На главную

13.04.2021

ПОСТЪ СВ. ЧЕТЫРЕДЕСЯТНИЦЫ.
Его смыслъ и значеніе и вытекающее отсюда поведеніе христіанъ.

Св. Пасха, праздникъ Воскресенія Христова, праздниковъ праздникъ, въ православной христіанской церкви предваряется постомъ св. Четыредесятницы[1], или такъ называемымъ Великимъ постомъ. Великъ этотъ постъ и по своей продолжительности, такъ какъ въ соединеніи съ постомъ Страстной недѣли онъ продолжается семь недѣль – больше всѣхъ положенныхъ въ году постовъ. Но, главное, онъ великъ по своему смыслу и значенію для насъ и сообразной съ этимъ строгости своей.

Учредивъ постъ св Четыредесятницы, св. церковь имѣетъ въ виду примѣръ самого Iисуса Христа, который, приготовляясь въ подвигу искупленія и спасенія рода человѣческаго, по сказанію евангельской исторіи, постился сорокъ дней и сорокъ ночей (Матѳ. 4, 2). Она указываетъ намъ этотъ примѣръ, внушая, что если непричастный грѣху Сынъ Божій постился въ продолженіе сорока дней и сорока ночей, то тѣмъ болѣе слѣдуетъ поститься намъ, обремененнымъ безчисленными грѣхами. Но это подражаніе посту Христову пріурочено церковію ко времени, предшествующему днямъ, въ которые воспоминаются страданія, смерть и славное воскресеніе Христа, и отъ того постъ Четыредесятницы получаетъ для насъ высшій смыслъ и значеніе. Страданіями Iисуса Христа и Его воскресеніемъ дарована всѣмъ намъ надежда и нашего воскресенія для жизни вѣчной. Но для осуществленія этой надежды, для полученія вѣчной блаженной жизни намъ нужно подражаніе Христу въ чистотѣ и святости жизни; нужно пройти тотъ же путь жизни, какимъ шелъ и Христосъ: путь самоотреченія и самоотверженія и, кромѣ того, путь борьбы съ чувственностію и грѣховностію нашей природы. Для удобнѣйшаго слѣдованія по этому пути и установленъ постъ св. Четыредесятницы – постъ Великій.

Яснѣе объ этомъ значеніи поста Четыредесятницы разсуждаетъ блаженный Августинъ. «Дни Четыредесятницы», говоритъ онъ, – «если тщательно вникнемъ, означаютъ жизнь настоящаго вѣка, такъ какъ и дни Пасхи предъизображаютъ вѣчное блаженство. Въ Четыредесятницу мы имѣемъ сокрушеніе, а въ Пасху исполняемся радости; такъ и въ настоящей жизни должны мы нести покаяніе, чтобы въ будущей жизни достигнуть вѣчныхъ благъ. Итакъ, каждый, въ продолженіе земной жизни, долженъ воздыхать о своихъ грѣхахъ, проливать слезы, творить милостыни. Но если въ этомъ часто мѣшаютъ, намъ препятствія міра, то по крайней мѣрѣ во дни св. Четыредесятницы исполнимъ сердце наше сладости закона Божія. Во время жатвы собирается пища для тѣла, такъ во время духовной жатвы должно собирать пищу для души, которая бы могла питаться ею для жизни вѣчной. Нерадивый, ничего не заготовившій въ свое время, цѣлый годъ терпитъ голодъ; такъ тотъ, кто постомъ, чтеніемъ свящ. писанія, молитвою пренебрежетъ въ настоящее время собрать для души духовную пшеницу и небесное питіе, потерпитъ вѣчную жажду и тяжкую бѣдственность»[2]. Подобную же мысль выражаетъ и наша православная церковь, когда молится о насъ Богу, чтобы Онъ, введши насъ въ пречестныя дни сія (дни поста), ко очищенію душамъ и тѣломъ, къ воздержанію страстей, къ надежда воскресенія, подалъ намъ силу подвигомъ добрымъ подвизатися, теченіе поста совершити, вѣру нераздѣлъну соблюсти, главы невидимыхъ зміевъ сокрушити, побѣдителемъ же грѣха явитися[3]. Итакъ, постъ св. Четыредесятницы, по своему смыслу и значенію для насъ, есть какъ бы изображеніе нашей жизни такою, какою она должна быть, т. е. жизни не для плоти и міра, а для неба и вѣчности.

Сообразно съ такимъ высокимъ значеніемъ, постъ св. Четыредесятницы отличается необычною, по сравненію съ другими постами, строгостію во всѣхъ отношеніяхъ.

Прежде всего строгость эта касается пищи. Сама по себѣ пища насъ не поставляетъ предъ Богомъ (1 Кор. 8, 8), она только для тѣла. Но такъ какъ душа наша живетъ въ связи съ тѣломъ, то пища уже становится не безразличною для духовной жизни, и потому подвигъ поста прежде всего долженъ начаться съ ограниченія въ качествѣ и количествѣ пищи. И такое ограниченіе мы видимъ уже въ самыя древнія времена христіанской церкви. Св. Ерма, мужъ апостольскій, о христіанахъ 1-го вѣка пишетъ въ своей книгѣ «Пастырь», что опи въ св. Четыредесятницу «вкушали однажды въ день, и то уже вечеромъ, воздерживались отъ вина и всякихъ лакомыхъ яствъ, проводили въ безмолвіи и молитвѣ»[4]. Въ книгѣ Правилъ апостольскихъ, которая появилась никакъ не позже половины 3-го вѣка, говорится о постѣ во св. Четыредесятницу, какъ обязательномъ для всѣхъ христіанъ: «аще кто, епископъ или пресвитеръ, или діаконъ, или чтецъ, или пѣвецъ», говорится въ 69 апостольскомъ правилѣ, – «не постится во св. Четыредесятницу предъ Пасхою, кромѣ препятствія отъ немощи тѣлесныя, да будетъ изверженъ, – аще же мірянинъ, да будетъ отлученъ». Въ 364 году Лаодикійскій соборъ постановилъ болѣе строгое и опредѣленное правило относительно качества пищи во св. Четыредесятницу: «должно во всю Четыредесятницу поститься съ сухояденіемъ», – говорится въ 50-мъ правилѣ этого собора.

Но особенно много о строгости древнихъ христіанъ въ отношеніи пищи во время Великаго поста мы находимъ въ твореніяхъ св. Василія Великаго и Іоанна Златоустаго, – особенно послѣдняго. Св. Василій Великій пишетъ къ Люцилію Бетику: «ты не ѣшь мяса, воздерживаешься отъ вина, ждешь вечера, чтобы принять пищу»[5]. Св. Златоустъ, бесѣдуя въ церкви при наступленіи поста св. Четыредесятницы, говоритъ: «нигдѣ нѣтъ сегодня ни шума, ни крика, ни разрѣзыванья мясъ, ни бѣганья поваровъ: все это прекратилось, и нашъ городъ теперь походитъ на скромную цѣломудренную жену. Когда подумаю о внезанной перемѣнѣ, происшедшей сегодня, и вспомню о безпорядкахъ прошедшаго дня, то изумляюсь силѣ поста: какъ онъ вошедши въ совѣсть каждаго, измѣнилъ мысли, очистилъ умъ не только у начальствующихъ, но и у частныхъ людей, не только у свободныхъ, но и у рабовъ, не только у богатыхъ, но и у бѣдныхъ. Но что говорить о начальствующихъ и бѣдныхъ людяхъ? Постъ склонилъ даже совѣсть того, кто облеченъ діадимою (т. е. царя) къ одинаковому съ прочими послушанію. Сегодня не увидишь различія между столомъ бѣднаго и богатаго, но вездѣ пища простая, чуждая изысканности и приправъ; и къ простой трапезѣ приступаютъ съ большимъ удовольствіемъ, чѣмъ прежде, когда предлагалось множество изысканныхъ яствъ и винъ»[6]. Тотъ же св. отецъ говоритъ о христіанахъ своего времени: «иные соревнуютъ другъ другу въ воздержаніи яствъ: одни по два дня проводятъ безъ пищи, а другіе, удаливъ отъ своего стола не только вино и масло, но и всякое варенье, во всю св. Четыредесятницу употребляютъ только хлѣбъ и воду»[7].

Вытекая изъ соревнованія, окрыляемая мыслію о святости поста и о его великомъ значеніи, любовь къ посту у древнихъ христіанъ была непоколебима, какъ непоколебима она и теперь у многихъ истинныхъ постниковъ. «Иной», говоритъ св. Iовннъ Златоустъ, – «хотя бы кто въ наступившій постъ тысячу разъ заставлялъ и принуждалъ пить вино или вкусить чего-либо не положеннаго въ посты, скорѣе рѣшится претерпѣть все, чѣмъ прикоснуться къ запрещенной пищѣ»[8]. И въ устахъ св. отца эти слова не были только выраженіемъ его желаній, – нѣтъ, онъ говорилъ о томъ, что дѣйствительно видѣлъ въ своихъ благочестивыхъ современникахъ. Дѣйствительно, часто самая нужда не могла заставить древнихъ христіанъ нарушить святость и строгость поста. Въ 6-мъ вѣкѣ, при императорѣ Юстиніанѣ, въ Византіи, во время Великаго поста случился крайній недостатокъ въ съѣстныхъ припасахъ. Императоръ распорядился продавать мясо. И хотя это было допущено по необходимости, но народъ, по своему благочестію, не покупалъ и не ѣлъ мяса, желая лучше терпѣть голодъ, нежели отступить отъ древнихъ обычаевъ и преданій[9].

Правда, были и въ древней церкви, какъ и теперь есть, такіе, которые принимали правила о постѣ чисто внѣшнимъ образомъ и, не вкушая скоромной пищи, замѣняли ее болѣе изысканной постной. Но такіе, какъ не понявшіе или не хотѣвшіе понять духа и цѣли истиннаго поста, строго были обличаемы отцами церкви. Блаж. Августинъ, писатель Римской церкви (въ которой, надобно замѣтить, постъ Четыредесятницы соблюдался не особенно строго какъ въ отношеніи количества дней, такъ и качества пищи), въ 4-мъ вѣкѣ говоритъ: «Есть люди, которые соблюдаютъ постъ Четыредесятницы больше для лакомствъ, нежели изъ набожности, которые не столько обуздываютъ прежнія похоти, сколько выдумываютъ новыя слабости: обременяютъ столы разными дорогими фруктами; боятся, какъ нечистыхъ, тѣхъ сосудовъ, въ которыхъ варилось мясо, а въ своей плоти не боятся роскоши чрева и гортани; постятся ее для того, чтобы воздержаніемъ уменьшить обыкновенную ѣду, но чтобы умножить неумѣренную алчность отлагательствомъ принятія пищи. Ибо когда придетъ время подкрѣпить себя пищею, какъ скотъ къ яслямъ, бросаются къ тучнымъ столамъ, обременяютъ желудокъ многими блюдами, расширяютъ чрево, раздражаютъ позывъ на пищу разными искусственными иностранными приправами, дабы и самымъ изобиліемъ яствъ не утомить его. Наконецъ, постясь, они столько ѣдятъ, что не могутъ переварить въ желудкѣ. Есть и такіе, которые пьютъ вино не для здоровья, а для наслажденія, какъ будто Четыредесятница не есть соблюденіе благочестиваго смиренія, а поводъ къ новымъ удовольствіямъ»[10].

Вообще большая или меньшая строгость поста Четыредесятницы въ древней церкви основывалась не на правилахъ, которыя, вѣроятно, не всѣмъ были и извѣстны, а на внутреннемъ расположеніи самихъ христіанъ; и потому, хотя во всѣхъ церквахъ христіанскихъ существовало понятіе о постѣ св. Четыредесятницы, – понятіе несомнѣнно идущее отъ самихъ апостоловъ, но содержали ее не во всѣхъ церквахъ съ одинаковою строгостію. Объ этомъ свидѣтельствуютъ церковные историки Евсевій, Сократъ и Созоменъ. «Одни», говоритъ историкъ Сократъ, – «воздерживаются отъ употребленія въ пищу всякаго рода животныхъ, другіе изъ всѣхъ одушевленныхъ употребляютъ только рыбу, а нѣкоторые вмѣстѣ съ рыбою ѣдятъ и птицъ, говоря, что птицы, по сказанію Моисея, произошли также изъ воды. Одни воздерживаются отъ плодовъ и яицъ, другіе питаются только хлѣбомъ; нѣкоторые и того не принимаютъ, а иные, постясь до 9 часа (по нашему счету до 3-го пополудни), вкушаютъ потомъ всякую пищу»[11]. Историкъ объясняетъ эту разность въ соблюденіи поста Четыредесятницы тѣмъ, что апостолы, отъ которыхъ церковь получила преданіе объ этомъ постѣ, «предоставили все это волѣ и выбору каждаго, чтобы всякій дѣлалъ доброе не по страху и принужденію»[12].

Всѣ эти разности въ соблюденіи поста Четыредесятницы были прекращены 54 правиломъ Шестого вселенскаго собора, называемаго Трульскимъ, въ которомъ отцы собора говорятъ: «увѣдали мы, яво въ Армянской странѣ и въ иныхъ мѣстахъ въ субботы и воскресные дни св. Четыредесятницы ѣдятъ нѣкоторые сыръ и яица; того ради за благо признано и сіе, да церковь Божія во всей вселенной, слѣдуя единому чину, совершаетъ постъ и воздерживается якоже отъ всего заколаемаго, такожде отъ сыра и яицъ, которыя суть плодъ и произведеніе того, отъ чего воздерживаемся. Аще же сего не будутъ соблюдали, то клирики да будутъ извержены, а міряне да будутъ отлучены». Исключеніе изъ этого правила сдѣлано для больныхъ и немощныхъ тѣломъ, а также и родильницъ, для которыхъ даже въ Страсную седмицу постъ облегчается дозволеніемъ вкушенія вина и елея. «Постъ», говоритъ св. Тимоѳей, епископъ Александрійскій (380-385 г.), – «установленъ для усмиренія нашего тѣла; итакъ, когда тѣло находится въ смиреніи и немощи, то должна она (говорится о женѣ-родильннцѣ) принимали пищу и питіе, какъ хощетъ и понести можетъ»[13]. Но св. отцы, въ разъясненіе этого снисхожденія къ немощнымъ, совѣтуютъ таковымъ усугубить свойственныя христіанину дѣла милости. «Кто принимаетъ пищу и не можетъ поститься», говоритъ св. Златоустъ, – «пусть щедрѣе даетъ милостыню, пусть примирится съ врагомъ, пусть прогонитъ изъ души всякую ненависть и желаніе мщенія»[14].

Русскій народъ, принявъ съ Востока вѣру Христову, сохранилъ до послѣднихъ дней все уваженіе къ святости и строгости Великаго поста. Недаромъ и первый день этого поста понедѣльникъ у насъ зовется «чистымъ». Примѣры строгаго храненія поста св. Четыредесятницы наша отечественная исторія представляетъ изъ прошедшихъ временъ во всѣхъ сословіяхъ. О царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ, напр., извѣстно, что онъ рыбу вкушалъ только два раза въ теченіе Великаго поста, въ остальные же дни этого поста обѣдалъ каждую недѣлю только три раза: въ четвергъ, субботу и воскресенье.

Съ правилами о пищѣ св. церковь православная постановила правила и относительно самого образа препровожденія св. Четыредесятницы. Съ древнѣйшихъ временъ и, вѣроятно, со времени св. апостоловъ, какъ можно полагать на основаніи свидѣтельства Тертулліана[15], Великій постъ проводимъ былъ христіанами въ воздержаніи отъ всякаго веселія, отъ всякихъ торжествъ.

Съ древнѣйшихъ временъ, какъ можно заключать изъ свидѣтельства этого писателя, было въ обычаѣ не совершать въ дни Великаго поста литургіи, сопровождавшейся у древнихъ христіанъ духовнымъ веселіемъ и торжественною трапезою любви. Впослѣдствіи этотъ обычай узаконенъ былъ Лаодикійскимъ соборомъ, который въ 19-мъ своемъ правилѣ постановилъ: «не подобаетъ въ Четыредесятницу приносити святый хлѣбъ, развѣ только въ субботу и день воскресный». Для этого именно поста составлена была впослѣдствіи и особая литургія, не полная, такъ называемая литургія преждеосвященныхъ Даровъ. Эту неполную литургію и постановлено было совершать во всѣ дни Великаго поста, кромѣ субботъ, воскресныхъ дней и праздника Благовѣщенія, во всѣхъ православныхъ церквахъ. Постановленіе это выражено въ 52-мъ правилѣ Трульскаго собора, въ которомъ говорится: «во всѣ дни поста св. Четыредесятницы, кромѣ субботы и недѣли и св. дня Благовѣщенія, святая литургія да бываетъ не иная, какъ преждеосвященныхъ Даровъ». Тѣмъ же Лаодикійскимъ соборомъ запрещено было праздновать въ Четыредесятницу дни рожденія мучениковъ «но совершати памяти св. мучениковъ въ субботы и въ дни воскресные» (прав. 51).

Запрещая въ св. Четыредесятницу духовныя торжества, церковь тѣмъ съ большею строгостію запрещала мірскія празднества и увеселенія. Такъ, на Лаодикійскомъ соборѣ 52-мъ правиломъ она запретила совершать браки и праздновать дни рожденія: «не подобаетъ въ Четыредесятницу совершати браки, или праздновати дни рожденія». Кодексомъ Ѳеодосія[16] запрещаются въ дни Великаго поста театральныя зрѣлища и увеселенія, которыя, согласно съ постановленіемъ церкви, запрещаетъ и нашъ отечественный законъ гражданскій. Онъ запрещаетъ давать въ теченіе первой и послѣдней недѣль Великаго поста публичные концерты, а въ теченіе всего Великаго поста – публичные маскарады и зрѣлища[17]. Всѣ эти забавы и увеселенія не совмѣстны съ священнымъ временемъ Четыредесятницы, потому что поселяютъ въ насъ чувствованія, несовмѣстныя съ подвигами поста: «забавами», говоритъ св. Златоустъ, – «поджигаютъ внутри насъ страсти и раздувается пламень порочныхъ вожделѣній».

Во время Великаго поста мысль христіанина должна быть сосредоточена преимущественно на духовныхъ потребностяхъ; поэтому первымъ попеченіемъ древнихъ христіанъ было то, чтобы, по возможности, удалять все, что отвлекаетъ вниманіе отъ этихъ потребностей въ сторону чувственную, житейскую. На этомъ основаніи въ древности запрещаемы были въ теченіе Великаго поста тѣлесныя наказанія за преступленія, а потому прекращалось и самое судопроизводство уголовныхъ и другихъ преступленій, за рѣшеніемъ которыхъ неминуемо слѣдовало наказаніе для преступниковъ; и только самое преслѣдованіе преступленій, какъ дѣло милосердія, приличное посту, какъ, наприм., преслѣдованіе морскихъ разбойниковъ, расхищавшихъ съѣстные припасы, – не отлагалось[18]. Полная тишина дарила въ это время и въ частной жизни христіанскихъ обществъ. Св. Златоустъ въ словѣ, произнесенномъ послѣ Великаго поста, говоритъ: «какое благо не происходитъ для насъ отъ поста? Вездѣ тишина и чистая ясность; и жилища не свободпы ли отъ шума, бѣготни и всякой тревоги? Но прежде еще жилищъ духъ постящихся вкушаетъ спокойствіе, да и городъ весь вездѣ являетъ такое благочиніе какое бываетъ въ духѣ и жилищахъ: ни вечеромъ не слышно поющихъ, ни днемъ суетящихся и не трезвыхъ; – не слышно ни крика, ни ссоръ, но вездѣ великая тишина»[19].

Во дни св. Четыредесятницы пастыри церкви старались какъ можно чаще предлагать христіанамъ поученія и, въ противодѣйствіе грѣховнымъ навыкамъ, внушать имъ духъ благочестія. Св. Златоустъ, напр., въ нѣкоторые посты говорилъ поученія ежедневно. Такъ, каждый день были произносимы имъ въ теченіе поста бесѣды на книгу Бытія и по случаю низверженія царскихъ статуй. Въ одной изъ бесѣдъ на книгу Бытія, обличая христіанъ за посѣщеніе народныхъ зрѣлищъ, святитель говоритъ: «Я хочу по обычаю заняться поученіемъ, но останавливаюсь и отказываюсь; ибо мысли мои возмутило и встревожило нашедшее облако печали, и не только облако печали, но и гнѣва, такъ что я не знаю, что дѣлать: мысли мои объемлетъ великая нерѣшительность. Помышляя, что все наше ученіе и ежедневное увѣщаніе вы забыли и всѣ побѣжали къ тому сатанинскому конскому ристалищу, съ какимъ веселіемъ снова могу учить васъ тому, о чемъ говорилъ прежде, когда оно такъ скоро вышло изъ памяти»? Въ другой бесѣдѣ, противъ того же проступка, Златоустъ говоритъ: «язычники и іудеи, видя, что каждый день бывающіе въ храмѣ и слушающіе поученія также съ ними толпятся (т. е. на ристалищахъ), не сочтутъ ли наши дѣла за обманъ и не станутъ ли тоже думать о всѣхъ насъ»?[20]. Изъ этой бесѣды видно, что древніе христіане въ дни Четыредесятницы считали необходимымъ бывать въ храмѣ ежедневно. Чаще посѣщали храмъ въ это время и тѣ, которые въ обыкновенное время рѣдко посѣщали церковное богослуженіе. Тотъ же св. отецъ предъ наступленіемъ поста въ своемъ словѣ говоритъ: «Свѣтлый у насъ сегодня праздникъ, и собраніе торжественнѣе обыкновеннаго. Какая же тому причина? Это дѣйствіе поста, и поста еще не наступившаго, но ожидаемаго. Онъ собралъ насъ въ отеческій домъ; онъ сегодня привелъ въ матернія объятія и тѣхъ, которые доселѣ были небрежны. И если только ожидаемый постъ возбудилъ въ насъ столько ревности; то сколько благочестія онъ породитъ въ насъ, когда явится и наступитъ»!

Между тѣмъ какъ правила церкви и отчасти законы гражданскіе ограждаютъ святость поста св. Четыредесятницы со стороны внѣшней, пѣснопѣнія церковныя и поученія св. отцовъ разъясняютъ намъ то, что не можетъ быть опредѣлено накакими законами и правилами, – внутреннія наши расположенія и настроеніе во время поста св. Четыредесятницы. Постящеся, братіе, тѣлеснѣ, постимся и духовнѣ, учитъ насъ церковь въ священныхъ своихъ пѣснопѣніяхъ. Постъ внѣшній, тѣлесный долженъ проистекать изъ поста внутренняго, духовнаго. Одинъ постъ тѣлесный безъ поста духовнаго и не проченъ, и не достигаетъ цѣли своей – очищенія и освященія душъ и тѣлесъ нашихъ, одухотворенія нашей жизни, – и не только не имѣетъ никакой цѣны предъ Богомъ, но является ложью въ очахъ Его. Таковъ общій голосъ церкви и св. ея отцовъ.

Церковь въ своихъ пѣснопѣніяхъ, а отцы церкви въ своихъ поученіяхъ предлагаютъ правила внутренняго, духовнаго поста и требуютъ отъ христіанъ перемѣны не только въ пищѣ, но и во всемъ образѣ мыслей, чувствованій и желаній, обузданія всѣхъ грѣховныхъ склонностей и привычекъ, безъ чего считаютъ постъ не только не совершеннымъ, но и совсѣмъ безполезнымъ. Истинный постъ есть злыхъ отчужденіе (удаленіе отъ зла), воздержаніе языка, ярости отложеніе, похотей отлученіе, – оглаголанія, лжи, клятвопреступленія – сихъ оскудѣніе, поется въ церкви. Объ этомъ же говоритъ и св. Златоустъ въ одной изъ бесѣдъ своихъ, сказанныхъ во время св. Четыредесятницы. «Отъ насъ требуется», говоритъ онъ, – «не только то, чтобы каждый день здѣсь (въ храмѣ) собираться, безпрерывно слушать одно и тоже, но и поститься во всю Четыредесятницу. Ибо если изъ сего собранія увѣщаній и времени поста мы не извлекаемъ никакой пользы: то все сіе не только будетъ для насъ безплодно, но и послужитъ поводомъ къ большему осужденію, если мы при такомъ объ насъ попеченіи, остаемся тѣ же: если вспылчивый не дѣлается тихимъ, негодующій – кроткимъ, завидующій – другомъ; если до безумія прилѣпившійся къ богатству не отстаетъ отъ этой страсти и не занимается раздаваніемъ милостыни и пропитаніемъ бѣдныхъ; если невоздержный не дѣлается цѣломудреннымъ, если честолюбецъ не призираетъ суетную славу и не учится искать славы истинной. Если при этихъ и другихъ, зараждающихся въ насъ, злыхъ расположеніяхъ сердца, мы не бываемъ выше; то хотя бы собирались здѣсь каждый день, хотя бы поучались непрестанно, имѣя отъ поста толикое пособіе, – какое намъ будетъ прощеніе, какое оправданіе?»[21].

Воздержаніе отъ пищи есть лишь внѣшнее средство къ обузданію нашихъ злыхъ страстей, слѣдовательно, къ очищенію и спасенію души. Если же эта цѣль не достигается, то нѣтъ никакой цѣны въ нашемъ постѣ, нѣтъ никакой заслуги въ немъ; онъ не приближаетъ насъ къ Богу, а уподобляетъ злымъ демонамъ, которые совсѣмъ не ѣдятъ. Отъ брашенъ постящися, душе моя, внушается намъ въ одной церковной пѣсни, – и страстей не очистившися, всуе радуешися неяденіемъ; аще бо не вина ти будетъ ко исправленію, возненавидѣна будеши отъ Бога и злымъ демономъ уподобишися, николиже ядущимъ[22].

Указывая христіанамъ на подвигъ обузданія страстей и порочныхъ вожделѣній, которымъ должно сопровождать постъ св. Четыредесятницы, св. отцы считаютъ это время наиболѣе благопріятнымъ для испытанія нашей совѣсти, для углубленія въ тайники души и сердца, для того, чтобы каждый изъ насъ могъ знать, насколько онъ успѣваетъ въ борьбѣ со зломъ и въ подвигахъ духовнаго самоусовершенствованія, для спасенія души. «Все наше попеченіе да будетъ о спасеніи души», говоритъ св. Іоаннъ Златоустъ, – «и о томъ, какъ бы намъ обуздать тѣлесныя похоти, совершить истинный постъ, т. е. воздержаніе отъ зла; ибо въ этомъ и состоитъ истинный постъ. Воздержаніе отъ пищи принято для того, чтобы ослабить силу плоти и копя этого сдѣлать палъ покорнымъ. Постящемуся болѣе всего нужно обуздывать гнѣвъ, пріучаться къ кротости и снисходительности, имѣть сокрушенное сердце, отражать печистые помыслы и вожделѣнія, испытывать свою совѣсть, подвергать истязанію умъ, и что добраго сдѣлано нами въ ту, что – въ другую недѣлю; какой прибытокъ получили мы, какой недостатокъ исправили у себя въ наступившую седмицу. Вотъ это истинный постъ»![23].

Поэтому время поста св. Четыредесятницы есть наиболѣе приличное и удобное для покаянія. Во всемъ ряду дней нашей жизни нѣтъ времепи болѣе благопріятнаго для покаянія, какъ время поста св. Четыредесятницы, когда все располагаетъ насъ къ углубленію въ самихъ себя, къ воспоминанію о нашихъ грѣхахъ, къ размышленію о смерти и страшномъ судѣ. Къ этому призываетъ насъ св. церковь, облеченная въ ризы сѣтованія, призываетъ своими покаянными пѣснопѣніями и умилительными священнодѣйствіями, молитвами къ Богу о помилованіи грѣшниковъ, трогательными обращеніями къ нашей душѣ, спящей сномъ грѣховнымъ, даже колокольнымъ звономъ – медленнымъ, прерывистымъ, съ какимъ-то особеннымъ уныніемъ раздающимся въ нашихъ ушахъ и возбуждающимъ въ нашей душѣ какую-то особенную тревогу... Покаяніе – это, можно сказать, главное средоточіе всѣхъ попеченій церкви о вѣрующихъ во дни Великаго поста. Къ мысли о покаяніи она приготовляетъ вѣрующихъ, какъ извѣстно, еще за долго до наступленія этого поста. Она то внушаетъ имъ чувства и расположенія, необходимыя для истиннаго покаянія, то представляетъ образцы истиннаго покаянія, то ободряетъ ихъ надеждою на милосердіе Божіе, то, напротивъ, устрашаетъ ихъ гнѣвомъ суда Божія къ нераскаявшимся грѣшникамъ. –

Такъ понимали время поста и древніе христіане. Издревле во дни Четыредесятницы вѣрные – всѣ спѣшили очистить свою совѣсть сокрушеніемъ и слезами о грѣхахъ своихъ, молитвою, милостипею, покаяніемъ и причащеніемъ. Даже тѣ, кои въ обыкновенное время были небрежны къ дѣламъ благочестія, въ Великій постъ старались войти въ себя, раскаяться во грѣхахъ и съ должнымъ благоговѣніемъ приступить къ принятію св. таинъ. Оглашенные въ дни поста усерднѣе готовились къ принятію св. крещенія, котораго сподоблялись къ празднику Пасхи[24].

Очистивъ душу отъ грѣховъ покаяніемъ, христіанинъ долженъ дать новое направленіе своей жизни, которое было бы сообразно съ достоинствомъ и званіемъ его, главною надеждою и упованіемъ его. Постъ есть время, по препмуществу, дѣланія добрыхъ дѣлъ, которыми собирается нетлѣнное богатство для души – залогъ блаженства вѣчнаго. Молитву, чтеніе священнаго писанія св. отцы указываютъ вѣрующимъ, какъ главное запятіе во дни поста св. Четыредесятницы. Но въ особенности они много говорятъ о дѣлахъ милости къ ближпимъ. Дѣла милости и любви къ ближнимъ церковь считаетъ, какъ необходимыя слѣдстія поста: постящеся, братіе, тѣлеснѣ, постимся и духовнѣ, взываетъ она: – дадимъ алчущимъ хлѣбъ и нищія безкровныя введемъ въ домы. Св. Iоаннъ Златоустъ любовь и милосердіе называетъ «крыльями поста, на которыхъ онъ возносится къ небу и безъ которыхъ лежитъ и валяется на землѣ»[25]. Оригенъ, учитель церкви, называетъ блаженнымъ того, кто, постясь, питаетъ нищаго; ибо такой постъ весьма пріятенъ Богу[26]. Одинъ постъ безъ дѣлъ любви и милосердія во мнѣніи отцовъ церкви не имѣетъ никакой цѣны и можетъ служить даже поводомъ къ возбужденію въ насъ алчной скупости. «Постъ безъ милосердія», говоритъ св. Златоустъ, – «есть знакъ алчности, а не образъ святости; постъ безъ любви есть поводъ къ сребролюбію: ибо отъ этой бережливости сколько сохнетъ тѣло, сколько толстѣетъ кошелекъ. Итакъ, постясь, будемъ отдавать въ руку бѣднаго нашъ обѣдъ, который готово было потребить наше чрево. Рука бѣднаго есть сокровищница Христова; ибо все, что беретъ бѣдный, пріемлетъ Христосъ»[27]. «Не говори мнѣ», – поучаетъ тотъ же отецъ: «столько-то дней я постился, не ѣлъ того или другого, не пилъ вина, ходилъ въ рубищѣ; но скажи намъ: сдѣлался ли ты изъ жестокаго благосклоненъ? Если ты исполненъ злобою, для чего тебѣ истощать плоть? Если внутри тебя зависть и любостяжаніе, что пользы въ томъ, что ты пьешь воду? Если душа – госпожа въ тѣлѣ заблуждаетъ, то для чего наказываешь рабыню ея – чрево? Не показывай поста безполезнаго; ибо одинъ постъ тѣлесный не восходитъ на небо, безъ сопровожденія сестры своей – милостыни, которая есть не только его спутница и союзница, но и его колесница. Откуда это извѣстно? Изъ словъ ангела Корнилію: молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память предъ Бога (Дѣян. 10, 4)»[28]. «Ты постишься»? говоритъ тотъ же св. отецъ въ другой бесѣдѣ: – «докажи мнѣ это своими дѣлами. Какими, говоришь, дѣлами? Если увидишь нищаго, подай милостыню; если увидишь врага, примирись; если увидишь своего друга счастливымъ, не завидуй. Пусть постятся не одни уста, но и зрѣніе, и слухъ, и ноги, и руки, и всѣ члены нашего тѣла»[29].

Освящая и возвышая душу свою во время поста для обновленія и укрѣпленія жизни въ Богѣ, мы въ это время преимущественно должны отказаться отъ многихъ мірскихъ пріятностей и прихотей и потому естественно не нуждаемся въ такомъ количествѣ средствъ для жизни, какое, можетъ быть, тратимъ въ другое время. Этотъ остатокъ средствъ нашихъ, сберегаемый подвигами поста, можетъ заражать насъ страстію скупости и можетъ, такимъ образомъ, быть поводомъ къ развитію опаснѣйшей страсти сребролюбія и любостяжанія. Постящемуся должно быть выше подобныхъ низменныхъ расчетовъ: въ милостынѣ показывать великую щедрость[30]. Св. Григорій Двоесловъ говоритъ: «Господу пріятенъ такой постъ, который соединенъ съ милосердіемъ къ нищимъ и любовію къ ближнимъ. Посему все то, что будетъ отнято у тебя во время поста, ты долженъ удѣлять нищей братіи, дабы то, чѣмъ будешь обуздывать плоть свою, послужило въ пользу бѣднаго. Кто не удѣляетъ неимущимъ, тотъ подлинно одинъ ѣстъ и пьетъ; равнымъ образомъ не для Бога постится тотъ, кто не раздаетъ бѣднымъ ту пищу, которой лишаетъ себя во время поста и которая есть общій даръ Творца, но хранитъ ее до времени для своего чрева»[31]. Особенно дѣлъ милости требуетъ покаяніе, къ которому христіане издревле имѣютъ обыкновеніе приступать во время Великаго поста; такъ какъ не только нѣтъ вѣрнѣе, но и нѣтъ легче средства преклонить милость къ намъ Бога, какъ дѣла милосердія, оказываемыя нашимъ ближнимъ. Что яко постихомся, взывали нѣкогда Израильтяне ко Господу, – что яко постихомся и не увидѣлъ еси? А Господь отвѣчалъ: Не сицеваго поста Азъ избрахъ, и дне, еже смирити человѣку душу свою, ниже аще слячеши (согнешь), яко серпъ выю твою, и вретище, и пепелъ постелеши... Но разрѣшай всякъ союзъ неправды, разрушай обдолженія насильныхъ писаній, отпусти сокрушенныя въ свободу и всякое писаніе неправедное раздери, раздробляй алчущимъ хлѣбъ твой и нищія безкровныя введи въ домъ твой, аще видиши нага, – одѣй и отъ свойственныхъ племене твоего не презри (Исаіи 58, 3. 5. 7). Таковыми дѣлами привлекается милость къ кающемуся грѣшнику.

Постъ собственно св. Четыредесятницы продолжается ровно сорокъ дней, начиная съ понедѣльника первой седмицы Великаго поста и оканчивая пяткомъ шестой седьмицы. Суббота шестой седмицы, въ которую воспоминается воскрешеніе Лазаря, и воскресенье этой седмицы, въ которое воспоминается входъ Господень въ Іерусалимъ, проводятся съ нѣкоторымъ облегченіемъ отъ поста, свойственнаго Четыредесятницѣ, – особенно воскресенье, въ которое, до уставу церкви, полагается разрѣшеніе вкушать рыбу. Но седмпца, слѣдующая за этимъ воскресеньемъ, такъ называемая Страстная, снова должна быть проводима въ постѣ.

Постъ въ эту седмицу, какъ видно изъ «Постановленій апостольскихъ», учрежденъ въ воспоминаніе страданій и смерти Спасителя и па основаніи Его словъ: пріидутъ дніе, егда отымется у нихъ (учениковъ Христовыхъ) Женихъ, и тогда постятся (Мѳ. 9, 14; Мрк. 2, 18; Лук. 5, 33). Съ полною вѣроятностію можно полагать, что постъ Страстной седмицы ведетъ свое начало отъ самихъ апостоловъ. Они, къ которымъ и прежде и ближе всего относились слова Спаснтеля объ отнятіи Жениха, вѣроятно, всѣ живо помнили эти слова своего Учителя и проводили эти дни, какъ дни печали и скорби. Также, конечно, они заповѣдали проводить эти дни и въ тѣхъ церквахъ, которыя ими основаны.

Имѣя, такимъ образомъ, свой отдѣльный смыслъ, постъ Страстной седмицы впослѣдствіи времени совершенно слился съ предшествующимъ ему постомъ Четыредесятницы[32], образовавъ одинъ семинедѣльный постъ, съ леяіащею въ основаніи его мыслію о достойномъ приготовленіи къ празднику Воскресенія Христова – основанія и надежды нашего воскресенія.

Постъ Страстной седмицы проводился въ древней церкви еще съ большею строгостію, нежели Четыредесятница. Въ «Постановленіяхъ апостольскихъ» находимъ строгія правила относительно этого поста. «Въ дни предъ Пасхою поститесь», говорится тамъ, – «начиная со втораго дня до пятка и субботы, въ продолженіе шести дней, употребляя одинъ хлѣбъ, соль и овощи, а для питія воду; воздерживайтесь также отъ вина и мяса; ибо это дни плача, а не празднества. Особливо въ пятокъ и субботу поститесь всѣ, совсѣмъ ничего не вкушая до ночной пѣсни петела; если же кто не въ силахъ пропоститься два дня, по крайней мѣрѣ да соблюдаетъ субботу. Ибо Господь о Себѣ рекъ: егда отымется отъ нихъ Женихъ, тогда постятся. Но въ сіи дни отнятъ отъ насъ Женихъ іудеями, распятъ на крестѣ и со беззаконными вмѣнился». Св. Епифаній о постѣ въ Страстную седмицу говоритъ: «нѣкоторые всю сію святую седмицу проводятъ безъ пищи, другіе же постятся по два, по три и по четыре дня». Созоменъ разсказываетъ о св. Спиридонѣ Тримифунтскомъ, что онъ со всѣми домашпимп своими въ одинъ только день принималъ на Страстной седмицѣ пищу, а остальные проводилъ безъ всякой пищи. Евагрій о Палестинскихъ монахахъ свидѣтельствуетъ, что они цѣлые два и три дня постятся, а нѣкоторые пять дней и болѣе[33].

Но особенно яркимъ изображеніемъ почитанія Страстной седмицы у древнихъ христіанъ служитъ одна изъ бесѣдъ св. Іоанна Златоуста. «Въ сію святую седмицу», говоритъ онъ, – «многіе усугубляютъ свою ревность: одни больше постятся, другіе творятъ святыя бдѣнія, а нѣкоторые щедрѣе раздаютъ милостыню; иные ревностію къ добрымъ дѣламъ и вящшимъ благочестіемъ житія какъ бы ознаменовываютъ величіе Божіей благости. Ибо какъ всѣ, бывшіе въ Іерусалимѣ, вышли въ срѣтеніе Іпсуса, по воскрешеніи Имъ Лазаря, и свидѣтельствовали народу, что мертвый отъ Него воскрешенъ, и какъ самая услужливость срѣтающихъ была какъ бы подтвержденіемъ чуда; такъ и наша ревностная дѣятельность въ эту седмицу служитъ какъ бы великимъ свидѣтелемъ, какъ она велика и какія великія блага сотворилъ въ нее Христосъ. Ибо нынѣ исходимъ мы въ срѣтеніе Христу не изъ одного града, не изъ Іерусалима только, но со всѣхъ сторонъ свѣта исходятъ безчисленныя церкви въ срѣтеніе Іисусу не съ вѣтвями пальмъ, дабы держать ихъ въ рукахъ и бросать, но съ милостынею, съ человѣколюбіемъ, съ добрыми дѣлами, съ постомъ, съ молитвами, съ бдѣніями, со всѣмъ благочестіемъ, дабы принести оныя Господу Христу. Не мы одни чествуемъ сію седмицу, но и императоры нашего міра, и при томъ не кое-какъ чествуютъ, но предоставляютъ гражданскимъ правительствамъ свободу отъ дѣлъ, чтобы, свободные отъ заботъ, проводили они всѣ эти дни въ духовномъ поклоненіи, для чего и затворили двери судебныхъ мѣстъ. Да престанутъ, говорятъ, всѣ тяжбы, всякаго рода ссоры и казни; да обезоружатся на нѣкоторое время руки палачей; всѣмъ вообще принадлежатъ блага, какія сотворилъ Господь; сдѣлаемъ же и мы, рабы, какое-нибудь добро. Но не этимъ только почтили императоры настоящую седмицу, но и другою, не меньшею почестію. Разсылаются императорскіе рескрипты, которыми повелѣвается снимать оковы съ содержимыхъ въ темницахъ; и, какъ Господь нашъ, бывъ во адѣ, всѣхъ узниковъ свободилъ отъ смерти, такъ и рабы, по мѣрѣ силъ, стараясь подражать милосердію Господа, освобождаютъ узниковъ отъ цѣпей чувственныхъ, не въ силахъ будучи освободить ихъ отъ духовныхъ»[34].

Въ Страстную седмицу и рабы освобождаемы были отъ обыкновенныхъ работъ, чтобы они имѣли больше досуга и удобства посѣщать богослуженіе и духовно назидаться. Правило объ этомъ находимъ въ книгахъ «Постановленій апостольскихъ», гдѣ читаемъ: «во всю великую седмицу (передъ Пасхою) и слѣдующую за нею рабы да будутъ свободны; ибо та есть время страданія, а эта воскресенія»[35].

Постъ Страстной седмицы оканчивался въ срединѣ ночи Великой субботы. Обстоятельное разъясненіе объ этомъ мы встрѣчаемъ въ каноническомъ посланіи Діонисія Александрійскаго къ еп. Василиду (260 г.). Постъ долженъ кончаться, по разсужденію этого отца церкви, въ то время, когда воскресъ Христосъ, когда возсіяло «веселіе міру». Но такъ какъ евангелисты, повѣствуя о воскресеніи Господа, не указываютъ въ точности часа, когда совершалось это радостное для христіанъ событіе; то Діонисій даетъ такой совѣтъ тѣмъ, которые ищутъ точнаго разрѣшенія вопроса: «въ который часъ или въ которую половину часа, или четверть часа подобаетъ начинати веселіе о воскресеніи Господа нашего изъ мертвыхъ?». «Чрезмѣрно поспѣшающихъ и и прежде полуночи, хотя не задолго, престающихъ отъ поста не одобряемъ, яко малодушныхъ и невоздержныхъ, яко прекращающихъ теченіе, не много не докончанное; ибо, какъ глаголетъ мудрый мужъ, не маловажно въ жизни и то, аще не достаетъ не многаго. А хотящихъ быти послѣдними въ разрѣшеніи поста, простирающихся до дальнѣйшаго предѣла и терпящихъ до четвертыя стражи, въ которую Спаситель нашъ, ходя по морю, явился плавающимъ, одобряемъ, яко мужественныхъ и трудолюбивыхъ. Не стужаемъ же много и тѣмъ, которые по особенному своему побужденію, или по своей возможности, между тѣмъ и другимъ временемъ успокоиваются отъ поста. Ибо и шесть постныхъ дней не всѣ равно и единообразно провождаютъ; но одни, пребывая безъ пищи, пропускаютъ всѣ оные, другіе же два, иные три, иные четыре, иные и ни одного. Потрудившимся совершенно въ пропущеніи цѣлыхъ дней безъ пищи, потомъ утомившимся и едва не лишающимся всѣхъ силъ, простительно скорѣе вкуспти. Аще же нѣкоторые, не только не пропускавшіе дней безъ пищи, но ниже постившіеся, или даже роскошествовавшіе въ четыре предыдущіе дня, потомъ не дошедшіе до послѣднихъ двухъ дней, и сіи токмо два дня, пятокъ и суботу, проведши безъ пищп, нѣчто великое и свѣтлое творити мнятъ, когда пробудутъ въ постѣ до зари, – не думаю чтобы совершили подвигъ, равный тѣмъ, которые большее число дней подвизались въ пощеніи»[36].

Итакъ, Діонисій полагаетъ возможнымъ кончать подвигъ поста между полупочыо субботы и зарею слѣдующаго воскреснаго дня, т. е. дня Пасхп, смотря потому, кто какъ можетъ и какое имѣетъ усердіе. Почти также это время опредѣлено потомъ и на Шестомъ вселенскомъ соборѣ. «Вѣрнымъ», говорится въ 89 правилѣ этого собора, – «дни спасительнаго страданія въ постѣ и молитвѣ и въ сокрушеніи сердца провождающимъ, подобаетъ прекращати постъ въ средніе часы нощи по Великой субботѣ; поелику божественные евангелисты Матѳей и Лука, первый реченіями: въ вечеръ субботній (Мѳ. 28, 1), а второй реченіями: зѣло рано (Лук. 24, 1), – изображаютъ намъ глубокую нощь».

***

Изъ сказаннаго о постѣ св. Четыредесятницы видно, что онъ не есть только обрядовое учрежденіе, – или лучше сказать, – онъ, какъ и всякое обрядовое учрежденіе, служитъ воплощеніемъ опредѣленныхъ религіозныхъ понятій. Онъ учрежденъ для того, чтобы дать христіанамъ возможность осуществлять стремленія свои къ нравственному и духовному очищенію и совершенству. Всегда стоять на высотѣ этого совершенства могутъ лишь не многіе изъ вѣрующихъ, хотя и всѣ призываются къ этому. Надобно, чтобы, по крайней мѣрѣ, одинъ разъ въ году, въ опредѣленное время, каждый христіанинъ поднимался, по мѣрѣ возможности, до высоты своего званія, возвышаясь надъ опутывающею его ежедневной житейской суетою и очищаясь отъ грѣховныхъ наклонностей, чтобы этимъ ежегоднымъ подъемомъ духа постепенно укрѣплять въ себѣ духовныя силы и мало-по-малу достигать предназначенной ему цѣли – вѣчно блаженной небесной жизни. Начало поста на землѣ, конецъ же его на небѣ.



«Костромcкія Епархіальныя Вѣдомости». 1895. Отд. 2. Ч. Неофф. № 5. С. 92-102; № 6. С. 118-128.



[1] Названіе Великаго поста Четыредесятницею самое древнее; оно встрѣчается у писателя 1-го вѣка Ермы. Такъ называли Великій постъ даже въ тѣхъ церквахъ, гдѣ первоначально постились не всѣ сорокъ дней. «Другіе», говоритъ историкъ Сократъ, – «начинаютъ поститься за семь недѣль до праздаика, и хотя, исключая промежутки, постятся только три пятидневія, однако называютъ свой постъ также Четыредесятницею» (Церк. истор. Сократа, русск. пер., стр. 429-430).

[2] Рѣчь 52. О времени.

[3] Заамвонная молитва на литургіи преждеосвященныхъ Даровъ

[4] «Дни Богослуженія Православной Каѳолической Восточной Церкви» прот. Г. С. Дебольскаго.

[5] Тамъ же.

[6] Бесѣда 2-я на кн. Бытія, 1.

[7] «Дни Богослуженія» прот. Г. С. Дебольскаго.

[8] Бесѣда 13 по случаю низверженія царскихъ статуй, 6.

[9] «Церковная исторія» Никифора. 0кн. 17, гл. 32.

[10] Августинъ. О разныхъ предметахъ, т. V, слово 74, стр. 931.

[11] «Церковная исторія» Сократа, стр. 429-430.

[12] Тамъ же стр. 430.

[13] Каноническія отвѣты Тимоѳея, еп. Александрійскаго, 8.

[14] Бесѣда 22 о гнѣвѣ.

[15] Тертулліанъ. О постѣ, l.

[16] Cod. Theod. lib. IX, tit. ХХХV, leg. IV.

[17] Сводъ уставовъ благочинія, ч. XIV, стр. 177-178.

[18] Cod. Theod. lib. IX, tit. XXXV, leg. IV, Cod. Iustin. lib. III, tit. XII, leg. VI.

[19] Бесѣда объ Аннѣ, I.

[20] Бесѣда на кн. Бытія, 6 и 7.

[21] Бесѣда 11 на кн. Бытія.

[22] Т. е. «если неяденіе не будетъ для тебя служить причиною исправленія, то ты будешь возненавидѣна Богомъ и уподобишься злымъ демонамъ, которые никогда не ѣдятъ».

[23] Бесѣда 8 на кн. Бытія.

[24] Полагаютъ, что и поводомъ происхожденія поста Четыредесятницы послужило сознаніе необходимости назначить кающимся опредѣленное время для сокрушенія о грѣхахъ, а вновь обращающимся – для приготовленія къ сознательному вступленію въ новую, христіанскую жизнь. «Страшишь» 1895 г., кн. 2, стр. 261.

[25] Слоло 8 о постѣ и милостынѣ.

[26] Бесѣда 10 на кн. Левитъ.

[27] Слово 8 о постѣ и милостынѣ.

[28] Бесѣда 72 о постѣ и молитвѣ.

[29] Бесѣда 10 по случаю низверженія царскихъ статуй, 4.

[30] Бесѣда 8 на кн. Бытія, 4.

[31] «Дни Богослуженія» прот. Г. С. Дебольскаго.

[32] Полагаютъ, что постъ Страстной седмицы послужилъ зерномъ, такъ сказать, изъ котораго развился и весь постъ Четыредесятницы. Но развитіе предполагаетъ постепенность; а между тѣмъ отцы церкви называютъ Четыредесятпицу учрежденіемъ апостольскимъ. Потому и надобно полагать, что постъ Страстной седмицы и постъ Четыредесятницы – два отдѣльные поста, слившіеся между собою. Но когда они слились, – неизвѣстно.

[33] «Христіанское Чтеніе». 1863, Т. 1. Стр. 312.

[34] Бесѣда на Псал. 145.

[35] Кн. 8, гл. 33.

[36] Діонисія каноническія посланія, прав. 1.

На главную