣдкая въ нашихъ рукописяхъ съ XVI в., — и въ приложеніи къ мірянамъ и къ монахамъ[7]. Срокъ принятія пищи по этой статьѣ прежній 9 часовъ (3 по полудни). Первую недѣлю монахи должны проводить отъ понедѣльника до среды безъ пищи, въ среду на трапезу хлѣбъ съ теплой водой, потомъ снова безъ пищи до субботы. Крѣпкимъ совѣтъ не вкушать пищи до субботы, для не могущихъ поститься разрѣшается хлѣбъ съ водой въ пятокъ вечеромъ. Тяжко больнымъ позволяется такой столъ во вторникъ и четвергъ по захожденіи солнца; «изнемогшимъ зѣло» — каждый день. Мірянамъ на первой недѣлѣ сухояденіе однажды днемъ[8]. На остальныхъ недѣляхъ инокамъ пять дней сухояденіе, при чемъ въ понедѣльники, среды и пятки запрещается всякое вариво, а вмѣсто него сочиво моченое и сырое; мірянамъ — масло и вино въ субботы и воскресенья, три дня ѣсть однажды, остальные дни два раза. Страстная недѣля должна была проводиться и мірянами и иноками такимъ образомъ: ѣсть хлѣбъ, зеліе неварено, пить воду и съ воздержаніемъ. Если можно, ѣсть не каждый день, а какъ на первой недѣлѣ; въ великій четвергъ разрѣшается вариво, но безъ масла, великій пятокъ проводить безъ пищи, въ великую субботу поститься до 3 часовъ ночи (9 вечера), потомъ хлѣбъ и вода. Въ воскресенья и субботы мірянамъ и инокамъ разрѣшалось вино и масло. Рыба полагалась мірянамъ четыре раза: въ недѣли православія, крестопоклонную, ваій и въ Благовѣщеніе, — инокамъ одинъ разъ — въ Благовѣщеніе, если не случится оно на страстной, а въ этомъ случаѣ рыба въ вербное воскресенье.

Кромѣ всего этого статья приглашаетъ мірянъ исполнять иноческій уставъ и во всякомъ случаѣ руководиться разсужденіемъ своего духовнаго отца, который наказывалъ вѣрующаго и за нарушеніе этихъ строгихъ предписаній.

Если начинать періодъ іерусалимскаго устава на Руси со времени митрополита Кипріана, то мы увидимъ, что суровыя его предписанія не сразу были приняты на Руси. Преемникъ Кипріана митрополитъ Фотій разрѣшаетъ великимъ постомъ рыбу, кромѣ двухъ праздниковъ, въ субботу и воскресенье, т. е. держится еще студійскихъ порядковъ. Но остальные дни великаго поста, очевидно подъ вліяніемъ іерусалимскаго устава, онъ совѣтуетъ проводить въ сухояденіи. Въ Домостроѣ, который составлялся съ XV и до половины XVI вѣка, мы видимъ ту же самую смѣсь уставовъ. Изъ подробнаго расписанія блюдъ на великій постъ, помѣщеннаго здѣсь, можно заключать, что въ Ѳедорову недѣлю было сухояденіе, какъ и въ страстную. По воскресеньямъ и субботамъ подавалась рыба. Но теперь ужь замѣтно усиленіе строгости. Наиболѣе благочестивые, «подвижные люди къ Богу», не ѣли свѣжей рыбы, а просольную, дозволяя свѣжую только по праздникамъ Благовѣщенія и Вербнаго воскресенія. Въ XVI и XVII столѣтіи строгость поста на Руси очень усилилась, но порядки стараго, болѣе снисходительнаго, устава и тогда держались по мѣстамъ; напримѣръ, въ Спасо-Каменномъ монастырѣ во второй половинѣ XVII вѣка по субботамъ великимъ постомъ ѣли рыбу. Вѣроятно, эти остатки прежняго устава и были главной причиной того, что уставы о постѣ иногда нарушались, или, какъ свидѣтельствуетъ одна записка, поданная на Стоглавомъ соборѣ: «въ великій постъ и въ апостольскій постъ заповѣданое ядятъ».

Но справедливость требуетъ сказать, что предписанія устава о пищѣ, даже требованія, усиленныя противъ устава, въ XVI и XVII вѣкахъ привились къ русскому обществу, стали, какъ замѣчаютъ иностранные писатели о Россіи, какъ бы составною частью самой религіозной жизни русскаго народа. Русскіе поражали путешественниковъ строгостью своихъ постовъ. Герберштейнъ пишетъ, что постомъ русскіе воздерживались даже отъ рыбы (исключая путешествующихъ). «Нѣкоторые принимаютъ пищу въ воскресенье и субботу, а въ остальные дни воздерживаются отъ всякой пищи; другіе принимаютъ пищу въ воскресенье, вторникъ, четвергъ и субботу, а въ остальные три дня воздерживаются. Также весьма многіе довольствуются кускомъ хлѣба съ водой въ понедѣльникъ, среду и пятницу». Впрочемъ, сдѣлавъ такое описаніе русскаго поста, путешественникъ прибавляетъ: «однако нынѣ всѣ эти законы и постановленія падаютъ и нарушаются». Но Герберштейнъ былъ бы болѣе справедливъ, еслибы замѣтилъ, что эти постановленія еще не успѣли войти въ силу, что въ его время — начало XVI вѣка — іерусалимскій уставъ о пищѣ въ посты привился не вездѣ, чѣмъ, можетъ быть, отчасти и объясняются противорѣчія иностранцевъ въ описаніи постнаго стола у Москвитянъ. Изъ этихъ описаній ясно одно, что высшіе классы общества были болѣе усердными исполнителями устава, чѣмъ народъ. По извѣстію Павла Алеппскаго, ратники, бѣдняки и крестьяне постомъ ѣли рыбу. Въ Москвѣ же этого времени во всю первую недѣлю поста ѣли не болѣе трехъ разъ и только медъ и овощи. Изъ домовъ не выходили вовсе. Царь Алексѣй Михайловичъ, его царица и взрослыя дѣти не принимали пищи въ первые три дня Ѳедоровой недѣли, усердно посѣщали церковь ночью и днемъ, предавались молитвенному бдѣнію, отсчитывая положенные поклоны. Только въ среду царь разговлялся сладкимъ компотомъ и разсылалъ его боярамъ. Послѣ того онъ не ѣлъ ничего до субботы, когда пріобщался. На первой недѣлѣ царь Алексѣй Михайловичъ никого не принималъ, никуда не выходилъ. Подобнымъ образомъ проводили первую недѣлю и вельможи. Во все продолженіе поста, кромѣ Благовѣщенія, царь ѣлъ безъ масла — капусту, грибы и ягоды. По воскресеньямъ, вторникамъ, четвергамъ и субботамъ ѣлъ онъ однажды въ день и пилъ квасъ. Въ остальные три дня недѣли не ѣлъ вовсе, развѣ когда случались именины царицы или царевенъ. Такъ говѣлъ благочестивый царь Алексѣй Михайловичъ.

На первую недѣлю великаго поста громадная русская столица точно засыпала. Никто не показывался на улицѣ, развѣ только пробираясь въ приходскую церковь къ службѣ. Въ первые три дня, или даже во всю недѣлю, лавки были закрыты, такъ что торговля прекращалась. Въ слѣдующія недѣли на улицахъ появлялись люди, но весьма просто одѣтые, какъ будто въ траурѣ. Торговля возобновлялась, но были такія лавки или учрежденія, которыя стояли запертыми и даже запечатанными царской печатью вплоть до пасхальной среды: это кабаки. Страстная недѣля проводилась какъ первая или еще строже. Постъ былъ знаменемъ русскаго благочестія. Москвитяне называли собаками иностранцевъ, ѣвшихъ скоромное въ посты, а сами старались какъ можно строже поститься. Нѣкоторые доходили до того, что во весь постъ не вкушали ничего приготовленнаго на кухнѣ, довольствуясь сухояденіемъ, другіе принимали пищу только по закатѣ солнца поститься заставляли даже младенцевъ. По русскимъ предписаніямъ младенецъ могъ питаться грудью матери только два говѣнья, т. е. менѣе года, а потомъ былъ обязанъ соблюдать посты. Впрочемъ, иностранцы говорятъ, что младенцевъ заставляли исполнять посты съ двухъ лѣтъ. Если дитя было слабо и не могло перенести поста, за него по церковнымъ постановленіямъ постилась мать. Однако, царь Алексѣй Михайловичъ ослаблялъ постъ для малолѣтнихъ царевичей и царевенъ: «а меншимъ царевичамъ и царевнамъ въ посты и постные дни готовятца яства рыбныя и пирожныя съ масломъ, пишетъ Котошихинъ, — для того, что имъ еще въ младыхъ лѣтехъ посту содержати не мочно».

О строгости постовъ у Москвитянъ въ XVI и XVII вѣкахъ мы узнаемъ главнымъ образомъ изъ отзывовъ иностранцевъ. Эти отзывы можно бы считать преувеличенными, такъ какъ у протестантовъ постовъ нѣтъ совсѣмъ, а въ католической церкви они значительно легче, чѣмъ въ православной, и можно бы предполагать, что русскіе посты казались такими строгими только инославнымъ авторамъ. Но съ ними не расходятся и русскіе источники. Въ такихъ же чертахъ описывается строгость русскихъ постовъ и у путешественниковъ съ православнаго востока. Діаконъ Павелъ Алеппскій, посѣтившій Москву съ своимъ отцомъ Макаріемъ, патріархомъ Антіохійскимъ, при Алексѣѣ Михайловичѣ и патріархѣ Никонѣ, удивляется на Москвитянъ и на ихъ царя. Сами путешественники едва переносили посты, проживая въ Москвѣ, такъ какъ наши овощи имъ пришлись не по вкусу. «Въ этотъ постъ мы переносили съ ними большое мученіе, подражая имъ противъ воли особливо въ ѣдѣ: мы не находимъ иной пищи, кромѣ размазни (?), похожей на вареный горохъ и бобы, ибо въ этотъ постъ вообще совсѣмъ не ѣдятъ масла. По этой причинѣ мы испытывали великую, неописуемую муку... Какъ часто мы вздыхали и горевали по кушаньямъ нашей родины и заклинали великою клятвой, чтобы никто впредь (въ Сиріи) не жаловался на постъ». Итакъ, несомнѣнно требованія строгаго іерусалимскаго устава о пищѣ великимъ постомъ, даже требованія усиленныя противъ устава, были проведены въ жизнь весьма успѣшно.

Требованіе устава о воздержаніи въ питіи было для русскаго человѣка гораздо тяжелѣе и нарушалось чаще, чѣмъ предписанія на счетъ пищи. Чтобы прекратить пьянство и разгулъ во время великаго поста, понадобилось вмѣшательство гражданской власти. Павелъ Алеппскій разсказываетъ, что въ началѣ великаго поста царскіе ратники (т. е. стрѣльцы) обошли питейные дома, гдѣ продаютъ вино, водку и прочіе опьяняющіе напитки, и всѣ ихъ запечатали, и они оставались запечатанными до истеченія пасхальной среды. Особенно строгій надзоръ бываетъ зажителями въ теченіе первой недѣли поста, по средамъ и пятницамъ, на страстной недѣлѣ и въ первые четыре дня Пасхи, чтобы люди не пьянствовали, а «то ихъ стегаютъ безъ всякаго милосердія и жалости». Духовенство съ своей стороны боролосъ съ этимъ народнымъ порокомъ: «а кто не хочетъ постити и ѣстъ рыбу и упивается виномъ и инымъ питьемъ, говоритъ Котошихинъ, и такихъ отъ того не унять (разумѣются больные или потерянные люди), а иныхъ унимаютъ, смиряютъ и отлучаютъ власти и попы отъ церкви Божіи и возлагаютъ епитимію». Русскіе люди не усвоили мысли устава, что вино не менѣе скоромно, чѣмъ мясо. Иностранцы свидѣтельствуютъ, что если великимъ постомъ случался какой-нибудь праздникъ, когда вино разрѣшалось уставомъ, то русскіе до того напивались, что валялись по улицамъ, и это не считалось у нихъ и грѣхомъ. Тѣмъ не менѣе, несомнѣнно, что постъ имѣлъ великое отрезвляющее значеніе для русскаго народа.



II.
Уставы о молитвѣ великимъ постомъ. — Чистота супружескихъ отношеній. — Милостыня. — Время исповѣди и пріобщенія Святыхъ Таинъ. — Епитиміи тайныя и публичныя. — Ослабленіе первоначальнаго устава великаго говѣнья.

Великимъ постомъ въ уставѣ полагается усиленная молитва. Мы не станемъ касаться всѣхъ особенностей устава о церковныхъ службахъ великаго поста; остановимся лишь на предписаніяхъ о поклонахъ, которыя исполнялись въ кельѣ или дома. По студійскому уставу великимъ постомъ полагается ежедневно 240 поклоновъ: на часахъ и на свѣтильничномъ по 30, на повечерницѣ 100 и на утренѣ 80. Въ русскихъ уставныхъ статьяхъ на этотъ счетъ большое разнообразіе. Въ «поученіи сыномъ и дщерямъ духовнымъ» (XII вѣка) несущимъ епитимію повелѣвается: «покланятися по вся три посты по сорокъ, а Господи помилуй по тому же». Чаще всѣмъ христіанамъ предписывается на великій постъ ежедневно 300 поклоновъ, иногда 400, а по пятницамъ почему-то 200. Въ другихъ статьяхъ всего 150. Количество поклоновъ оставалось неизмѣнно на всѣ дни недѣли, мѣнялись только самые поклоны. Они раздѣляются на большіе и средніе: большіе исполняются «рукой до земли или на колѣнцы», средніе — въ поясъ. Поясные поклоны полагаются въ субботу и воскресенье, когда ослабляется и уставъ о пищѣ, земные — во всѣ остальные дни. Итакъ, въ дни великаго поста, кромѣ праздниковъ, воскресеній и субботъ, наши древніе уставы предписывали исключительно земные поклоны. Это объясняетъ, почему такъ возмутилось Московское духовенство, когда патріархъ Никонъ ввелъ малые поклоны вмѣсто земныхъ на молитвѣ святаго Ефрема Сирина и въ нѣкоторыхъ другихъ частяхъ богослуженія. У Никона Черногорца и Іоанна Дамаскина недовольные священники вычитали о ереси непоклоннической и именемъ этой ереси прозвали «новшество» патріарха.

Неизвѣстно, какъ исполнялось требованіе церковнаго устава о поклонахъ въ древнѣйшее время, но въ Московскій періодъ его соблюдали такъ-же строго, какъ уставъ о пищѣ. Поклоны, какъ и постъ, имѣли одну и ту же задачу — «томить плоть свою, да не воюетъ на духъ». И дѣйствительно, ее томили поклонами. Раскольничій подвижникъ Епифаній Соловецкій, пропостившись болѣе двухъ недѣль и истомленный поклонами, упалъ на рогожу, на которой стоялъ во время молитвы. Въ «Исторіи о отцѣхъ и страдальцѣхъ Соловецкихъ» есть разсказъ объ одномъ раскольническомъ подвижникѣ, который на исповѣди предъ смертью открылъ своему духовнику, что онъ запасъ келейнаго правила, такъ сказать, на черный день, — впередъ на 30 лѣтъ, т. е. положилъ сотни тысячъ поклоновъ и прочиталъ сотни тысячъ молитвъ. И нельзя думать, что такое отношеніе къ молитвѣ есть спеціальная принадлежность нашихъ старообрядцевъ. Его мы встрѣчаемъ и управославныхъ людей Московскаго періода. Преподобный Іосифъ Волоколамскій въ одномъ изъ своихъ посланій къ дѣтямъ духовнымъ совѣтуетъ въ свободное время дѣлать запасъ молитвъ и поклоновъ для будущаго: «аще ли день случится покоенъ, ино и на иной день впередъ правила запасти льзя».

Апостолъ Павелъ совѣтуетъ супругамъ воздержаніе по взаимному согласію во время поста и молитвы (1 Кор. 7, 4-6). то же требованіе повторяютъ и церковные каноны, дѣлая обязательнымъ это воздержаніе предъ пріобщеніемъ святыхъ Таинъ[9].

И въ древней Руси наиболѣе благочестивые и усердные супруги проводили великое говѣнье въ чистотѣ. Взаимное согласіе было въ данномъ случаѣ необходимымъ условіемъ. Вопросъ о срокѣ воздержанія отъ супружескаго сожительства для христіанъ передъ причащеніемъ и послѣ него рѣшался духовнымъ отцомъ каждаго. По «Уставу бѣльцамъ» вѣрующіе обязаны были воздерживаться «елико имъ велятъ отцы».

Естественнымъ дополненіемъ говѣнья была также милостыня. Вѣрующій долженъ былъ отдавать неимущимъ остатки своей трапезы. И надо сказать, что наша древняя церковь прекрасно пользовалась говѣньемъ въ интересахъ бѣднаго и обездоленнаго люда, проповѣдуя милостыню и милованіе, какъ необходимыя условія спасительности поста. Проповѣдники наставляли творить бóльшую милостыню въ продолженіе поста, чѣмъ въ прочіе дни: «и богати милостыню творите паче инѣхъ дній». «Убогіе помилуйте, говоритъ древнее поученіе о постѣ, нищихъ и немощныхъ и на улицахъ лежащихъ и сѣдящихъ присѣщайте (посѣщайте); сущая же въ темници и бѣдѣ милуйте и утѣшайте, нагыя одѣвайте». Проповѣдникъ напоминаетъ говѣющимъ христіанамъ изъ знатныхъ, чтобы они прежде всего позаботились о домашпіяхъ сиротахъ своихъ — рабахъ. Онъ обязываетъ господъ слѣдить за исправнымъ говѣніемъ своихъ слугъ, поучать ихъ на добро и отпускать на волю въ дни поста. «Челядь свою милуйте, читаемъ мы въ древне-русскомъ поученіи о постѣ, старыя же на свободу отпускайте безъ поткновенія; юныя на послушаніе, на добро поучайте». Милостыня бѣднымъ и милованіе рабовъ разсматриваются въ нашихъ древнихъ поученіяхъ какъ необходимые спутники говѣнія, придающіе ему нравственную цѣнность. «Слово Іоанна Златоуста о святомъ постѣ» поучаетъ: «кая потреба малояденіемъ тѣло свое изсушати, а не накормляти алчныхъ излишними? Кая добродѣтель, въ нощи не спя, въ теплѣ храмѣ молитися, а обиденіи тобою и порабощени, босы и наги, ранени и гладни, на тя со слезами къ Богу возопіютъ? Кая помощь въ таковаго моленіи, аще всю нощь моляся? — Не пріятно есть». Митрополитъ Никифоръ въ поученіи на недѣлю сыропустную выясняетъ несовмѣстимость христіанскаго провожденія постовъ съ рѣзоимствомъ (взиманіемъ процентовъ). Неизвѣстный проповѣдникъ древности восклицаетъ: «кое добротвореніе томити плоть свою, а имѣніе скрывати, вдовицъ и сиротъ не милующе, ни обидимыхъ избавляюще... Аще убо постишися, убогаго не мимо иди, алчнымъ хлѣбъ свой раздѣли и домашняя (рабовъ) безъ печали сотвори; аще ли алчеши, то вижь сироты стонущія и помилуй я». Объясняя великопостную церковную пѣснь «да исправится молитва моя», проповѣдникъ говоритъ: «слышите... аще помиловасте нища, аще нѣси отымалъ у сиротъ, аще нѣси возвелъ руку на сироту безвинну, аще нѣси слезами окропленъ и кровію неповинныхъ, то воздѣжи руцѣ, глаголя: воздѣяніе руку моею». Болѣе опредѣленная форма добраго дѣла, которую церковъ предписывала съ древняго времени — это освобожденіе постомъ рабовъ. Здѣсь же имѣетъ свое начало и — обычай выпускать на волю птицъ. Вотъ какъ описывается онъ у Олеарія: «въ великій постъ, когда наступаетъ время, въ которое русскіе собираются говѣть и исповѣдываться, нѣкоторые изъ нихъ покупаютъ птицъ и выпускаютъ ихъ на волю, полагая, что этимъ они совершаютъ доброе дѣло и что Богъ точно также освободитъ ихъ отъ прегрѣшеній». Лучшіе люди нашей древности дѣлали соотвѣтствующіе выводы изъ предписанія о человѣколюбіи въ дни говѣній. Владиміръ Мономахъ, напримѣръ, воюя съ княземъ Глѣбомъ Владиміровичемъ, согласился на его просьбу о мирѣ по такому побужденію: «Володимеръ же сжалиси тѣмъ, оже проливашеся кровь въ дни постныя великаго поста и вдастъ ему миръ». Но вообще прекращать походы великимъ постомъ не было въ обычаяхъ древней Руси, какъ это показываютъ многія извѣстія нашихъ лѣтописей. Только о казакахъ извѣстно, что великимъ постомъ они не брались за оружіе.

Такъ въ воздержаніи отъ пищи и питія, въ усиленной молитвѣ, соблюдая плотскую чистоту и раздавая милостыню, вѣрующій во все продолженіе поста, съ начала его, готовился къ принятію святыхъ таинствъ. Принятіе ихъ откладывалось къ концу поста: таковъ былъ древній обычай. Иностранные писатели XVI и XVII вѣковъ свидѣтельствуютъ, что Москвитяне исповѣдывались большей частью около праздника Пасхи. Герберштейнъ говоритъ: «исповѣдуются около праздника Пасхи съ великимъ благоговѣніемъ и сокрушеніемъ сердца». Павелъ Алеппскій днемъ исповѣди точнѣе называетъ великій четвергъ, Олеарій для большинства — великую пятницу. Со временемъ вошло въ обычай исповѣдываться и въ другія недѣли великаго поста, причемъ въ каждомъ приходѣ, какъ и нынѣ, исповѣдь совершалась въ одинъ опредѣленный день. Это происходило, вѣроятно, отъ совершенно естественнаго желанія вѣрующихъ исповѣдываться незадолго до принятія святыхъ Таинъ, чтобы не нагрѣшить послѣ исповѣди, и это влекло за собой спѣшное исполненіе исповѣди. Въ 1704 г. Посошковъ писалъ въ своемъ доношеніи митрополиту Стефану Яворскому: «а егда станетъ во время поста презвитеръ дѣтей своихъ духовныхъ исповѣдывать, то ради совершеннаго управленія не во единъ бы день всѣхъ исповѣдывалъ, яко прежніе обычай имѣли, но хотя бъ токмо по десяти человѣкъ на день, токмо бъ со всякимъ испытаніемъ; и того бъ ради, хотя съ понедѣльника начиналъ и тако бъ во всю недѣлю исповѣдывалъ, дабы ихъ совершенно могъ управить».

Въ Русскую Церковь перешелъ древне-церковный обычай пріобщаться святыхъ Таинъ въ праздникъ Пасхи[10]. Но рано начинается у насъ отступленіе отъ этого обычая. Наиболѣе благочестивые люди пріобщались каждую недѣлю великаго поста: подобное извѣстіе передаетъ лѣтопись о великихъ князьяхъ — Ростиславѣ Мстиславичѣ († 1168 г.) и Димитріи Донскомъ († 1389 г.). Отступленіе отъ древняго обычая было еще, кажется, и въ томъ, что древнерусскіе христіане стали пріобщаться болѣе на страстной недѣлѣ — въ великій четвергъ и въ субботу, нежели въ самый день Пасхи. «А въ великій четвергъ, читаемъ мы въ одномъ безыменномъ правилѣ, и въ великую субботу и на Пасху, да причастятся всѣ». На страстную недѣлю было перенесено время пріобщенія святыхъ Таинъ потому, что собственно говѣнье или время приготовленія къ таинству, по принятому въ древне-русской церкви расчету, кончалось шестой недѣлей великаго поста. Начинали пріобщаться съ четверга страстной седмицы. Другіе причащались въ самую Пасху, и не только взрослые, но и дѣти[11].

Духовные отцы очень часто налагали на кающихся епитиміи и допускали ихъ къ Святымъ Тайнамъ только послѣ ихъ исполненія. «Грѣхъ безъ епитиміи не прощается», говоритъ древнее правило. Вслѣдствіе этого ряды причастниковъ въ страстные и свѣтлые дни сильно рѣдѣли. Состоящихъ подъ епитиміей или «покаяльниковъ», вмѣсто святыхъ Таинъ, пріобщали по древне-церковному обычаю святой богоявленской водой. Для окончившихъ епитимію сроками причащенія назначались великіе праздники, которые были росписаны въ особыхъ уставныхъ статьяхъ.

Остановимся на епитиміяхъ, которыя были очень употребительны въ нашей древней церкви и почти вышли изъ церковной практики въ настоящее время. Епитиміи раздѣлялись на тайныя и публичныя. Тайныя епитиміи состояли въ воздержаніи отъ нѣкоторыхъ родовъ пищи (мяса, молока и меда), въ удаленіи отъ святыни и въ исполненіи предписанныхъ поклоновъ и молитвъ. Сроки такихъ епитимій были расписаны въ руководствахъ для духовниковъ — въ епитимійникахъ. Употреблялась въ древней Руси и, повидимому, нерѣдко и публичная епитимія, какъ остатокъ строгой древне-церковной покаянной дисциплины. Въ древнихъ уставахъ предписывается состоящимъ подъ епитиміей выходить изъ церкви послѣ литургіи оглашенныхъ и стоять до конца службы въ притворѣ. На вечернѣ и на заутренѣ позволяется стоять въ самой церкви. Но это не самая сильная степень церковнаго наказанія. Иностраннымъ писателямъ о Россіи публичное покаяніе въ древней Руси напоминало суровыя епитиміи древней христіанской церкви, и дѣйствительно оно представляло прямое продолженіе древне-христіанской дисциплины публичнаго покаянія. Можно указать примѣры наложенія епитимій, вполнѣ соотвѣтствующихъ степенямъ древне-церковнаго публичнаго покаянія. На дьяка Висковатаго за его «зломудрствованіе о святыхъ иконахъ» и за протестъ противъ нововведеній въ иконописаніе соборъ русскихъ епископовъ 1554 г. наложилъ слѣдующую епитимію на три года: первый годъ — плакать, стоя внѣ церковныхъ дверей, и умолять входящихъ въ храмъ, чтобы молились за него, исповѣдуя свой грѣхъ; второй годъ слушать писаніе, т. е. присутствовать въ храмѣ до литургіи вѣрныхъ; на третье лѣто стоятъ въ храмѣ съ вѣрными, но не пріобщаться Святыхъ Таинъ; по истеченіи трехъ лѣтъ приступать къ пріобщенію». Здѣсь ясно намѣчаются три степени древняго публичнаго покаянія: плачущихъ, слушающихъ и купно стоящихъ. Публичное покаяніе соединялось и съ тайной епитиміей. Виновному дьяку предписываются: постъ, молитва, плачъ и колѣнопреклоненіе до послѣдняго издыханія. Къ такой же трехстепенной публичной епитиміи соборомъ русскихъ епископовъ 1575 года присужденъ былъ грѣшникъ болѣе высокаго сана, царь Иванъ Грозный, за четвертый бракъ. Но этой епитиміи онъ не исполнилъ. Въ приведенныхъ случаяхъ публичная епитимія присуждалась соборомъ епископовъ, ио такое право несомнѣнно имѣли и простые священники-духовники. Протопопъ Аввакумъ налагаетъ семилѣтнюю епитимію на свою духовную дочь Елену, которая совершила тяжкій грѣхъ: разлучила жену съ мужемъ и уморила ребенка. Случаи наложенія публичныхъ епитимій не были рѣдкостью, какъ удостовѣряютъ въ этомъ иностранные писатели о Россіи, которые видали сами стоящими передъ храмами грѣшниковъ, проходящихъ самую тяжелую степень покаянія. Олеарій перечисляетъ епитиміи, налагаемыя русскимъ священникомъ, и говоритъ между прочимъ: «наконецъ, на извѣстное время онъ воспрещаетъ кающемуся входъ въ церковь и велитъ стоять въ ней только на паперти передъ дверьми». «На другихъ налагается такая епитимія», описываетъ Петрей, «чтобы они не смѣли ходить въ церковь, стояли бы внѣ ея передъ дверями и окнами во время обѣдни, пока не получатъ прощеніе въ грѣхахъ».

Наказаніе публичной епитиміей было очень тяжко и само по себѣ: грѣшникъ, не имѣя права пробыть дома во время службы, обязанъ былъ идти къ храму, и оставаться за его дверями на глазахъ у всѣхъ. Кромѣ того, онъ отлучался отъ святаго причащенія до конца епитиміи, исключая случаевъ смертной опасности. Осужденные стоять внѣ церкви, т. е. проходящіе самую строгую степень епитиміи, не допускались къ антидору, къ Богородицыну хлѣбцу и къ просфорѣ. — Въ свиткѣ новопоставленному іерею, памятникѣ глубокой древности, епископъ говоритъ священнику: «непокорника въ грѣхи впадающа отъ церкве отлучи, отъ себе отжени, дондеже обратится къ тебѣ. А отъ иного попа отгнаннаго ты не пріими; пріиметъ ли кто такового, мнѣ возвѣсти». Такъ отлученный отъ храма являлся въ то же время отлученнымъ и отъ служителя церкви. Вотъ примѣръ, когда употреблялось это отгнаніе грѣшника отъ исповѣди. Когда приходилъ на исповѣдь жестокій рабовладѣлецъ, бравшій деньги на выкупающихся рабахъ, духовникъ по древнему правилу долженъ былъ настаивать, чтобы онъ тотчасъ же шелъ и отдалъ неправедно взятое, говоря, что только въ этомъ случаѣ приметъ его на исповѣдь и будетъ считать своимъ духовнымъ сыномъ. Если пришедшій его не слушалъ, онъ не принималъ его. Но великаго грѣшника, обнаружившаго покорность духовному отцу и желаніе исполнять его совѣты и заповѣди, послѣдній обязанъ былъ исповѣдать. Есть извѣстіе, что древніе священники на Руси широко пользовались своимъ правомъ не принимать на исповѣдь, отгоняли и такихъ грѣшниковъ, которые не обнаруживали непокорности. Въ XVI и XVII вѣкахъ эта мѣра уже не употребляется.

Лица, несшія публичную епитимію, не имѣли права дѣлать приношеній въ церковь. Это наказаніе было очень чувствительно для древне-русскаго человѣка, который примирялъ свою нечистую совѣсть чаще всего матеріальной жертвой Богу, но это наказаніе было въ то же время чувствительно и для священниковъ и не всѣ изъ нихъ отличались такимъ безкорыстіемъ, чтобы примѣнять эту мѣру; большинство принимало «приносы на пагубу себѣ», какъ свидѣтельствуетъ древнее правило. — Послѣдовательно проводя мысль объ отлученіи отъ церкви, наши древнія правила отлучаютъ въ иныхъ случаяхъ тяжкаго грѣшника и отъ христіанскаго общества. Прежде всего они запрещаютъ духовному отцу самому ходить въ домы отлученныхъ, при встрѣчѣ на пирахъ, въ братчинахъ не пить и не ѣсть съ ними, а высылать вонъ. Протопопъ Аввакумъ отлучилъ отъ общенія съ сестрами упомянутую выше Елену, которую подвергъ публичной семилѣтней епитиміи.

Публичной епитиміей наказывались только самые тяжкіе грѣхи. Прежде всего, отлученію отъ храма подвергались тѣ христіане, которые не ходили на «исповѣдь къ своимъ духовнымъ отцамъ, потомъ «недароимцы», т. е. такіе, которые, побывавъ на исповѣди, не хотѣли пріобщаться, и тѣмъ исполнить до конца долгъ христіанскаго говѣнья. Сорокадневной публичной епитиміи подвергались «новопокаявшіеся», т. е. вѣрующіе, пришедшіе на исповѣдь, но никогда не говѣвшіе ранѣе, или пропустившіе нѣсколько лѣтъ безъ говѣнья. Публичной епитиміей наказывались грѣхи противъ вѣры. Архіепископъ Новгородскій Геннадій присудилъ къ стоянію внѣ церкви жидовствующихъ, принесшихъ покаяніе[12]. Волшебство и суевѣріе преслѣдывались въ древне-русской церкви отлученіемъ отъ храма и непринятіемъ приношеній. Разбой, убійство дѣтей, кулачные бои, незаконныя сожительства, незаконные браки, даже третій бракъ, разводъ, грѣхи противъ седьмой заповѣди, бритье съ цѣлью разврата, воровство и мятежи — все это наказывалось публичной епитиміей разной продолжительности.

Такой порядокъ говѣнья предписывался уставами и церковными обычаями, но порядокъ этотъ значительно ослабѣлъ еще въ древнее время, и результатомъ этого явился, напримѣръ, современный порядокъ говѣть въ продолженіе лишь одной недѣли великаго поста. Ослабленіе шло постепенно и его причиной была слабость человѣческой природы. «Но намъ бо, аще пріидетъ постъ... печалуемъ, скорбимъ, страдно творимъ говѣніе и се помышляемъ на сердцахъ своихъ, како пріити постъ, не хотяще остати злобъ своихъ» — вотъ настроеніе, описанное древнимъ русскимъ проповѣдникомъ, на почвѣ котораго пошли всякія ослабленія устава и измѣненія первоначальнаго порядка говѣнія. Еще древній проповѣдникъ, вѣроятно, южный славянинъ, упрекалъ слушателей: «что убо будетъ намъ, иже едину токмо постившимся недѣлю, и паки о лакомствѣ печетися?... Тѣмъ же, братья, яко начасте отъ перваго дни поститися, тако и до воскресенія Господня доидѣте». Еще яснѣе говоритъ объ этомъ русскій проповѣдникъ: «яко наченши святый постъ, тако да свершимъ, да мзду отъ Бога совершену пріимемъ вси. Мнози въ постѣ честно творятъ недѣлю Ѳедорову, а инѣхъ лѣностію не брегутъ. О, братіе, вси дни честни суть до воскресенія Христова». Отъ конца XV или начала XVII столѣтія уже имѣется очень ясное свидѣтельство, что русскіе христіане исповѣдывались и причащались на первой недѣлѣ великаго поста, чтобы, такъ сказать, поскорѣе покончить съ говѣньемъ. Въ одной повѣсти говорится: «въ первую убо недѣлю имутъ православные христіане, боголюбивые мужіе и жены и младыя дѣти поститися во всю недѣлю и ко отцу духовному на покаяніе приходити и пріимати Тѣло и Кровь Господа нашего Іисуса Христа». Въ XVII столѣтіи русскіе цари и вельможи говѣли обычно на первой и на страстной недѣляхъ, но большая часть вѣрующихъ, какъ мы уже видѣли, все-таки держалась стараго срока; пріобщались на страстной недѣлѣ, хотя, можетъ быть, по всей строгости устава готовились къ принятію таинствъ не болѣе одной недѣли. Иностранцы XVI и XVII вѣковъ, какъ приводили мы раньше, согласно говорятъ, что русскіе люди говѣли на страстной недѣлѣ; они даже знаютъ, что это и есть установленное время говѣнья. Только въ началѣ XVIII вѣка, какъ выходитъ изъ сочиненій Посошкова, — русскіе христіане говѣли безразлично на всѣхъ недѣляхъ великаго поста, и самъ Посошковъ не знаетъ древняго установленнаго срока. Такъ уставъ приспособился къ силамъ народа и слѣдствіемъ этого явился порядокъ говѣнья, существующій и теперь. — Ослабленіе древней покаянной дисциплины замѣчается и въ другомъ, — напримѣръ, въ наложеніи публичной епитиміи. Для знатныхъ людей она замѣнялась милостыней. «Аще князь въ опитемьи будеть, ея же дѣля (ради которой) внѣ стояти церкви, да дастъ милостыню и стоитъ въ церкви» — гласитъ одно древнее правило[13]. Другими словами, для князя публичная епитимія замѣняется тайной.

Но до какой бы степени ни ослаблялся церковный уставъ о великомъ говѣньѣ, этотъ періодъ церковнаго года, заканчивающійся великимъ праздникомъ Пасхи, представлялъ и представляетъ время, когда особенно ощутительна связь христіанина съ церковію. Тверской купецъ второй половины XV столѣтія, Аѳанасій Никитинъ попалъ въ Индію и долженъ былъ прожить тамъ не одинъ годъ. Книги, которыя онъ захватилъ съ собой изъ дома, у него украли въ дорогѣ и онъ сбился со счета дней, — не могъ опредѣлить ни христіанскихъ праздниковъ, ни постовъ. Совѣсть мучила Аѳанасія и онъ постился иногда наугадъ. И вотъ съ какими словами онъ обращается къ русскимъ читателямъ своего «Хожденія за три моря». «О, благовѣрніи христіане! иже кто по многымъ землямъ много плаваеть, во многыя грѣхи впадаеть «и вѣры ся лишаетъ христіаньскые. Азъ же рабище Божіе Аѳанасіе и сжали си по вѣрѣ; уже проидоша четыре великыя говѣйна и четыре проидоша великые дни, азъ же грѣшный не вѣдаю, что есть великый день или говѣйно, ни Рождества Христова не вѣдаю, ни иныхъ праздниковъ не вѣдаю, а книгъ у меня нѣтъ»! Что особенно мучило этого добраго христіанина древней Руси, душа котораго видимо сроднилась съ церковію — ея предписаніями, обрядами и обычаями: — терзанія ли неочищенной исповѣдью совѣсти и лишеніе великой христіанской святыни, или же невозможность соблюдать посты въ предписанные церковью сроки, — онъ этого не выясняетъ. Только считаетъ онъ себя лишившимся христіанской вѣры, отъ которой никогда не отрекался: «и много плакахъ по вѣрѣ по христіанской», говоритъ онъ. Свои сѣтованія благочестивый купецъ заканчиваетъ такими словами: «уже проидоша четыре великыя дни въ Бесерменьской земли, а христіанства не оставяхъ: далѣе Богъ вѣдаетъ, что будетъ. Господи Боже, на Тя уповахъ, спаси мя, Господи Боже мой».



III.
Малыя говѣнья. — Успѣхи покаянной дисциплины въ древней Руси. — Принципіальное отрицаніе исповѣди еретиками и вольнодумцами. — Три разряда неговѣвшихъ. — Мѣры противъ нихъ со стороны церкви и государства. — Заключеніе.

Малыя говѣнья — Петрово, Филиппово, а потомъ и Госпожино — были въ сущности только постами, въ которые исповѣдывались и причащались не всѣ, а только немногіе и притомъ лучшіе христіане. Митрополитъ Фотій предписываетъ допускать до причащенія троеженцевъ послѣ пятилѣтней епитиміи только «единою въ лѣтѣ, въ честные и спасительные Пасхы дни».

Причащеніе Святыхъ Таинъ для говѣвшихъ этими постами происходило въ великіе праздники, заключавшіе посты: въ Петровъ день — послѣ Петровскаго поста, въ Рождество и Крещеніе — послѣ Филиппова. Въ древнихъ поученіяхъ на праздники Рождества и Крещенія Господня мы читаемъ приглашенія къ достойному принятію Святыхъ Таинъ. Исповѣдь происходила въ ближайшіе дни предъ этими праздниками, напримѣръ, предъ Крещеніемъ — 5 января, какъ можно видѣть изъ тѣхъ же древнихъ поученій.

Студійскій уставъ о пищѣ въ эти посты очень снисходителенъ. Въ Петровскій постъ было положено ѣсть дважды и по два блюда, вина по двѣ чаши на обѣдъ и на ужинъ; въ Филипповъ постъ ѣсть однажды, но зато пить 3 чаши; въ праздники — дважды «и пить 3 чаши на обѣдѣ и 2 на ужинѣ. Уставъ патріарха Алексія содержитъ болѣе строгія предписанія на Филипповъ постъ (о постѣ Петровскомъ не говорится). Въ праздники, воскресенья и субботы полагается, съ разрѣшенія игумена, рыба, два варива съ масломъ (или второе безъ масла), ѣсть дважды (въ прочіе дни одинъ разъ), пить три чаши на обѣдѣ, двѣ на ужинѣ. Русскія уставныя статьи древнѣйшаго времени въ отдѣлѣ о названныхъ постахъ слѣдуютъ студійскому уставу во второй редакціи. Въ Петровъ постъ три дня (понедѣльникъ, среду и пятокъ) предписывалось проводить безъ рыбы и вина (даже безъ варива) и ѣсть однажды «хлѣбъ со овощемъ», или горохъ съ яглы (родъ мха) и вишни; рабочимъ разрѣшается, впрочемъ, ѣсть дважды. Въ остальные четыре дня рыба и вино (одна чаша) разрѣшается ѣсть два раза, хотя встрѣчается приглашеніе вкушать пищу только однажды. Филипповъ постъ долженъ былъ проводиться такъ же, какъ Петровскій. Въ сочельникъ рождественскій (равно какъ и крещенскій) дозволялось употреблять хлѣбъ, капусту и рыбу. По одной статьѣ малымъ дѣтямъ запрещается молоко только въ три дня каждой недѣли понедѣльникъ, среду и пятокъ; больнымъ по другой статьѣ разрѣшается по нуждѣ не только молоко, но и мясо. Этими постами не запрещались и пиры, которые запрещены были великимъ постомъ: «аще любви дѣля (ради любви) въ пиръ зовутъ, иди убо, но мало пій», говорится въ одной уставной статьѣ.

Предписанія Іерусалимскаго устава несравненно строже. Въ Петровъ постъ по понедѣльникамъ, средамъ и пятницамъ только сухояденіе; по вторникамъ и четвергамъ въ девятомъ часу (3 по полудни) одно блюдо горячее безъ масла, другое сухояденіе. Въ субботы и воскресенья разрѣшается масло, но о рыбѣ нѣтъ упоминанія. Любопытно отмѣтить, что русскія уставныя статьи, содержа суровый уставъ о великомъ постѣ, въ отношеніи къ остальнымъ постамъ остались на точкѣ зрѣнія студійскаго устава. Предписанія мірянамъ буквально сходны съ приведенными выше. Для иноковъ посты усиливаются, во-первыхъ, тѣмъ, что рыба, вино и масло положены не въ четыре, а только въ три дня недѣли (вторникъ, суббота и воскресенье); во-вторыхъ, тѣмъ, что въ Филипповъ постъ, начиная съ Николина дня, а въ Петровъ за двѣ недѣли до Петрова дня, рыба инокамъ вовсе воспрещается. Успенскій постъ, по предписанію нашихъ статей, должно было проводить, какъ Петровъ и Филипповъ. Но въ жизни онъ выдѣлялся передъ ними большею строгостью. Обстоятельныя свѣдѣнія о столѣ въ эти посты у русскихъ людей XV и XVI столѣтія содержатся въ Домостроѣ. Подавалось рыбное кушанье, но объ Успенскомъ постѣ есть замѣтка, что «люди благочестивые» не ѣдятъ въ Госпожино говѣнье свѣжей рыбы, кромѣ Преображеньева дня, а ѣдятъ сушеную; не готовятъ ухъ изъ свѣжей рыбы, а только изъ сушеной; не пекутъ пироговъ. А были и такіе, которые вовсе не ѣли рыбы этимъ постомъ, кромѣ 6-го августа: «обрѣтаются нѣкія благочестивыя души — усердныя иноки и міряне, иже въ семъ постѣ рыбъ не вкушаютъ никакожъ»[14]. Такъ Успенскій постъ выдѣлялся изъ прочихъ постовъ, и по строгости устава о пищѣ приближается къ великому. Въ остальныя два говѣнья всегда постились менѣе строго, чѣмъ въ великій постъ.

То же самое замѣтно и на другихъ требованіяхъ устава, напр., въ требованіи относительно поклоновъ. По студійскому уставу въ Петровъ постъ полагается 90 поклоновъ ежедневно. Наши древнія уставныя статьи на оба малыя говѣнья предписываютъ ихъ больше, но разно: 100, 150, 200, даже 300, какъ въ великій постъ. Въ субботы, воскресенья и праздники поклоны средніе.

Наступленіе великаго поста, какъ мы видѣли, сопровождалось особыми обычаями, отображавшими нравственныя требованія церкви по отношенію къ говѣющимъ, каковъ, напр., обычай прощанья. Передъ малыми постами не было ничего подобнаго. Но передъ однимъ изъ нихъ была своя масляница, — «праздникъ русалій» передъ Петровскимъ постомъ. Народныя увеселенія въ малые посты и не прекращались вовсе. Въ грамотѣ царя Алексѣя Михайловича Шуйскому воеводѣ Змѣеву говорятся, что въ «посты игреци бѣсовскіе — скоморохи съ домрами, и съ дудами, и съ медвѣди ходятъ».

Описавъ порядки говѣнья, разсмотрямъ, насколько исправны были древне-русскіе христіане въ исполненіи предписаній церкви, другими словами, какіе успѣхи имѣла покаянная дисциплина въ древней Руси. Вліяніе Церковной дисциплины на общество въ этомъ отношеніи развивалось постепенно. Памятникъ конца XII вѣка — правила митрополита Іоанна II — разсказываетъ, что новообращенные христіане южной Руси не причащаются ни одного раза въ годъ, что на ея окрайнахъ въ великій постъ ѣдятъ мясо и все нечистое. Здѣсь еще незамѣтно никакого вліянія церкви на народъ, сроки церковнаго года совершенно не касаются его, и посему русскій митрополитъ признаетъ новообращенныхъ христіанъ чуждыми Христовой вѣрѣ. Въ послѣдующее время подобныя явленія повторялись не разъ въ тѣхъ краяхъ, куда христіанство только что проникало. Такъ это было, напримѣръ, въ Вотской пятинѣ въ половинѣ XVI вѣка по свидѣтельству извѣстной грамоты митрополита Макарія. Въ началѣ XVIII столѣтія «безкнижная мордва, какъ разсказываетъ Посошковъ, въ самое воспоминаніе страстей Христовыхъ мясо ядятъ».

Приблизительно чрезъ сто лѣтъ послѣ митрополита Іоанна II въ Новгородѣ великій постъ проводился уже по другому. По свидѣтельству архіепископа Иліи уставъ о пищѣ уже имѣлъ вліяніе — ѣли на первой недѣлѣ однажды въ день, въ остальныя недѣли во вторники и четверги, противъ устава, ѣли дважды, но съ разрѣшенія духовныхъ отцовъ. На исповѣдь являлись далеко не всѣ. Итакъ постъ отражался уже на общественной жизни вольнаго города, церковный срокъ получилъ уже значеніе, имѣетъ значеніе и власть духовника, вообще церковная дисциплина сдѣлала успѣхи. Но успѣхи эти были еще пока слабы, такъ какъ само духовенство не было дисциплинировано. Въ послѣдующее время духовенство стало значительно строже въ своихъ требованіяхъ, хотя и теперь (конецъ XIII вѣка) видимо не безъ труда проводило въ жизнь народную требованія церковнаго устава о постѣ. Одно древнее поученіе неизвѣстнаго автора въ такихъ чертахъ описываетъ наступленіе поста: вѣрующіе тяготились строгостью устава и старались проводить постъ, не оставляя «злобъ своихъ»; они шли къ священникамъ и спрашивали: «что намъ пить и ѣсть? сколько поклоновъ»? Священники излагаютъ имъ правила и требованія церкви, а вѣрующіе имъ отвѣчаютъ: «это очень тяжело, не можемъ этого перенести». Само духовенство русское, по свидѣтельству дѣяній Владимірскаго собора, соблюдало посты весьма строго. Въ послѣдующее время, въ періодъ Іерусалимскаго устава, наше духовенство болѣе успѣшно проводило въ жизнь народа требованія церковной дисциплины относительно говѣній, какъ это мы видѣли выше: оно заставляло русскаго человѣка жить великимъ постомъ положительно по-монашески.

Если мы поставимъ другой вопросъ: удалось ли духовенству заставить народъ нашъ исправно говѣть, т. е. ежегодно исповѣдываться и пріобщаться, то рядъ показаній нашихъ источниковъ, начиная съ XI вѣка и кончая XVII, отвѣтятъ намъ, что во всѣ періоды древне-русской церковной исторіи не говѣли очень и очень многіе христіане. Это происходило рѣже по принципіальному отрицанію таинства исповѣди, чаще отъ непониманія великой важности христіанской обязанности ежегоднаго говѣнья. Принципіальное отрицаніе исповѣди мы встрѣчаемъ въ ереси стригольниковъ (съ половины XIV до половины XV столѣтія), которые, отрищая іерархію, не являлись на исповѣдь къ священникамъ, а каялись въ своихъ грѣхахъ землѣ. Но ересь стригольниковъ была мало распространена. Распространеннѣе была ересь жидовствующихъ (конца XV и начала XVI столѣтія). Представляя изъ себя полное отрицаніе хриістіанства, эта ересь проповѣдывала и полное отрицаніе исповѣди. Но замѣчательно, что по формѣ исповѣдь осталась у жидовствующихъ и (даже служила средствомъ для пропаганды ихъ ученія. Ея руководители нарочно искали поставленія въ священники, чтобы имѣть духовныхъ дѣтей, прощать имъ безъ епитиміи тяжкіе грѣхи и такимъ образомъ заманивать въ свое общество. Ересь, искорененная градскими казнями, скоро исчезла, но ея мысли продолжали существовать въ XV и XVI столѣтіяхъ въ видѣ религіознаго вольнодумства. Одно поученіе обличаетъ священниковъ, которые прощали безъ епитиміи тяжкіе грѣхи вѣрующимъ, разсуждая, что грѣхъ прощается уже въ томъ случаѣ, когда человѣкъ освободился отъ этого грѣха. То же проповѣдывалъ вольнодумецъ XVI вѣка Матвѣй Башкинъ. Таинство покаянія отрицалъ и современный ему еретикъ Ѳеодосій Косой.

Но всѣ эти лжеученія не захватывали большинства русскихъ людей и неисправное говѣніе ихъ было скорѣе плодомъ недостаточнаго религіознаго развитія. Правило митрополита Іоанна II (конецъ XI вѣка), какъ говорилось ранѣе, описываетъ язычествующихъ христіанъ никогда не говѣвшихъ. «Поученіе правыя вѣры душеполезно», бывшее, кажется, въ рукахъ у Владиміра Мономаха, настойчиво проводитъ мысль, что покаяніе — обязательный долгъ каждаго христіанина. «Аще ли тако не покаявшеся умрутъ, то лучше ся быша не родили». Хозяевъ семействъ проповѣдникъ убѣждаетъ говѣть самихъ и водить на покаяніе дѣтей и рабовъ. Ясно, что въ это время говѣли неисправно. Кирикъ, Новгородскій духовникъ половины XII вѣка, не зналъ, что дѣлать съ человѣкомъ, который вовсе не бываетъ на исповѣди, потомъ разболится на смерть и захочетъ покаяться, и спрашивалъ объ этомъ своего владыку Нифонта. Архіепископъ Илія наставляетъ священниковъ, какъ имъ поступать съ «новопокаявшимися», т. е. тѣми христіанами, которые пришли первый разъ на исповѣдь. Такихъ было не мало, и мы встрѣчаемъ особое правило объ епитиміяхъ для нихъ. Герберштейнъ (начала XVI в.) разсказываетъ, что простые люди на Руси часто не ходили на исповѣдь. Митрополитъ Макарій (половины XVI-го вѣка) замѣчаетъ, что въ Новгородской землѣ многіе простолюдины не ходятъ въ церковь и избѣгаютъ причащенія.

Можно раздѣлить на три разряда тѣхъ христіанъ древней Руси, которые не исполняли христіанскаго долга исповѣди и причащенія: во-первыхъ, были такіе, которые не имѣли, или, по древне-русскому выраженію, «не держали духовнаго отца», во-вторыхъ — такіе, которые, хотя и имѣли духовниковъ, но не исповѣдывались и не причащались у нихъ; третій разрядъ представляли вѣрующіе, говѣвшіе на половину: имѣя духовныхъ отцовъ, они ходили къ нимъ на исповѣдь, но не причащались. Въ древности у насъ была предоставлена свобода каждому вѣрующему въ выборѣ духовника себѣ, и многіе пользовались этой свободой, чтобы жить такъ, безъ духовника. Въ древнѣйшее время къ этому разряду принадлежали язычествующіе христіане. Митрополитъ Фотій упоминаетъ о такихъ людяхъ, «которіи живутъ безъ покаянія, и отца духовнаго не держать». И не одни простые люди были повинны въ этомъ. Около того же времени въ Снѣтогорскомъ монастырѣ, Новгородской епархіи, иноки вели себя такъ: «духовника не держать, а у игумена и у старцевъ не въ послушаніи». Отъ XVII вѣка имѣются два свидѣтельства объ этомъ самого царя Алексѣя Михайловича. Въ граматѣ, посланной въ Свіяжскъ, онъ пишетъ: «вѣдомо намъ, что въ городахъ и селахъ и деревняхъ христіане живутъ безъ отцовъ духовныхъ, многіе и помираютъ безъ покаянія, а о томъ ни мало не радѣютъ, чтобъ имъ исповѣдать грѣхи своя и Тѣлу и Крови Господней причащатися». Въ Новгородѣ, по свидѣтельству другой граматы того же государя, «разныхъ всякихъ чиновъ люди» всегда пребывали безъ покаянія, «николи не имѣли духовныхъ отцовъ», нѣкоторые изъ нихъ доживали до старости и озабочивались исповѣдью только передъ смертью. Посошковъ, стоявшій на грани древняго и новаго періодовъ нашей исторіи, описываетъ тоже самое явленіе: есть простые люди, живущіе не въ расколѣ, «а отцовъ духовныхъ не имѣютъ отъ простоты своея», — «безхитростно». И это встрѣчалось не на краю русской земли, а около самой Москвы. «Я истинно таковыхъ стариковъ много и при Москвѣ видалъ, пишетъ онъ, что лѣтъ 60 и больше житія своего имѣютъ, а у отцовъ духовныхъ на исповѣди не бывали, не ради раскольничества, но ради непонужденія пресвитерскаго. Такой у нихъ обычай былъ, что, не состарѣвся, деревенскіе мужики на исповѣдь не хаживали. И тако иніи, и не доживъ до старости, и умирали».

Другой разрядъ неговѣвшихъ составляли такіе вѣрующіе, которые, имѣя духовниковъ, не ходили къ нимъ на духъ. Одинъ священникъ XV столѣтія жаловался митрополиту на своихъ духовныхъ дѣтей, что живутъ они у него не въ послушаніи, на покаяніе не ходятъ, Святыхъ Даровъ не пріемлютъ, не являются въ церковь и не оказываютъ чести своему духовному отцу. Подобный случай передается въ одномъ дѣлѣ XVII столѣтія объ оскорбленіи духовника его духовными дѣтьми.

Третій разрядъ составляли христіане, которые исповѣдывались, но не хотѣли причащаться. Любопытный діалогъ мы читаемъ въ одномъ древнемъ словѣ Измарагда. «Многи бо слышахомъ глаголющихъ: не смѣю причаститися! — Почто сіе зло извѣща, о несмысленне! еда разбойство сотворилъ еси? или чій домъ разграбилъ? или досадилъ еси кому? ли не имаши отца духовнаго?» — «Чистъ есмь отъ разбоя и грабленія и отца имамъ!» — «То почто, рцы ми, не часто причащаешися Тѣлу Христову?» — «Не смѣю бо рече: грѣхи есмь исповѣдалъ, но боюся, егда упіюся; звалъ мя онъ сій (т. е. звалъ меня въ пиръ такой-то)». Далѣе проповѣдникъ выясняетъ, что этимъ христіанамъ не хотѣлось ходить въ церковь, воздерживаться отъ женщинъ и пропускать пиры, а такъ какъ эти нарушенія устава вскорѣ послѣ пріобщенія Святыхъ Таинъ наказывались продолжительной епитиміей, то нѣкоторые послѣ исповѣди предпочитали не пріобщаться. И такое явленіе было довольно распространено. Древнее поученіе, надписанное именемъ митрополита Петра, вооружается противъ вѣрующихъ, которыхъ оно называетъ «недароимцами», т. е. не причащающимися, и обличаетъ за пьянство и пиры великимъ постомъ. Такіе недароимцы встрѣчались и въ XVIII вѣкѣ[15]. Въ этомъ случаѣ безпорядокъ происходилъ не отъ одной небрежности, но и отъ уваженія къ христіанской святынѣ и отъ боязни строгаго церковнаго наказанія за недостойное пріобщеніе Святыхъ Таинъ. Въ подобномъ настроеніи нѣкоторые изъ древне-русскихъ христіанъ не ходили и на исповѣдь. Въ одномъ словѣ разсказывается о вѣрующихъ, которые «многажды кающеся о грѣсѣхъ и паки тожъ творятъ и во отчаяніе приходятъ, мнятъ бо, весь трудъ тѣмъ погубили». Въ такомъ настроеніи человѣкъ говорилъ: «уже мя не пріиметъ Богъ» и продолжалъ жить, не очищаясь отъ грѣховъ.

Чтобы побудить неисправныхъ къ говѣнью, церковная власть испробовала многія средства. Кирика въ свое время удивило распоряженіе архіепископа Нифонта «пѣть безъ ризъ» надъ не покаявшимся «великимъ человѣкомъ». Владыка, очевидно, разсчитывалъ произвести впечатлѣніе меньшей торжественностью при погребеніи такого христіанина. Митрополитъ Фотій предписывалъ священникамъ не брать приношеній у не каявшихся христіанъ, а духовнымъ дѣтямъ своимъ внушать, чтобы тѣ не ѣли съ ними и не пили, не призывали въ свои домы и не ходили къ нимъ, такъ какъ, разсуждаетъ митрополитъ, они сами отлучились отъ стада Христова словесныхъ овецъ, — предписывалъ, наконецъ, священникамъ употреблять всѣ усилія, чтобы привести такихъ къ покаянію, въ случаѣ же покаянія, принимать ихъ съ радостію, чтобы они не погибли въ своемъ нечестіи. Не приходившихъ на исповѣдь, какъ мы уже знаемъ, наказывали публичной епитиміей, стояніемъ внѣ церкви и непринятіемъ приношеній. Съ великой строгостью должны были относиться древніе священники къ недароимцамъ: «но вы попове не благословляйте ихъ, распоряжается древній іерархъ, и въ церковь ихъ не пущайте, то ходятъ пси. Но песъ господина своего стережетъ, а сей заповѣди Спасовой не примаетъ. Сей есть дьяволъ, а не человѣкъ».

Конечно, низшее духовенство не оставалось равнодушнымъ къ этому и подобнымъ назиданіямъ высшей іерархіи. Встрѣчаются указанія на его борьбу съ безпорядками и равнодушіемъ въ дѣлѣ исповѣди. Но эта борьба была не всегда успѣшна: не разъ упомянутые недароимцы «лаяли» своихъ духовныхъ отцовъ или даже били ихъ. Неизвѣстный авторъ «Бесѣды Валаамскихъ чудотворцевъ» (пол. XVI в.) настаиваетъ, между прочимъ, чтобы царская власть на всероссійскомъ земскомъ соборѣ обратила ежегодное говѣнье въ обязательный законъ для народа, потому что «въ воляхъ своихъ не каются по вся годы, ниже послушаютъ поповъ, да еще многихъ поповъ для того отъ мѣста откажутъ, слабости своея ради посмѣются попомъ. Мнози начнутъ глаголати сіе: «мзды ради попы глаголютъ въ міръ, что покаятися и говѣти по вся годы вездѣ всякому православному христіанину». Здѣсь можно видѣть, что безуспѣшность наставленій духовенства объ обязательности ежегодной исповѣди и причастія происходила отчасти отъ того, что приходское духовенство зависѣло отъ мірянъ въ матеріальномъ отношеніи. Прихожане смѣялись надъ священниками и въ проповѣди ежегоднаго говѣнья усматривали попытку со стороны пастырей открыть новый источникъ дохода, наиболѣе настойчивыхъ пастырей выгоняли изъ своихъ приходовъ или притѣсняли налогами.

Такъ какъ прещенія церкви не оказывали замѣтнаго вліянія на общество, то возникла мыслъ наказывать не говѣющихъ христіанъ градскими казнями. Мысль эта высказывается впервые въ половинѣ XVI столѣтія неизвѣстнымъ авторомъ, написавшимъ «Бесѣду Валаамскихъ чудотворцевъ». Онъ проектируетъ: «вездѣ уставити царю своею царскою смиренною и всегодною грозою, чтобы покаятися и говѣти по вся годы всякому вездѣ мужеску полу и женьску отъ двоюнадесять лѣтъ; о томъ царю самому крѣпко и крѣпко печися паствы своея о спасеніи міра всего, о всегодномъ посту всегодными прямыми постными людьми во благоденство всего міра». Дѣйствительно, столѣтіе спустя, русское правительство, озабочиваясь объ искорененіи безпорядка неговѣнія — прихолитъ на помощь церкви. Мѣры начнаются при царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ. Выше приводились выдержки изъ его граматъ въ Свіяжскъ и Новгородъ, которыя упоминаютъ о христіанахъ, не имѣвшихъ духовныхъ отцовъ. Извѣстны отъ него и другія распоряженія. Въ 1659 году было разослано по приказамъ повелѣніе — дьякамъ, подьячимъ и дѣтямъ боярскимъ и всякаго чина людямъ говѣть на страстной недѣлѣ. Отъ воеводъ царь требовалъ, чтобы тѣ понуждали ратныхъ людей въ походахъ исповѣдываться и причащаться. Отправляя въ польскій походъ свое войско, царь обратился къ воеводѣ князю Трубецкому и его товарищамъ съ рѣчью: «Князь Алексѣй съ товарищи! Если дастъ Богъ здоровья вамъ и станете на указномъ мѣстѣ, то, пересмотря нашихъ ратныхъ людей, скажите имъ нашъ указъ: на первой недѣлѣ Петрова поста всѣмъ обновиться святымъ покаяніемъ и воспріятіемъ Тѣла и Крови Господни. Второе вамъ приказываю: если и въ походахъ будете, не оставьте сей евангельской заповѣди, елико сила ваша можетъ. Аще сію Христову заповѣдь сохраните и обновитеся святымъ покаяніемъ и пріобщитеся безсмертной трапезѣ, то дерзостно реку вамъ: ей, ополчится ангелъ Господень окрестъ полка вашего. Третье приказываю вамъ: непослушниковъ и силою приводить къ святому покаянію. Полагаю весь полкъ вашъ на васъ боярахъ и воеводахъ; если хоть одинъ человѣкъ нерадѣніемъ вашимъ не обновится покаяніемъ, то вы отвѣтъ дадите на страшномъ судѣ Христовомъ». Или вотъ какими словами, свидѣтельствующими о хорошемъ знаніи церковныхъ уставовъ, писалъ тотъ же царь въ Новгородъ къ своему воеводѣ князю Куракину. «А будетъ человѣкъ который православныя христіанскія вѣры не пріидетъ на покаяніе въ годъ въ который постъ, паче же въ великій, той нѣсть достоинъ нарещися истиннымъ христіяниномъ, но всуе нарицаетъ себя святымъ имянемъ. И святые отцы іереемъ Христовымъ заповѣдаша не приняти у таковыхъ никакого приношенія въ церковь Божію, не повелѣша входити въ церковь Божію, — таковымъ возбраниша: недостойни бо суть входа церковнаго, яко иновѣрцы не кающіеся грѣховъ никогда; злѣ душами своими погибаютъ во многихъ грѣсѣхъ, безъ покаянія живутъ». На ослушниковъ указа предписывается доносить въ монастырскій приказъ, и имъ грозитъ «опала безъ всякія пощады». Въ этихъ царскихъ распоряженіяхъ относительно приказа и войска надо видѣть первую попытку сдѣлать ежегодное говѣнье непремѣнной обязанностью каждаго человѣка, состоящаго на государственной и государевой службѣ, каковое положеніе существуетъ въ нашемъ дѣйствующемъ законодательствѣ.

Вслѣдъ за государемъ и церковныя власти издаютъ подобныя же распоряженія, обращаясь къ градскимъ казнямъ ослушниковъ. Въ 1646 году патріархъ Іосифъ разослалъ окружный приказъ духовному чину о соблюденіи поста и обязательномъ говѣньѣ: «а дѣтей бы своихъ духовныхъ отцы духовные и церковниковъ и всѣхъ православныхъ христіянъ въ сей великій спасенный постъ призывали къ покаянію по вся недѣли, а безъ покаянія ни едина-бъ душа христіянская не была». Такое же распоряженіе издано было и по Новгородской епархіи, причемъ объ ослушникахъ приказано было «писати въ великій Новгородъ, и имъ за то быти въ жестокомъ наказаньѣ и въ ссылкѣ въ монастыри подъ началъ». Возникновеніе раскола старообрядства особенно усиливаетъ заботы и церковнаго и гражданскаго правительствъ объ обязательности ежегоднаго говѣнья для всѣхъ христіанъ, потому что однимъ изъ главныхъ признаковъ принадлежности человѣка къ расколу было нехожденіе его на исповѣдь, а главнымъ средствомъ вліянія на народъ въ отвращеніи его отъ раскола считали исповѣдь и исправное говѣнье. Но это законодательство развилось уже въ новый періодъ русской исторіи.

Подводя итоги всему сказанному о говѣньѣ въ древней Руси, мы видимъ, что о по понимается какъ полное всестороннее нравственное перерожденіе вѣрующаго. Лучшимъ средствомъ къ такому перерожденію грѣховнаго человѣка считаются постъ и молитва, причемъ уставы и уставныя статьи, занимаются главнымъ образомъ вопросомъ о пищѣ (что, впрочемъ, и естественно). Молитва перекладывается на сотни поклоновъ и становится такимъ же тѣлеснымъ подвигомъ, какъ и постѣ. Слабѣе раскрывается мысль о постѣ, какъ подвигѣ христіанской любви и состраданія. Но ревностно исполняя требованія церкви относительно поста и всякаго воздержанія, древне-русскій человѣкъ нерѣдко опускалъ изъ вида самое главное — обязательность ежегоднаго пріобщенія и исповѣди. Это было слѣдствіемъ недостаточнаго просвѣщенія и обрядовѣрія — двухъ недостатковъ, которые омрачали примѣрную религіозность древней Руси.

_________________

«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1901. № 8. (24 Февраля). С. 266-279; Там же. № 9. (3 Марта). С. 305-311; Там же. № 10. (10 Марта). С. 343-351.

[1] Нижеслѣдующія выдержки заимствованы главнымъ образомъ изъ Златоуста и изъ многочисленныхъ поученій о постѣ, помѣщавшихся въ другихъ сборникахъ — въ Измарагдѣ, Златой Цѣпи и др.

[2] Такъ разсчитываются дни великаго поста, въ греческой кормчей книгѣ — Πηδάλιον, см. примѣчаніе къ 69 апост. правилу.

[3] Запись Студійскаго монастыря переведена въ «Исторіи Русской Церкви» проф. Е. Е. Голубинскаго I, 2, стр. 671-684. Уставъ п. Алексія содержится въ рукописи XII-XIII в. Моск. Сvн. Б-ки № 380 (Описанія, III, I, стр. 358-362). Обстоятельныя свѣдѣнія объ уставахъ въ посты можно читать въ статьѣ Мансветова, О постахъ православной восточной церкви. Прибавленія къ Твореніямъ св. Отцовъ ч. 36 и 37. Этой статьей мы пользуемся въ настоящемъ отдѣлѣ.

[4] По уставу патр. Алексія инокамъ запрещается великимъ постомъ баня.

[5] «Правило бѣльцамъ» по Солов. Кормчей 1493 года № 412 (858) л. 310 об.– 311 обор. «Уставъ людямъ о великомъ постѣ». Той же рукописи, л. 368 об.– 370 об. Также рукоп. Волокол. Б-ки № 523, 156 об. № 560, 54 об.– 58 об. «Заповѣдь св. отецъ ко исповѣдающимся сыномъ и дщеремъ» по изд. Е. Е. Голубинскаго, въ Исторіи I, 1, стр. 509 слѣд. §§ 2, 3, 4 и 7. Вопрошаніе Кирика, по изд. А. С. Павлова въ IV т. Рук. Ист. Б-ки, стб. 32, § 36 (Отвѣтъ Кирику митр. Климента Смолятича).

[6] Въ постѣ понедѣльника надо видѣть вліяніе Аѳонскаго устава чрезъ покаянный номоканонъ Іоанна Постника или устава Іерусалимскаго.

[7] «Се о святомъ постѣ великой четыредесятницы, еже божественными правилы установлено есть съблюдати сію инокамъ же и мирскымъ Іоанна митрополита никейскаго». Волок. Б-ки № 511, л. 71 и слѣд. Ср. Опис. ркп. Сvнод. Б-ки, III, 1, стр. 321, 325-326, 350; II, 3, 734.

[8] Ср. того же описанія III, 1, 338 стр. «отъ правилъ святыхъ отецъ и отъ преданій апостольскихъ». Здѣсь указаны самые предметы питанія на среду первой недѣли: «въ первые дни великаго поста не ѣсть хлѣба, не пить воды; въ среду хлѣбъ и вариво, или грибы и капуста и рѣдька» и снова поститься до субботы.

[9] Тимоѳ. Алекс. пр. 5, ср. 13; Діонис. Алекс. 3. Ср. Карѳ. 4 и 34 пр.



[10] Въ древней церкви въ праздникъ Пасхи происходило не только пріобщеніе христіанъ (Лаод. Соб. 14 прав., Василія Великаго 4 пр. Толков. Вальсамона), но и примиреніе кающихся съ церковію (Григ. Нис. 1 пр. Толк. Зонары и Вальсамона).

[11] Ср. Вальсамона на 89 пр. Трул. соб. Подробнѣе объ этомъ см. въ статьѣ «Праздникъ Пасхи въ древней Руси» г. С. («Церковныя Вѣдомости» 1900 г. № 15-16).

[12] Отъ публичной епитиміи надо отличать отлученіе отъ церкви, какому подвергнутъ былъ, напримѣръ, преп. Максимъ Грекъ, обвиненный на соборѣ 1525 г. какъ нераскаянный еретикъ.

[13] «Соловецкая Кормчая» 1493 г. № 412 (858). л. 367. Въ Дубенскомъ сборникѣ XVII в. Это правило дозволяетъ замѣнять публичную епитимію милостыней всякому: «аще кто въ опитемьи. будетъ»... и т. д. «Срезневскій, свѣд. и замѣтки о малоизв. и неизв. памятникахъ, 11, 312.

[14] Опис. рукоп. Син. Б-ки, III, 1326; ср. Волок. Б-ки № 511, 77 л.

[15] Объ этомъ свидѣтельствуетъ Симонъ, еп. Костромской, въ своемъ увѣщаніи жителямъ Галича 1771 г. Опис. рукоп. Общ. Люб. Др. Письм. II, 300. Одинъ священникъ владимірской епархіи, передавалъ намъ, что среди крестьянъ есть убѣжденіе, что причащеніе дѣйствуетъ въ человѣкѣ шесть недѣль, почему и грѣшно осквернять себя невоздержаніемъ въ продолженіе этого времени. Оттого, между прочимъ, и говѣютъ больше на первой недѣлѣ поста, чтобъ не пришлось ограничивать себя въ мясоѣдъ; оттого говѣющіе на послѣднихъ недѣляхъ поста, случается, исповѣдавшись, не пріобщаются по тѣмъ же соображеніямъ, что и древніе «недароимцы».