На главную


19.04.2018
Александр Занемонец | 01.01.2017
 http://www.jcrelations.net/.5536.0.html?L=7%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20Result%3A%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20%20age%3D12


"ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ ВСЯКОГО ЕВРЕЙСКОГО ОБЫЧАЯ…"
К истории одной византийской формулы.



Данная публикация посвящена византийской формуле отречения от иудаизма, которую евреи должны были произносить перед крещением. Рукопись, сохранившая текст, датируется 1027г.[1]. Впервые он был издан в Греческой Патрологии Миня[2], а первая посвященная ему статья написана в середине 1920-х гг. замечательным русским византинистом В.Н.Бенешевичем[3], репрессированным в 1938 г. Формула представляет собой достаточно уникальное свидетельство о состоянии византийской еврейской общины и отношениях византийских христиан к евреям в начале XI столетия.
1. Общая ситуация в Империи к началу XI в.

К концу первой четверти XI в. Византийская империя находилась на пике одного из самых благополучных периодов своей истории, каким было полувековое правление девятого императора из Македонской династии Василия II (976-1025), получившего от своих подданных прозвание Болгаробойцы. Несмотря на сложности первого этапа правления Василия, к концу его царствования Византия укрепила свои позиции на востоке, отвоевав Кесарию и Эдессу в Сирии и достигнув значительных успехов в подчинении Абхазии, Армении и Грузии. Северная граница империи стала проходить по Дунаю, всегда казавшемся римлянам и византийцам их естественной балканской границей, но что в реальности случалось всего несколько раз. Ранее враждебные балканские государства – I Болгарское царство и Сербия – на время просто перестали существовать, будучи включенными Василием в состав империи (1018 и 1019 гг., соответственно). С предшествующими этому событию войнами связано укрепившееся за Василием прозвище "Болгаробойцы": после удачного для византийской армии сражения с болгарами 29 июля 1014 г., Василий приказал ослепить всех попавших в плен болгарских солдат. Ослепление – очень распространенный в Византии способ выведения политических противников из строя, не лишавший их при этом жизни. Однако такое массовое ослепление в византийской истории больше не повторялось. Если верить Манасиевой хронике, болгарский царь Симеон I умер, не перенеся зрелища нескольких тысяч ослепленных солдат.

Помимо успехов на Балканах, в Закавказье и Сирии, византийская армия одерживает победы на западе: в 1018 г. византийцы разбили лангобардов и норманнов при Каннах; уже перед самой своей смертью Василий II готовил несостоявшийся в итоге поход на Сицилию.

С эпохой Василия II связан и такой успех византийской церкви и цивилизации, как крещение Руси. В 987 г. в Херсоне принимает крещение князь Владимир, в 988 г. крестится Киев, а в 989 г. – Новгород. Это событие стало одним из основополагающих факторов существования всего так называемого византийского содружества.

После смерти Василия II (1025г.) империи пришлось испытать ряд трудностей, связанных как с частой сменой последних императоров из Македонской династии, так и с природными катастрофами и, главное, с активизацией внешних врагов империи по всем ее границам. Одновременно с этим нарастает культурное и религиозное отчуждение западной и восточной части христианского мира, что привело к так называемому Великому расколу 1054 г. При всем том, успехи византийской цивилизации и византийского христианства, связанные с эпохой Василия II, явились фоном, на котором в очередной раз проявилось стремление значительного числа византийских евреев к принятию крещения и, таким образом, к полноценному вхождению в преуспевающее византийское общество[4].
2. Отношение к евреям в византийской культуре.

О восприятии византийцами евреев содержат сведения самые разные жанры литературных памятников: юридические тексты – как светские, так и церковные, – полемическая литература, история, агиография. Поскольку при малом объеме публикации невозможно остановиться на всех перечисленных жанрах, я бы хотел выделить свидетельства агиографов, так как жития святых принадлежали к одному из наиболее читаемых широкими слоями населения жанров литературы.

Если полемических сочинений против иудаизма было немало на всем протяжении тысячелетней византийской истории, то их ученая и по большей части чисто богословская направленность лишь косвенно свидетельствует о реальном отношении византийских христиан к евреям. Агиография в этом отношении лучше фиксирует изменения этого отношения. Наиболее полным исследованием этой проблемы на сегодняшний день является статья С.А.Иванова[5], поэтому в значительной степени я буду основываться на ней.

Что касается ранней агиографической литературы, то в ней совсем нет мотивов, которые можно было бы назвать антисемитскими. Даже наоборот: так, об одном из христианских подвижников рассказывается, что у него был друг еврей, очень добрый и милостивый. Подвижник пытался обратить его в христианство, но тот умер, так и не обратившись. Святой спрашивает у Бога, где же теперь находится его друг, и вдруг он видит, что тот сидит за столом, уставленным яствами, но слеп и не может их обнаружить. Святой предлагает крестить его, чтобы он мог увидеть стол и яства, однако его друг еврей отказывается. Из этого можно сделать вывод, что для благочестивого еврея после смерти предусмотрено некое пространство, где он слеп, но все же не испытывает особенных мучений, чтобы захотеть избавиться от них путем крещения.

В VIII в. появляется житие Константина Еврея, одного из многих представителей византийского христианства еврейского происхождения. В житии подробно рассказывается о том, что Константин происходил из еврейской семьи. Автор пишет о нем, что "сей муж был тем более почтенен и достоин получить похвалу, что родившись у таких родителей, достиг спасения своими собственными стараниями"[6]. То есть его происхождение из еврейской семьи не воспринимается как нечто подозрительное, но наоборот усиливает его христианский подвиг. Таким будет отношение византийской агиографии примерно до X в.

К X в. отношение к евреям начинает постепенно меняться: антииудаизм обостряется. В житии Никона Метаноите середины X в. рассказывается, что когда святой увидел в городе Спарта еврея, то он, «забыв на время о своей обычной мягкости и явив невероятную твердость, взял палку и, обрушившись на еврея, выгнал его из города. Это еврейское племя было до такой степени отвратительно в глазах праведника, что он не хотел ни слышать, ни даже упоминать его имени»[7]. Интересно, что святому пытались возражать жители города и правитель, говоривший, что еврей является златоткачом, и поэтому он очень нужен для выполнения государственных заказов: для того времени характерно, что святой в своей ревности противостоит «либеральному» общественному мнению.

В ту же эпоху появляется житие Василия Нового[8], где среди прочего рассказывается и о том, как автор жития Григорий испытал неожиданное искушения во время чтения Ветхого Завета. Когда он подумал о возможном преимуществе иудаизма перед христианством, то герой жития Василий послал ему сон, где было показано, что происходит с евреями во время Страшного Суда. Видя свое близкое осуждение, иудеи призывают на суде Моисея, но и он говорит о том, что дал им достаточно указаний на приход Мессии, которого они не приняли. И евреев отправляют в геенну. Существенно, что в X в. их отправляют уже, не как раньше, в какое-то неопределенное пространство, не предусматривающее серьезных мучений, а прямо в ад. При этом понятно, что Моисей и все библейские персонажи оказываются на христианской стороне, и на них не падает никакое «подозрение».

К XI в. власти, как церковные, так и светские, по-прежнему благоволят к евреям, но на уровне простонародья начинается некоторое антиеврейское брожение. В житии св.Евфимия начала XI в. рассказывается о том, что архиепископ города очень ценил евреев и звал их к своему двору для богословских дискуссий, но св.Евфимий пришел и сказал: «Будь проклят богопротивный еврей», и дискутировавший с архиепископом еврей тут же онемел. Епископ просил святого отменить это проклятие, но когда еврей не вразумился даже чудом исцеления от постигшей его немоты, то святой проклял его вновь так, что тот умер.[9] Опять же святой противостоит здесь мнению церковной иерархии.

Чрезвычайно интересно, что все византийские богословы XI в., оставившие какие-либо сочинения против иудаизма, строго держатся именно религиозного дискурса, не переходя при этом «на личности»[10]. Мало того, в одном кратком списке архиепископов Охридских при упоминании архиепископа Льва Мунга (середина XI в.) отмечается, что он был «евреем, призванным предками своими к просвещению язычников»[11]. Подразумевается, что просветитель болгар идет по стопам своего предка апостола Павла. Здесь опять еврейство рассматривается скорее как преимущество, нежели как недостаток.

Почти в то же время, в первой четверти XI в., еврейский путешественник Элиша бар Шинуйя писал: «Византийцы терпят в своей стране большое число евреев. Они оказывают им покровительство, позволяют свободно следовать еврейской религии и строить свои синагоги... В их стране еврей может сказать – «Я еврей». И никто не может его упрекнуть, оскорбить или же чинить ему препятствия... В Византии евреи могут даже входить в церкви». При этом чуть дальше он замечает, что «в Константинополе многие евреи испытывают ненависть и унижение со стороны жителей»[12]. Тут все та же разница официального, положенного отношения к евреям и возрастающего народного неприятия.

К XII в. множатся свидетельства о недоверии к евреям и о большом количестве евреев, "неискренне" принявших крещение. Сюда же относится и легенда о св. Евстратии, который был продан в рабство некому херсонскому еврею, распявшему его за отказ отречься от христианской веры. Любопытный нюанс заключается в том, что херсонцу способствовал некий константинопольский чиновник, бывший крещеным евреем, но при этом в тайне остававшийся иудеем и во всем помогавший "своим". Только когда этот факт обнаружился, херсонский еврей, замучивший Евстратия, был казнен. К проблеме "неискреннего" крещения евреев относится и формула отречения от иудаизма начала XI в., о которой речь пойдет ниже.
3. Евреи в Византии к XI в.

Еврейская община в Византии – далеко не самая значительная община из той небольшой части еврейского народа, которая в период раннего Средневековья проживала в европейском христианском мире. Оказавшись на периферии как иудаики, так и византинистики, история византийского еврейства до сих пор остается в значительной степени в тени[13]. С точки зрения своего статуса, византийские евреи были национальным и религиозным меньшинством в многонациональной христианской империи. Определенное поражение в гражданских правах (наравне с другими меньшинствами) при наличии религиозных свобод – так кратко можно характеризовать положение византийской еврейской общины.

Основными центрами еврейского расселения в империи была Южная Италия, Сирия (до ее фактической утраты Византией в VIIв.), Константинополь, Фессалоника. Таким образом, как и в большинстве других стран, евреи селились преимущественно в крупных городских центрах[14]. Их сконцентрированность в сравнительно немногих городах империи создавала впечатление гораздо более многочисленной общины, чем это было в действительности. Проблемность взаимоотношений христианства и иудаизма и постоянное присутствие еврейской религии на христианском идейном горизонте также делало евреев более заметными. То, что византийское еврейство было прямым продолжением еврейства эллинистического, придавало ему большую историческую «солидность», и одновременно с этим община оказывалась серьезно интегрированной в греческую культуру.

Свидетельством этой интеграции было в первую очередь широкое заимствование греческого языка. Он не только был разговорным языком евреев, но в значительной степени языком синагогальной литургии. Об этом свидетельствуют как ранние источники (см. новелла Юстиниана от 8 февраля 553г.)[15], так и документы эпохи османского владычества: даже при турках евреи-романиоты сохраняли греческий язык. Эта языковая отделенность от остальных еврейских общин привела к формированию ряда собственных религиозных традиций, усугубившихся, возможно, караимским влиянием.

Как давнее пребывание евреев на земле греческой культуры, так и многонациональный характер централизованного Византийского государства делали отношения христиан к евреям более терпимыми, чем они были, по крайней мере, в Западной Европе. Так, история еврейско-византийского сосуществования не знает ни одного еврейского погрома. То, что можно было бы назвать антисемитскими тенденциями в отношении к евреям, никогда не достигало в Византии уровня химерического антисемитизма, как это будет в латинской Европе, начиная с эпохи Крестовых походов. Не знали византийские евреи ни отличительных знаков на одежде, ни гетто, при этом официально обладая правом частной собственности как на землю (с начала X в.), так и на недвижимость в городах (известно с 1022 г.).

Основным ограничением, которое евреи, похоже, испытывали на протяжении всей своей истории в Византии, являлся запрет на занятие государственных должностей. В основе этого положения лежало законодательство Юстиниана, запрещавшее всем иноверцам и еретикам, то есть всем неправославным жителям государства, занимать военные, судебные и чиновничьи должности. Законы об этом издавались не раз, как в эпоху Юстиниана, так и позже, что свидетельствует о возможности его невыполнения. Однако официально для продвижения в государственном аппарате требовалась принадлежность к христианской ортодоксии. Это обстоятельство превратило византийских армян из монофизитов в православных и позволило им в течении долгого времени контролировать не только армию империи, но и сам трон. Для византийских евреев запрет на занятие должностей был постоянным фактором, заставлявшим размышлять об обращении в христианство. Этому способствовала и политика целого ряда императоров, направленная на крещение евреев – либо насильственное, либо основанное на предоставлении значительных привилегий крестившимся[16]. Однако такое положение могло приводить иной раз к нежелательным результатам для самого византийского христианства.
4. Содержание формулы.

Возражая против политики императора Василия I, направленной на стимулирование обращения евреев, византийский писатель IX в. Григорий Асбест писал так: «прельщенный благами мира сего, еврей лишь сделает вид [что обратился в христианство], тогда как на деле будет использовать малейшую возможность, чтобы вернуться, подобно тому, как свинья возвращается на свою грязь. Ведь каковы бы ни были обстоятельства, еврейский народ с самого начала был благочестивым на словах и нечестивым в делах»[17]. Помимо того, что недоверие к обращению евреев могло подпитываться антисемитскими настроениями, не исключено, что у подобных сомнений были в тот период и весьма реальные основания, являвшиеся следствием существенного и быстрого улучшения положения евреев в результате крещения. Если это и не создавало проблем для государства, проводившего данную политику, то вряд ли было желательно для церкви, приобретавшей лишь вынужденных или же морально неразборчивых адептов. Формула, русский перевод которой приводится ниже, является одной из попыток решения возникшей проблемы.

Данная формула – одна из нескольких формул отречения, известных византийскому миру[18]. Все они отражают проблему, возникшую в результате политики гражданских властей: выгоды, приобретаемые от крещения, подвигали людей принимать христианство без соответствующих религиозных убеждений. Известны формулы отречения от иудаизма, манихейства и ислама. Интересно, что интересующая нас формула была впервые издана в Патрологии Миня вместе с формулой отречения от манихейства: традиция ошибочно причисляла их к числу возможных сочинений Климента Римского[19]. Главная идея введения в практику такого текста была проста: перед крещением человек должен отречься от своей прежней веры, и сделать это максимально жестко, что будет гарантией искренности и удержит его от тайного следования своей старой религии. В противном случае он не захотел бы произносить подобное отречение.

По сути, такая практика противоречит церковным правилам: любой человек принимает крещение на одинаковых условиях, а II и III Вселенские Соборы (381 и 431 гг.) запретили менять текст символа веры в случае крещения еретиков или иноверцев. Однако сложившиеся обстоятельства – когда в крещении искали выгоду – заставляли предварять совершение таинства произнесением специальных формул, "целевых" для той или иной группы. Формально эти формулы предваряли крещение, а не являлись его частью.

Текст состоит из трех частей: преамбула, отречение от иудаизма, исповедание христианства. Преамбула, помимо того, что дает краткое объяснение последующего чина, содержит интересное указание на то, кому предназначалось формула: через своих восприемников ее должны были произносить даже дети. Это говорит о серьезности проблемы в глазах византийского общества. Вероятно, в еврейских семьях могли быть и случаи крещения детей, так как ребенок все равно оставался с родителями в еврейской среде, однако потом получал все выгоды адепта господствующей религии. Помимо того, у крещеного еврея были закрепленные государством преимущества перед своими еврейскими родственниками в деле получения наследства. Возможно, что при некоторых семейных конфликтах кто-то из родителей мог захотеть таким образом закрепить права одного из детей. Предписание прочтения формулы отречения даже для детей делало невозможным столь прагматичную подоплеку крещения.

Формула дает достаточно подробный перечень ситуаций, в которых у человека могло появиться желание неискренне креститься. Сообразно формуле, он должен был заявить, что не эти причины были решающими: «я ... прихожу сегодня к христианской вере не по причине насилия, необходимости, страха, злобы, бедности, нужды или воздвигаемого на меня обвинения. [Не ради] мирской должности, неких почестей, денег или положения, от кого-то обещанных, или вообще какой-либо выгоды или предстательства человеческого, и не по причине ссоры и соперничества с кем-то из моих единоверцев, желая затем воздать христианам, оставаясь ревнителем закона, и не по причине обиды от них, но возлюбив от всей души и всего сердца Христа и Его веру».

Итак, перечисленные причины можно разделить на несколько типов: насилие (в первую очередь может иметься в виду «насилие» со стороны государства), конфликт с единоверцами (это могло касаться судебных и имущественных проблем), стремление к занятию престижной должностям, повышению статуса в обществе. Между строк намекается и на возможное «еврейское коварство»: «... желая затем воздать христианам, оставаясь ревнителем закона»: у некоторых византийских писателей можно почувствовать опасение, что евреи крестятся для того, чтобы потом еще больше, уже изнутри, поглумиться над христианами.

Формула отречения при «практическом», а не отвлеченно-богословском характере текста, является свидетельством отношения византийских христиан XI в. к еврейской традиции как таковой: «я отказываюсь от всякого еврейского верования и обрезания, от всех установлений, от опресноков и пасхи, от приношения агнца, праздника Седмиц, от юбилея и труб, от умилостивления и воздвижения кущей, и от всех прочих еврейских праздников, жертв, молитв, обливаний, очищений и очистительных жертв, постов, суббот, новомесячий, их яств и напитков. Я прямо отказываюсь от всякого еврейского установления, обычая и обыкновения». Вся еврейская традиция, включая даже ее библейскую составляющую, теперь представляется чужой для христианства. В далеком прошлом осталось мнение апостола Павла: «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть израильтян, которым принадлежит усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужения, и обетования; их и отцы, и от них Христос по плоти.» (Рим. 9:3-5) или Иустина Мученика – «Если кто (...) захочет соблюдать и некоторые, какие можно ныне, из постановлений Моисея (...) и при этом будет уповать на Христа и исполнять вечные и естественные правила справедливости и святости, жить с христианами и верующими (...) то, я думаю, таких должно принимать и иметь общение во всем с ними, как с родственниками и братьями»[20]. В Византии обращение евреев в христианство виделось, среди прочего, как переход из одной страты общества в другую, поэтому всякое сходство с бывшими единоверцами должно было быть сведено к минимуму. Такой же подход был характерен и в связи с внутрихристианской проблематикой: византийский канонист XII в. патриарх Антиохийский Феодор Вальсамон советовал православным в Египте служить не древнюю местную литургию, но только греческую, так как это отдаляло их от неправославных, следовавших местным традициям. Тактика унификации представлялась для того времени надежным гарантом ортодоксии.

Помимо отказа от иудаизма и еврейской традиции как таковой, новокрещаемый анафематствовал «иудейские ереси». При всей значимости для византийских евреев караимской проблемы, вопрос о ересях, которому формула уделяет так много внимания, является безусловно привнесением христианского отношения к неортодоксальным учениям даже внутри чужой религии. Интересно, что если от иудаизма человек просто «отказывался» (греческое apotassomai – отделяться, прощаться), то иудейские ереси он «анафематствовал». Большая часть проклинаемых ересей в действительности была теми направлениями в иудействе, которые существовали в эпоху Нового Завета и уже давно утратили свою актуальность. Однако внутри христианства память о времени расхождения с иудаизмом оставалась очень живой. Это свидетельствует и о том, что автором (или авторами) формулы был человек, хотя и знакомый с византийской еврейской общиной, но все же достаточно далекий от ее реальной жизни, и уже точно никогда не бывший иудеем.

Наряду с перечислением старых ересей, есть в формуле любопытные указания и на более актуальные для византийского еврейства реалии, которые могли смущать христиан: «помимо древних, я анафематствую архираввинов и новых иудейских злоучителей. Имею в виду Лазаря, выдумавшего нечестивый праздник, называемый у них Монопадария. Также Илию, не меньшего его в нечестии, Вениамина и Заведея, Аврамия, Симбатия и прочих». К сожалению, пока остается открытым вопрос, являются ли перечисленные «злоучители» авторитетами раввинистов или караимов, как и вопрос о том, о каком именно празднике здесь идет речь, однако важно, что здесь содержится свидетельство значительной степени эллинизации общины: греческое название праздника и термин «архираввин», то есть rosh a-knesset, которого евреи называли таким эллинизированным образом. Маловероятно, что авторы формулы сами эллинизировали семитское название.

Здесь же содержится свидетельство о том, что греческие авторы понимали под термином deuterosis. Считается, что этим понятием обозначали Мишну. В формуле данный термин встречается дважды: «я анафематствую все иудейские ереси и всех ересиархов, «вторичные» заповеди и их установителей» и «они выдумывают [речь идет о книжниках] омовение рук и очищение сосудов и, попросту прибавляя к закону множество собственных преданий, называют их «вторичными», то есть вторыми Божественными постановлениями, тогда как первое они ложно возводят к Моисею. Второе – к рабби Акиве, третье – к Аннану и Иуде, четвертое – к сыновьям Насомонея, которые во время войн нарушили даже субботу». Похоже, что словом deuterosis греки обозначали Устную Тору вообще, иногда превращая его в прилагательное и говоря о «вторичных заповедях», то есть тех, которые не упоминаются в Торе.

Отдельно авторы формулы останавливаются на праздновании Пурима: «анафематствую (...) совершающих праздник так называемого Мардохея в первую субботу христианского поста, которые пригвождают будто бы Амана ко древу, уподобляют его затем знаку креста и сжигают, подвергая христиан всевозможным проклятиям и анафемам». Насколько известно, это единственное свидетельство болезненного восприятия византийцами Пурима, что было так распространено на Западе. Впрочем, в Новое время в Греции был распространен обычай сожжения чучела Иуды в Страстную Седмицу. Похоже, что этот обычай сопровождался взрывом антиеврейских эмоций, так как на рубеже XIX-XX вв. он неоднократно запрещался Синодом Элладской церкви как оскорбительный для евреев. Очень возможно, что по своему происхождению такое празднование было христианским отражением средневекового Пурима: греки хотели отплатить евреям той же монетой. Появление «христианского пурима» и утверждение формулы о том, что иудеи в праздник «подвергают христиан всевозможным проклятиям и анафемам» представляется достаточно надежным свидетельством того, что в христианском окружении Пурим мог иметь вполне реальную антихристианскую направленность. Вероятной причиной того, что Пурим разрешали праздновать и более того, – что он, по крайней мере в Византии, не сопровождался антиеврейскими эксцессами, – был карнавальный характер праздника. В Пурим евреям, как и христианам во время карнавалов, можно было высказывать то, что в обычное время общество вряд ли стерпело бы.

Заключительная часть формулы посвящена исповеданию веры новокрещаемым. Характер этого исповедания вполне традиционный, хотя при этом особым образом расставлены акценты. В этом и был смысл включения исповедания в формулу, хотя в самом чине крещения читается Символ Веры. Акцент делается на мессианстве и божественности Иисуса, триадологии, учении о Богородице, евхаристии, почитании креста и икон. Интересно добавление, что требуется почитание икон «не только праотцев и пророков»: для формулы характерны такие оговорки, о которые мог бы споткнуться недостаточно мотивированный «новый христианин».

В конце текста человек должен был призвать на себя проклятие, если его обращение все же не отличается искренностью: «Если же я говорю это из лицемерия и хитрости (...) то да придут на меня ныне все проклятия, о которых написал Моисей во Второзаконии, равным образом и трепет Каина, и проказа Гиезия, и пусть с неизбежностью буду я подлежать наказаниям, [налагаемым] гражданскими законами. А в грядущем веке да будет мне анафема и проклятие, и душа моя да окажется вместе с сатаной и демонами». Такое завершение текста лучше всего свидетельствует о том, что его авторы не были вполне уверены в эффективности отречения от иудаизма перед крещением: не просто так вводится угроза проклятий, содержащихся в Торе. При этом напоминается и о «гражданских законах», не допускавших перехода (или же возвращения) в иудаизм. Варианты такого возвращения достаточно подробно оговаривались: «если я потом захочу отречься и вновь вернуться к иудейской вере, или же буду есть вместе с иудеями, или праздновать вместе, поститься или быть в сношениях с ними тайно, клевеща на христианство, или же буду уходить и возвращаться в их синагоги и на молитвы и буду в этом упорствовать». В результате крещения предполагался уход человека из еврейской среды, поэтому подозрительным было «есть вместе с иудеями или быть в сношениях с ними». Это в очередной раз говорит о социальной, а не собственно религиозной направленности формулы. Какой была мотивация крещения, таким стал и ответ на нее.

ФОРМУЛА ОТРЕЧЕНИЯ

Точнейшее изложение того, как подобает принимать приходящего к христианской вере из евреев[21].

Первым делом подобает ему объявить и сообщить о всяком еврейском установлении, обычае и обыкновении[22] и таким образом показать, что он от всего сердца и с искренней верой возжелал стать христианином. Потом он должен перед церковью открыто отречься от всякого иудейского верования и всех установлений и после предать анафеме все измышленные против [воли] Божией обыкновения и обычаи, таким образом сочетавшись Христу и Его вере. Сначала говорит священник, а затем он отвечает по порядку, или же [отвечает] восприемник, если сам он еще ребенок.

Происходит все следующим образом:
Я такой-то, из евреев, прихожу сегодня к христианской вере не по причине насилия, необходимости, страха, злобы[23], бедности, нужды или воздвигаемого на меня обвинения. [Не ради] мирской должности[24], неких почестей[25], денег или положения, от кого-то обещанных, или вообще какой-либо выгоды или предстательства человеческого, и не по причине ссоры и соперничества с кем-то из моих единоверцев, желая затем воздать христианам, оставаясь ревнителем закона, и не по причине обиды от них, но возлюбив от всей души и всего сердца Христа и Его веру. Я отказываюсь[26] от всякого еврейского верования и обрезания, от всех установлений, от опресноков и пасхи, от приношения агнца, праздника Седмиц, от юбилея и труб, от умилостивления[27] и воздвижения кущей, и от всех прочих еврейских праздников, жертв, молитв, обливаний, очищений и очистительных жертв, постов, суббот, новомесячий, их яств и напитков. Я прямо отказываюсь от всякого еврейского установления, обычая и обыкновения.

Вместе с этим я анафематствую имеющиеся у иудеев ереси и еретиков[28]: саддукеев, называемых справедливыми, богохульствующих на Духа Святого, отрицающих воскресение мертвых и отвергающих ангелов. Фарисеев, отделившихся, которые постятся по понедельникам и четвергам и на ограниченное время прикидываются целомудренными, а потом прекращают всякое воздержание, которые прославляют судьбу и занимаются астрологией. Назареев, необузданных, которые не принимают Моисеев закон о жертвах и поэтому воздерживаются от одушевленного и вовсе не приносят жертв. Ессеев, бесстыднейших, которые используют иные, противные закону писания, отвергают большинство пророков, а в качестве учителя хвастаются человеком по имени Елксай (то есть скрытая сила), [а] Марфона и Марфана, произошедших от его рода, почитают, словно богов. Иродиан, почитающих за мессию инородного царя иудеев Ирода, съеденного червями. Имеробаптистов, которые мыслят так же, как и фарисеи, но сверх этого учат, что невозможно человеку спастись, если он не совершает ежедневных омовений. Книжников, то есть законоучителей, которые не желают жить по закону, но дополняют его, кипятя при омовении кубки, столы и прочие сосуды, и делают это со тщанием. Они выдумывают омовение рук и очищение сосудов и, попросту прибавляя к закону множество собственных преданий, называют их «вторичными», то есть вторыми Божественными постановлениями, тогда как первое они ложно возводят к Моисею. Второе – к рабби Акиве, третье – к Аннану и Иуде, четвертое – к сыновьям Насомонея, которые во время войн нарушили даже субботу.

Итак, я анафематствую все иудейские ереси и всех ересиархов, «вторичные» заповеди и их установителей. Анафематствую вместе с ними и совершающих праздник так называемого Мардохея в первую субботу христианского поста[29], которые пригвождают будто бы Амана ко древу, уподобляют его затем знаку креста и сжигают, подвергая христиан всевозможным проклятиям и анафемам.

Помимо древних, анафематствую архираввинов[30] и новых иудейских злоучителей. Имею в виду Лазаря, выдумавшего нечестивый праздник, называемый у них Монопадария[31]. Также Илию, не меньшего его в нечестии, Вениамина и Заведея, Аврамия, Симбатия и прочих. И вместе со всеми ими я анафематствую и проклинаю ожидаемого иудеями мессию, или помазанника, а вернее – Антихриста, которого они ждут, будто Христова пришествия. Отказавшись от него, я сочетаюсь единому истинному Христу и Богу. Я верую во Отца и Сына и Святого Духа, Троицу единосущную и нераздельную. Исповедаю воплощение и с людьми пребывание одного от святой Троицы – единородного Сына и Слова Божия, от Отца рожденного прежде всех веков, через Которого все начало быть. Я верю, что Он есть Мессия, предвозвещенный в законе и пророках. Я уверен, что Он уже пришел на землю ради спасения человеческого рода и поистине стал человеком, не оставляя свойственной Ему Божественности, что Он воистину является Богом и воистину человеком неслиянно, непреложно, неизменно, в одной ипостаси и двух природах, добровольно пострадал и был распят во плоти (при том, что Божество осталось бесстрастным), был погребен и воскрес на третий день, вознесся на небеса и придет во славе судить живых и мертвых.

Я верую и открыто признаю, что родившая его по плоти святая дева Мария (и после родов оставшаяся девой), является подлинно и воистину Богородицей. Я поклоняюсь ей и почитаю ее как поистине Мать воплотившегося Бога, и в силу этого по благодати ставшую владычицей и госпожой всего творения. В отношении таинственно священнодействуемых у христиан хлеба и вина, прелагаемых в Божественные Тайны, я убежден и исповедаю, и верю, что это есть воистину Тело и Кровь Господа Иисуса Христа, превыше всякого разумения явно[32] и невидимо преложенная Его Божественной силой, а как – знает только Он один. Таким образом, я соглашаюсь приобщаться их как истинных Тела и Крови Христовых во освящение души и тела и жизнь вечную, ведь наследия Небесного Царствия приобщаются те, кто принимают их в совершенной вере. И святого Христова крещения я взыскую с чистой и искренней душой, считая его истинным умопостигаемым очищением и возрождением души и тела.

Я принимаю, почитаю и целую честный крест истинного Господа и Бога нашего как орудие нетления и проклятия, но свободы и вечной жизни, как знак победы над диаволом и смертью. Также и честные иконы явления к людям во плоти Слова Божия и неизреченно родившей Его чистой девы Богородицы, и богообразных апостолов, и всех святых. Не только праотцев и пророков, но и апостолов, мучеников, исповедников, учителей, преподобных и вообще всех, угодивших уже пришедшему Христу. Ради почитания Христа я чту и поклоняюсь им как Его рабам и верным служителям.

И, таким образом, от всего сердца и души и от истинного произволения я прихожу к христианской вере. Если же я говорю это из лицемерия и хитрости, а не от всей уверовавшей души и сердца, возлюбившего уже пришедшего Христа, но по причине насилия, необходимости, страха, злобы, бедности, нужды или воздвигаемого на меня обвинения, [ради] мирской должности, неких почестей, денег или положения, от кого-то обещанных, или вообще какой-либо выгоды или предстательства человеческого, по причине ссоры и соперничества с кем-то из моих единоверцев, желая затем воздать христианам, оставаясь ревнителем закона, или по причине обиды от них, [если я] пока делаю вид, что становлюсь христианином, а потом захочу отречься и вновь вернуться к иудейской вере, или же буду есть вместе с иудеями, или праздновать вместе, поститься или быть в сношениях с ними тайно, клевеща на христианство, или же буду уходить и возвращаться в их синагоги и на молитвы и буду в этом упорствовать, и если не явно обличаю их и дела их и не отвергаю тщетной их веры, то да придут на меня ныне все проклятия, о которых написал Моисей во Второзаконии, равным образом и трепет Каина, и проказа Гиезия, и пусть с неизбежностью буду я подлежать наказаниям, [налагаемым] гражданскими законами[33]. А в грядущем веке да будет мне анафема и проклятие, и душа моя да окажется вместе с сатаной и демонами.

---------------
[1] Рукопись Bruxellensis Graecus III 4836. См. посвященную этому кодексу статью J. Davreux. "Le Codex Bruxellensis Graecus III 4836 (De Haeresibus)", Byzantion, X, 1935, p.101.
[2] Patrologia Graeca (далее – PG) I. Col. 1455-1461.
[3] В.Н.Бенешевич. "К истории евреев в Византии VI—X веков", Еврейская мысль, 1926, c.197-224 и 305-318
[4] Andrew Sharf. Byzantine Jewry from Justinian to the Fourth Crusade. NY, 1971. Chapters V-VI.
[5] S.A.Ivanov. "L’attitude à l’égard des Juifs à Byzance : était-elle moins intolérante qu’en Occident?", Les chrétiens et les Juifs dans les sociétés de rites grecs et latins, éd. M. DMITRIEV (et al .), Paris 2003, pp.29-42.
[6] Acta Sanctorum Novembris IV, Bruxelles, 1925, p. 629.
[7] The Life of Saint Nikon. Ed. D.-F.Sullivan, Brookline, 1987, p. 120.
[8] С.Г. Вилинский. Житие св.Василия Нового в древнерусской литературе. Одесса, 1911. Т.2. С. 108-114.
[9] B.L. Fonkich. "Samosskij spisok zhitija Evfimija Ivira", Analecta Bollandiana, 100, 1982, p. 573.
[10] Наиболее полное исследование по византийской антииудейской полемике – Andreas Küzler. Disputationes graecae contra Iudaeos. Untersuchungen zur byzantinischen antijüdischen Dialogliteratur und ihrem Judenbild [Byzantinisches Archiv, Bd. 18], Stuttgart, Leipzig, 1999.
[11] J. Starr. The Jews in the Byzantine Empire. 641-1204, New York, 1970, p. 213.
[12] Ibidem, p. 190.
[13] Монографий по византийскому еврейству на сегодняшний день всего четыре:
- Joshua Starr. The Jews in the Byzantine Empire, 641-1204. Ist edition - Athens, 1939.
- Andrew Sharf. Byzantine Jewry from Justinian to the Fourth Crusade. NY, 1971.
- Ankori, Zvi. Karaites in Byzantium: the Formative Years, 970-1100. NY and Jerusalem, 1959.
- St.B.Bowman. The Jews of Byzantium, 1204-1453. Alabama, 1985.
[14] Jacoby, David. "Les quarties juifs de Constantinople a l’epoque Byzantine", Byzantion, XXXVII (1967), 167-227.
[15] A. Linder. The Jews in Roman Imperial Legislation. 1987. pp. 402-411.
[16] Andrew Sharf. Byzantine Jewry from Justinian to the Fourth Crusade. NY, 1971. Chapters V-VI.
[17] G. Dagron. "Juifs et Chrétiens dans l’Orient du VIIe siècle", Travaux et Mémoires, N° 11, 1991, p.319.
[18] См. Paolo Eleuteri, Antonio Rigo. Eretici, dissidenti, musulmani ed ebrei a Bizanzio. Una raccolta eresiologica del XII secolo. Venezia, il Cerdo, 1993.
[19] PG I. Col. 1455-1474.
[20] Иустин Философ и Мученик. Диалог с Трифоном Иудеем.
[21] Здесь употреблен именно этноним ebraioi, отличаемый византийцами от религиозного именования ioudaioi.
[22] Возможно, византийцы не исключали наличия у евреев тайных учений, известных лишь посвященным – отсюда это требование.
[23] Epereia – злоба, желание кому-то навредить.
[24] Time – буквально «честь», но здесь в значении «государственная должность». Сообразно византийскому праву, иудеи были atimoi, но это значит не то, что они «были презираемы», но что «не имели права занимать должности».
[25] Euergesia – почетный титул благотворителя.
[26] Аpotassomai – букв. отделяюсь, прощаюсь.
[27] Имеется в виду Йом-Киппур.
[28] Источником сведений о нижеперечисленных иудейских ересях является, в первую очередь, ересиологический трактат Иоанна Дамаскина «О ста ересях». Русский перевод этого сочинения: Творения Преподобного Иоанна Дамаскина, Источник Знания. Москва, 2002. С.123-155.
[29] Имеется в виду Пурим.
[30] Имеются в виду roshe ha-knesset, главы синагог.
[31] На настоящий момент праздник не идентифицирован.
[32] noeros; intellectualiter
[33] Имеется в виду запрет на обращение в иудаизм христиан, т.о. и на возвращение в иудаизм перешедших в христианство.



На главную