На главную


30.04.2019
http://afanasiy.net/prazdnyk-pashy-v-drevnei-rusy


ПРАЗДНИКЪ ПАСХИ ВЪ ДРЕВНЕЙ РУСИ.
Пріобщеніе св. Таинъ въ день Пасхи. Посѣщеніе службы. Обычай христосованія.




Пріобщеніе св. Таинъ въ день Пасхи. – Посѣщеніе службы. – Обычай христосованія.
– Пасха при дворѣ. – Дѣла милосердія и благотворительности. – Повѣрѣе стоянія солнца.
– Предписанія церкви о провожденіи свѣтлой недѣли. – Народное веселье.

На древне-русскомъ языкѣ св. Пасха нерѣдко называлась «великъ день», пасхальная недѣля носила названіе «праздной», «порозной». Дѣйствительно, самый великій день церковнаго года, день Воскресенія Христова, былъ въ древней Руси праздникомъ всеобщей радости, христіанскаго братства и милосердія: этотъ глубокій смыслъ церковнаго торжества превосходно отразился въ народныхъ вѣрованіяхъ, обрядахъ и обычаяхъ нашей благочестивой старины. А мы теперь живемъ только остатками тѣхъ обычаевъ и обрядовъ, которые забываются, къ сожалѣнію, все болѣе и болѣе вмѣстѣ съ древнерусскими вѣрованіями.

Въ глубокой древности на Руси было особое обстоятельство, возвышавшее радость великаго праздника, – а именно: въ первые два-три вѣка въ нашей церкви держался древне-христіанскій обычай пріобщенія всѣхъ вѣрующихъ въ день Воскресенія Господня. Говѣнье происходило не такъ, какъ теперь. Говѣли весь великій постъ, начиная съ первой недѣли, ходили ко всѣмъ церковнымъ службамъ и готовились приступить къ таинствамъ. Исповѣдывались на послѣднихъ дняхъ Страстной седмицы, а въ первый день Пасхи пріобщались Святыхъ Таинъ. Тогда же носили и водили причащать и малыхъ дѣтей. Вотъ откуда у Новгородскаго іеромонаха XII вѣка Кирика является вопросъ: «Святые Дары можно ли давать дѣтямъ, постучавшимъ яйцомъ въ зубы передъ пасхальной литургіей?»; дѣти были въ этотъ день обязательными причастниками. Такъ, въ свѣтлый праздникъ пріобщались тогда всѣ русскіе люди отъ мала до велика. Исключеніе представляли только несшіе епитимію, такъ называемые «покаяльники». Но и они не вовсе лишались благодатной радости праздника: духовные отцы причащали ихъ святой богоявленской водой. Вотъ какъ оканчивали тогда постъ и встрѣчали свѣтлый праздникъ хорошіе русскіе христіане, по описанію одного древняго поученія. Проведя въ строгомъ постѣ всю Страстную недѣлю, они вкушали въ великую субботу немного хлѣба, потомъ всю ночь подъ свѣтлый день молились. Пріобщались въ самый день Пасхи. Церковные ораторы говорили торжественныя слова, приглашая вѣрующихъ къ достойному принятію святыни: таково, напримѣръ, «слово» св. Кирилла Туровскаго «на св. Пасху въ свѣтоносный день Воскресенія Христова». Послѣ литургіи христіане расходились по домамъ, разговлялись и затѣмъ спали.

Въ послѣдующее время, столѣтія съ XIV-XV, обычай говѣнья измѣнился, ослабѣлъ. Вѣрующіе, какъ теперь, сталй готовиться къ принятію таинствъ и приступать къ нимъ въ продолженіе одной какой-нибудь недѣли великаго поста. Въ самый день Пасхи пріобщались ужь немногіе. Но большая часть христіанъ, можетъ быть, придерживаясь древняго срока, исповѣдывалась и прдичащалась на Страстной недѣлѣ – въ великій четвергъ, еще больше въ великую субботу, т. е. тоже около Великаго дня, но готовясь, говѣя, одну только недѣлю. Герберштейнъ пишетъ о Москвитянахъ XVI в.: «исповѣдуются около праздника Пасхи съ великимъ благоговѣніемъ и сокрушеніемъ сердца; всякій можетъ принимать Тѣло Господне, сколько разъ въ годъ хочетъ, лишь бы исповѣдывался; впрочемъ, установленное время для этого около праздника Пасхи». То же повторяютъ иностранные писатели о Россіи и, слѣдующаго XVII стол. Русскіе цари и бояре говѣли обычно два раза – на первой и на Страстной недѣляхъ. Говѣнье передъ самымъ праздникомъ, конечно, сообщало древнерусскимъ христіанамъ особенную радость при его наступленіи.

На праздникъ собирались въ храмы всѣ вѣрующіе: передъ заутреней читались Дѣянія Св. Апостолъ. Непростительнымъ грѣхомъ считалось проспать свѣтлую заутреню даже дѣтямъ. «А который человѣкъ въ Воскресеніе Христово къ заутренѣ не станетъ и дѣтей своихъ не возбудитъ, говорится въ апокрифической Еипстоліи о недѣлѣ, и тотъ будетъ человѣкъ проклятъ». Въ Хожденіяхъ Богородицы и ап. Павла по мукамъ описываются адскія, страданія грѣшниковъ, «иже на святую недѣлю на заутреню не встаютъ, но лѣнящеся лежать, яко и мертви». Усердно посѣщали богослуженіе и въ остальные дни Святой недѣли. Священники ходили съ крестами по приходу. Радостный звонъ колоколовъ, по разсказу иностранцевъ, не умолкалъ день и ночь. Звонили и дѣти, и взрослые. Иностранные писатели объясняютъ, что пасхальнымъ звономъ русскіе думали успокоить души умершихъ предковъ.

Обычай христосованія свято соблюдался въ древней Руси всѣми. Въ храмѣ оно происходило такъ же, какъ и теперь. Различіе состояло развѣ только въ томъ, что подходили христосоваться къ священникамъ и служащимъ всѣ присутствующіе. Православный арабъ, діаконъ Павелъ Алеппскій, пишетъ о пасхальной заутренѣ въ городѣ Волховѣ: «всѣ присутствующіе стали подходить по обычаю и прикладывались ко кресту; прикладывались затѣмъ къ евангелію и иконѣ въ рукахъ священниковъ; они цѣловали также послѣднихъ въ уста, при чемъ давали имъ каждый красное яйцо. Такъ дѣлали мальчики и взрослые мужчины. Послѣ нихъ подходили женщины и дѣвицы, цѣловали въ уста священниковъ безъ всякаго стыда. Видя это, мы сильно изумлялись, въ особенности греки, бывшіе этому свидѣтелями; но таковъ обычай у московитовъ. Священники набрали множество красныхъ яйцъ, ибо ни одинъ человѣкъ изъ ихъ паствы, ни даже изъ дѣтей, не преминулъ дать яйцо»[1]. – Знакомые посѣщали другъ друга въ домахъ, чтобы похристосоваться: это своего рода пасхальные визиты. Христосованье происходило такимъ порядкомъ: встрѣтившись, здоровались сначала за руки, одинъ говорилъ «Христосъ воскресе!», другой отвѣчалъ «воистину воскресе!» Затѣмъ цѣловались и мѣнялись яйцами, если это были люди равнаго положенія; если же христосовались высшій съ низшимъ, яйцо давалъ тогда первый второму. На улицахъ городовъ шла бойкая торговля вареными и крашеными яйцами. Окрашивались они не только въ красный, но и въ другіе цвѣта, серебрились и золотились. Употреблялись яйца и искусственныя, сдѣланныя изъ дерева. Прохожіе запасались ими, кому сколько было нужно, и христосовались со встрѣчными – знакомыми и незнакомыми. Такимъ образомъ тратили въ день до 200 яйцъ. Въ день всемірной радости Воскресенія Христова исчезала мысль о различіи людей по положенію. Всѣ становились какъ бы равными и близкими. Мѣнялись христіанскимъ поцѣлуемъ рабы съ боярами, мужчины съ женщинами, друзья и враги. Русскіе «такъ свято и крѣпко держатся этого обычая, разсказываетъ Петрей, что считаютъ величайшею невѣжливостью и обидой, если кто, повстрѣчавши другого, скажетъ ему «Христосъ воскресе!» и дастъ ему яйчко, а этотъ не возьметъ и не захочетъ цѣловаться съ нимъ, – кто бы онъ ни былъ: княгиня ли, или другая знатная женщина, или дѣвица». Знатные русскіе люди московскаго періода держали женщинъ въ заперти, въ теремѣ, вдали отъ постороннихъ мужскихъ глазъ. Но въ Пасху затворницы являлись къ гостямъ, христосовались съ ними, и для хозяина было бы большимъ оскорбленіемъ, еслибы кто изъ гостей отказался привѣтствовать по христіански хозяйку дома. Далѣе, женщины оставались за столомъ въ обществѣ постороннихъ мужчинъ, чего имъ не дозволялось въ другое время. Вышеупомянутый Павелъ Алеппскій не находитъ словъ, чтобы выразить свое удивленіе предъ этимъ обычаемъ нашего народа. Онъ описываетъ пріемъ у Волховскаго воеводы въ первый день Пасхи, обращаясь къ читателю: «Послушай, какія удивительныя и диковинныя вещи мы видѣли въ этотъ день! Намъ разсказывали объ этомъ, но мы не вѣрили, пока я не увидѣлъ собственными глазами. А именно: послѣ того, какъ былъ накрытъ столъ и мы сѣли, воевода позвалъ свою жену, и она пришла со своими дочерьми и сыновьями въ наилучшихъ одеждахъ. Войдя, она привѣтствовала насъ наклоненіемъ головы. Мужъ поставилъ ее посрединѣ и просилъ насъ подходить и цѣловать ее въ уста святымъ пасхальнымъ поцѣлуемъ, который по ихъ вѣрованію безгрѣшенъ. Впередъ меня подошли переводчики и поцѣловали ее въ уста, говоря «Христосъ воскресе», поклонились ей и возвратились на мѣсто: что же касается меня, то я стоялъ какъ истуканъ и таялъ отъ стыда. Мужъ ея настойчиво приглашалъ меня, но какъ я отказывался, то переводчики стали уговаривать меня подойти и поцѣловать ее, а то мужъ разсердится. Со стыдомъ и съ большимъ принужденіемъ подошелъ я и поцѣловалъ ее въ уста, говоря «Христосъ воскресе»; я былъ словно лишенный зрѣнія и разума, ибо никогда ничего подобнаго не видѣлъ... Затѣмъ хозяйка взяла сосудъ съ водкой и чарку, поднесла намъ два раза и сѣла съ нами за столъ – таковъ ихъ обычай». – Былъ въ древней Руси обычай христосоваться съ умершими родственниками. Послѣ пасхальной заутрени шли на родныя могилы, произносили привѣтствія и оставляли яйца. Русскіе государи въ это же время ходили въ Архангельскій соборъ христосоваться съ родителями[2], а на второй день праздника въ Вознесенскій монастырь.

При царскомъ дворѣ праздникъ Пасхи встрѣчали съ большою торжественностью, съ соблюденіемъ строгаго этикета, при чемъ личность государя стояла очень высоко, – но въ сущности съ тѣми же обычаями, что и въ народѣ. Въ навечеріе свѣтлаго дня государь слушалъ полунощницу во дворцѣ и по ея окончаніи происходилъ обрядъ царскаго лицезрѣнія. Обрядъ заключался въ томъ, что всѣ высшіе дворовые и служилые чины и нѣкоторые чиновники меньшихъ разрядовъ по особому благоволенію государя входили въ комнату, чтобъ видѣть «его великаго государя пресвѣтлыя очи». Обрядъ завершался выходомъ къ заутрени, которую государь всегда слушалъ въ Успенскомъ соборѣ. Онъ шелъ въ соборъ, а передъ нимъ бояре и окольничіе въ золотыхъ кафтанахъ. Самъ государь проходилъ тотчасъ въ храмъ, а чины останавливались у дверей дожидаться крестнаго хода. Послѣ хода вслѣдъ за государемъ проходили въ соборъ только бояре съ окольничими, да тѣ изъ низшихъ чиновъ, на которыхъ были золотые кафтаны; народъ на пасхальную заутреню въ Успенскій соборъ не пускали. Государь, приложившись къ образамъ, христосовался въ уста съ патріархомъ и епископами, а остальное духовенство жаловалъ къ рукѣ. Вслѣдъ за нимъ шли бояре и другіе молящіеся, цѣловали руку патріарха и получали отъ него яйца: высшіе чины по три, средніе по два, низшіе по одному. Похристосовавшись, Царь становился на свое мѣсто у Южной колонны собора и жаловалъ къ рукѣ всѣхъ присутствующихъ, которые подходили по заранѣе составленному списку «по чину», т. е. по степенямъ чиновной лѣстницы. Государь раздавалъ имъ яйца по одному, по два или по три, тоже смотря по знатности лицъ. Яйца куриныя и гусиныя были росписаны по золоту яркими красками въ узоръ, или травами и цвѣтами, «а въ травахъ птицы, звѣри и люди», или сдѣланы изъ дерева. Ихъ приготовленіемъ занимались придворные токари, иконописцы и травники, иногда монахи Троицкаго монастыря. По окончаніи заутрени и послѣ христосованья съ родителями въ Архангельскомъ соборѣ и съ духовенствомъ въ другихъ кремлевскихъ соборахъ, государь шелъ прямо въ Верхъ, жаловалъ къ рукѣ тѣхъ бояръ и чиновъ, которые не были у заутрени или по старости, или потому, что были оставлены для береженія царскаго семейства. Принималъ потомъ патріарха съ духовенствомъ, приходившихъ «Христа славить» и поздравлять, а затѣмъ со всѣмъ штатомъ и духовенствомъ отправлялся къ царицѣ, христосовался съ нею, духовныя власти благословляли государыню иконами и цѣловали руку, а чины жаловались къ рукѣ. Въ слѣдующіе дни пасхальной недѣли допускался къ лицезрѣнію государя и цѣлованію руки весь многочисленный дворцовый штатъ до послѣдняго служителя, а также торговые люди и иноземцы. Начиная съ перваго дня Пасхи до Вознесенья раздавалось государемъ крашеныхъ яйцъ до 37,000. Получившіе царское яйчко берегли его какъ святыню. Патріархъ и другія высшія церковныя власти, монастыри и торговые люди подносила государю и его семейнымъ дары или такъ называемые «великоденскіе приносы». Приносы состояли изъ крестовъ, иконъ, дорогихъ матерій, соболей, разныхъ драгоцѣнныхъ сосудовъ, изъ мѣди и золотыхъ. Всѣхъ богаче были дары изъ духовенства отъ патріарха, изъ монастырей отъ Троицкаго Сергіева, изъ купцовъ отъ именитыхъ людей Строгоновыхъ. Служилые люди не дѣлали такихъ подарковъ государю. Вся Святая недѣля у русскихъ царей проходила въ пріемахъ, въ хожденіи по монастырямъ и еще въ дѣлахъ благотворительности.

Радость великаго праздника возбуждала чувство состраданія къ несчастнымъ – нищимъ и убогимъ, къ «Господней братіи возлюбленной», по древнерусскому выраженію. Въ поученіяхъ на свѣтлый день встрѣчаются такія наставленія: «своя домашняя (своихъ слугъ) безъ печали сотвори, нищая и бѣдная помилуй»; «духовно торжествуемъ, говоритъ другой проповѣдникъ, страннолюбіемъ цвѣтуще, любовію озарившеся, нагія одѣвающе, нищая и бѣдныя съ собою въ подобно время накормяще и обидимыя избавляюще». Исполняя это велѣніе Церкви и сердца, древне-русскіе люди предъ наступленіемъ праздника раздавали обильную милостыню. Но, конечно, больше всѣхъ благотворили государи. Въ 1665 году царь Алексѣй Михайловичъ въ одинъ только выходъ въ среду на страстной недѣлѣ роздалъ 1812 рублей, но такіе же выходы были въ великую пятницу и субботу. Посѣщались богадѣльни и больницы и вмѣстѣ съ христіанскимъ привѣтствіемъ раздавалась милостыня. Возбужденное чувство милосердія нашло себѣ въ древней Руси выраженіе еще въ одномъ трогательномъ обычаѣ свѣтлаго дня, возникшемъ, кажется, подъ подъ вліяніемъ апокрифической письменности. Въ Хожденіи Богородицы по мукамъ разсказывается, какъ Заступница міра молится и плачетъ предъ Своимъ Сыномъ и Господомъ за грѣшниковъ и Господь мучащимся день и ночь даеть покой отъ великаго четверга до дня Пятидесятницы. Грѣшныя души оставляютъ тьму въ эти дни и пребываютъ во свѣтѣ[3]. Можетъ быть, подражая небесному акту милосердія, древне-русскіе цари посѣщали тюрьмы и облегчали участь заключенныхъ преступниковъ. Царь Алексѣй Михайловичъ ежегодно ночью въ великую пятницу ходилъ по всѣмъ тюрьмамъ, разговаривалъ съ колодниками, выкупалъ нѣкоторыхъ, посаженныхъ за долги, и прощалъ нѣсколькихъ преступниковъ. Въ случаѣ отсутствія царя это дѣлалъ патріархъ. Въ самый день Пасхи между заутреней и обѣдней царь шелъ снова въ городскую тюрьму, обращался къ преступникамъ съ словами: «Христосъ воскресъ и для васъ», дарилъ каждаго яйцомъ, овчиннымъ тулупомъ и присылалъ чѣмъ разговѣться. Блогочестивые и сострадательные люди также облегчали участь заключенныхъ своею милостыней.

Изъ глубокой древности шло на Руси повѣрье, что когда воскресъ Господь, то солнце стояло тогда не заходя восемь дней: первые два дня оно стояло на востокѣ, тамъ, гдѣ ему полагается быть при восходѣ, слѣдующіе три дня на полуднѣ, остальные два на вечерѣ, на восьмой зашло. Вся пасхальная недѣля есть поэтому какъ бы одинъ великій день. Трудно сказать, откуда возникло это повѣрье. Оно держалось упорно, такъ что пришлось съ нимъ бороться преподобному Максиму Греку. Но такъ какъ повѣрье превосходно доказывало ту мысль, что всѣ дни Святой недѣли одинаково торжественны, что вся седмица есть сплошной праздникъ, то наши древніе пастыри въ своихъ наставленіяхъ о провожденіи дней праздника охотно пользовались имъ для большей убѣдительности. Всѣ ихъ предписанія направлены къ тому, чтобы сдѣлать великій праздникъ духовнымъ торжествомъ, чтобы житейскія заботы, чувственность и невоздержаніе были совершенно чужды вѣрующимъ въ эти святые дни. Въ правилахъ неизвѣстнаго происхожденія называются богоубійцами-жидами тѣ изъ христіанъ, которые праздновали только одно свѣтлое воскресенье, а въ остальные дни недѣли предавались обычнымъ своимъ дѣламъ; запрещаютъ путешествовать; отлучаютъ тѣхъ, кто постился. И дѣйствительно, пасхальная недѣля въ древней Руси проводилась въ полномъ покоѣ. «На этой недѣлѣ, по разскаау одного иностраннаго писателя, никто не путешествуетъ и никуда не ѣздитъ, но всѣ занимаются въ своихъ домахъ ѣдой и питьемъ и предаются безмятежному покою и посѣщенію церковныхъ службъ». Чтобы сдѣлать торжество духовнымъ, русская церковь съ самыхъ первыхъ временъ предписывала супругамъ проводить въ чистотѣ всю пасхальную недѣлю и всѣмъ христіанамъ воздерживаться отъ вина.

Насколько исполнялось первое требованіе, неизвѣстно. Что же касается предписанія трезвости, то оно не исполнялось въ народѣ, который говорилъ изстари: «кто празднику радъ, тотъ до свѣту пьянъ». Иностранцы согласно свидѣтельствуютъ о разгулѣ, который наступалъ въ Москвѣ послѣ тихихъ дней Страстной седмицы. Міряне и духовные, мужчины и женщины, особенно изъ простонародья, ходятъ по домамъ, посѣщаютъ кабаки и харчевни, открытые настежъ, и напиваются. Въ воздухѣ раздаются буйные крики, многіе валяются по улицамъ. Родственники заботились только о томъ, чтобы доставить подгулявшихъ домой, потому что пьяныхъ часто убивали или грабили до-нага. На другой день проспавшись, начинали снова пить до безчувствія. Наше приходское духовенство не отличалось въ этомъ отъ мірянъ. По разсказамъ иностранцевъ, ходя по приходу съ крестами, священники напивались до совершеннаго опьяненія. Церковное и гражданское правительства старались прекратить по крайней мѣрѣ уличные безпорядки. Патріархъ Іоасафъ I настоятельно требовалъ прекращенія безобразій и они при немъ дѣйствительно уменьшились. Благочестивый царь Алексѣй Михайловичъ принимаетъ рѣшительныя полицейскія мѣры. Питейныя заведенія, которыя запечатывались стрѣльцами еще при наступленіи великаго поста, оставались закрытыми и въ первые три дня праздника. Но народу не терпѣлось, и выпившіе дома появлялись на улицѣ и шумѣли. «Стрѣльцы рыскали по городу и гдѣ находили пьянаго, производящаго безпорядокъ, то тащили его въ приказъ и засаживали подъ арестъ на нѣсколько дней послѣ нанесенія многихъ ударовъ»; такъ разсказываетъ Павелъ Алеппскій и прибавляетъ: «это мы видѣли сплошь и рядомъ». Такъ этотъ порокъ портилъ общее настроеніе великаго дня, превращая свѣтлую радость праздника въ пьяное веселье. Подгулявшей толпѣ нужны были соотвѣтствующія развлеченія, и древніе источники наши кромѣ невинныхъ качелей упоминаютъ объ «играхъ» и «позорахъ», о кликахъ скомороховъ, т. е. о безшабашномъ весельи. Въ этомъ отношеніи въ наше время проводятъ праздникъ Пасхи лучше, чѣмъ въ древности.

Но надо пожалѣть, что забывается изъ преданій родной старины то, въ чемъ съ такою непосредственностью и теплотою высказалось христіанское пониманіе праздника на святой Руси, Причастниковъ въ первый день Пасхи въ настоящее время почти не бываетъ, развѣ въ деревняхъ пріобщаютъ младенцевъ. Выходитъ изъ обычая, считается неприличнымъ христосованіе, такъ ярко выражающее и радость Воскресенія Господня, и сознаніе братства всѣхъ христіанъ. Меньше раздается милостыни, рѣже посѣтители больницъ и тюремъ, утѣшители недужныхъ и несчастныхъ. А житейскія заботы, неумѣнье современнаго человѣка пользоваться досугомъ и отдохнуть отъ вѣчной суеты, въ сѣрыя будни превращаютъ «праздниковъ праздникъ».

С.

«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1900. № 15-16. С. 618-624.

___________________________

[1] Въ древнихъ рукописяхъ встрѣчается очень замысловатое толкованіе пасхальнаго краснаго яйца, примѣнительно къ смыслу праздника (приписываемое святому Іоанну Дамаскину): «яйцо примѣнно ко всей твари: скорлупа – аки небо, плева – аки облацы, бѣлокъ – аки воды, желтокъ – аки земля, а сырость посреди яйца – аки въ мірѣ грѣхъ. Господь нашъ Іисусъ Христосъ воскресе отъ мертвыхъ, всю тварь обнови своею кровію, якожъ яйце украси; а сырость грѣховную изсуши, якоже яйце изгусти». Пасхальное привѣтствіе съ червленымъ яйцомъ обличаетъ жидовъ, которые не вѣровали вь Господа, какъ Творца міра, и его воскресенію. Текстъ приводится по рукописи XVI в. Библіотеки Московской духовной академіи № 12 (57), л. 239.

[2] Там находились гробницы царей. – ред.

[3] Въ «Хожденіи» апостола Павла по мукамъ покой дается только на Святую недѣлю и по молитвамъ Апостола.


На главную