В последнее время стали модными различные искажения брака, среди которых и т.н. свингеры (обмен супружеских пар партнерами) – явление опасное тем, что оно претендует на сохранение целости брака, поскольку измена якобы происходит при согласии, под контролем и при участии обоих супругов. На Западе это движение имеет уже большое количество поклонников, объединившихся в глобальную огранизацию. Здесь можно говорить о глобальном движении Содома и Гоморры, т. к. подобными актами занимались и жители этих Богом проклятых и истребленных городов. «Супруги-свингеры» забывают предостережение Апостола Павла: «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог» (Евр. 13, 14). К сожалению, это движение начало появляться и на Востоке, в частности в России, и набирает все больше поклонников среди молодых поколений, тем самым угорожая русскому народу – «Вспоминайте жену Лотову» (Лк. 17, 32).

Наша редакция, обеспокоенная масштабом этого движения и молчанием иерархий Поместных Церквей, предлагает уважаемым читателям познакомиться с малоизвестной статьей одного из выдающихся церковных канонистов русского зарубежья, в которой изложено древнее и общецерковное учение о присутствии брака во всем человечестве. Редакцией сохранена орфография оригинала, внесены некотоыре поправки в явных опечатках, а также добавлены дополнения в примечания. – Ред.

Православная догматика – это та почва, на которой православный канонистъ долженъ строить систему церковнаго права, принимая догматическое ученіе, какъ аксіому, и не вдаваясь ни въ его обоснованіе, ни въ критику. Это общепризнанное методологическое требованіе не всегда, однако, осуществимо. Въ частности, не осуществимо оно въ одной изъ важнѣйшихъ областей церковнаго права – правѣ брачномъ. Когда православный канонистъ пожелаетъ опереться въ выясненіи каноническаго ученія о бракѣ на догматическія предпосылки, онъ замѣчаетъ, что такихъ твердо установленныхъ и общепризнанныхъ предпосылокъ не оказывается и что прежде, чѣмъ создать каноническое зданіе, ему во имя научной добросовѣстности, необходимо укрѣпить догматическую почву. Конечно, если ограничиться болѣе или менѣе новыми догматическими трудами (XVIII-XX вв.), то здѣсь мы найдемъ почти полную согласованность. Но канонистъ не въ правѣ это дѣлать. Онъ знаетъ, что правовой въ частности каноническій принципъ, lex posterior derogat priori[1] не приложимъ къ догмату, что здѣсь имѣетъ мѣсто другой критерій, quod semper, quod ubique, quod ab omnibus[2] и что въ догматическихъ вопросахъ древность ученія является при извѣстныхъ обстоятельствахъ презумпціей въ пользу его истинности. И вотъ, обращаясь къ каноническому кодексу древней Церкви, къ твореніямъ ея отцовъ и учителей, къ авторитетнымъ памятникамъ церковнаго учительства, канонистъ находитъ въ нихъ ученіе о бракѣ, не совпадающее съ ученіемъ, повторяемымъ въ современныхъ катехизисахъ и догматическихъ богословіяхъ[3].

Насколько различныя эти два ученія, можно нагядно показать сопоставленіемъ следующихъ тезисовъ

Древнее обще-церковное ученіе.

1) Таинство брака установлено Богомъ въ раю и подтверждено Христомъ.

2) Таинство брака едино во всем человѣчествѣ.

3) Совершителями брака явяются сами брачующіеся своимъ согласіемъ на бракъ, а священникъ лишь совершаетъ актъ признанія брака отъ лица Церкви.


Новое школьное ученіе.

1) Таинство брака установлено Христомъ.

2) Нужно различать бракъ какъ таинство (сакраментальный), существующее лишь въ христіанской Церкви и бракъ, какъ гражданскій институтъ (не сакраментальный), существующій и внѣ Церкви.

3) Совершителемъ брака является священникъ, вѣнчающій бракъ, а брачующіеся – это лишь матерія таинства.

Различіе того и другого ученія несомнѣнно. Однако различіе это не такого характера, чтобы давало основаніе говорить о противорѣчіи между ними и объ измѣненіи церковнаго ученія. Христіанство есть прежде всего фактъ, фактъ дарованія новой жизни человѣчеству, а потомъ уже ученіе объ этомъ фактѣ. Характеръ этой богодарованной жизни неизмѣненъ, но тѣ словесныя формы, въ которыхъ онъ выражается, обычно не объемлютъ всего богатства ея содержанія и вырабатываются лишь постепенно съ большимъ усиліемъ христіанской мысли. И этотъ процессъ формулированія христіанскаго ученія не всегда идетъ впередъ, а иногда отступаетъ и назадъ. Въ частности и въ вопросѣ о бракѣ ученіе развитое въ эпоху наибольшаго расцвѣта христіанской мысли – въ эпоху вселенскихъ соборовъ, представляется болѣе всеобъемлющимъ и широкимъ, чѣмъ новое школьное ученіе, ограничивающееся истолкованіемъ той формы брака, которая существуетъ въ Церкви въ настоящее время и забывающее о бракѣ въ раю, о бракѣ ветхозавѣтномъ и языческомъ – даже о формахъ брака, существовавшихъ въ древнее время въ самой Церкви.

Какое изъ этихъ двухъ воззрѣній слѣдуетъ признать истинно православнымъ – вопросомъ этотъ слишкомъ трудный и важный, чтобы можно было дать его категорическое рѣшеніе. Даже такіе крупнѣйшіе церковные мыслители, какъ святой Григорій Нисскій на востокѣ, блаженный Августинъ на западѣ – когда разсуждаютъ о бракѣ, часто оговариваются, что на излагаемое ими ученіе слѣдуетъ смотрѣть лишь, какъ на ихъ личное мнѣніе, какъ на «догадки» и «гаданія». Только сознаніе вселенской церкви, выраженное въ соборномъ опредѣленіи, можетъ дать обязательное для совѣсти вѣрующихъ рѣшеніе и потому, пока такового рѣшенія нѣтъ, на защищаемую нами точку зрѣнія нужно смотрѣть лишь, какъ на theologoumenon[4], лишь какъ на матеріалъ для работы будущаго собора. А эта точка зрѣнія сводится къ признанію того, что нужно стать на сторону древняго, а не новаго ученія, т. к. только оно дано намъ въ Св. Писаніи и въ авторитетныхъ памятникахъ церковнаго учительства, тогда какъ новое школьное ученіе есть слѣдствіе упадка силы богословской мысли и вліянія на православное богословіе богословія инославнаго. Сдѣлаемъ попытку доказать это въ отношеніи каждаго изъ выше приведенныхъ трехъ тезисовъ:

I. Что Св. Писаніе видитъ въ бракѣ таинство, установленное Богомъ въ раю[5], это ясно для всякаго, кто будетъ читать сго безъ предубѣжденія. На всемъ протяженіи Новаго Завѣта мы не найдемъ ни одной строчки объ учрежденіи Христомъ или Его апостолами таинства брака, ни одного слова о той или иной обязательной для христіанъ формѣ его совершенія. Когда заходитъ вопросъ о бракѣ, какъ Христосъ (Матѳ. XIX, 3-6; X, 1-12), такъ и Его апостолы (Еф. V, 31) отсылаютъ къ Ветхому Завѣту, къ библейскому повѣствованію объ учрежденіи первобытнаго брака, при существованіи котораго самый вопросъ представляется излишнимъ. «Развѣ вы не читали»? спрашиваетъ въ свою очередь Христосъ вопрошающихъ о бракѣ фарисеевъ.

Какъ на доказательство установленія таинства брака Христомъ, ссылаются иногда на евангельское повѣствованіе о чудѣ на бракѣ въ Канѣ Галлилейской. На самомъ дѣлѣ это повѣствованіе доказываетъ какъ разъ противоположное, доказываетъ, что Христосъ призналъ бракъ именно таковымъ и по формѣ и по существу, каковымъ онъ былъ до Него. «Христосъ пришелъ на бракъ и принесъ даръ, даромъ почтивъ дѣло», пишетъ Златоустъ[6].

«Онъ присутствуетъ здѣсь, – справедливо говоритъ проф. Павловъ, – какъ званный на брачное торжество, происходившее уже по совершенію брака, и Своимъ присутствіемъ свидѣтельствуетъ, что бракъ, заключенный по законамъ и обычаямъ еврейскаго народа, есть бракъ истинный, богоугодный»[7]. Дѣйствительно на бракѣ въ Канѣ никакого участія въ совершеніи брака Христосъ не принималъ и не указалъ какихъ бы то ни было нововведеній въ немъ, и лишь чудомъ претворенія воды въ вино символически указалъ, какое высокое религіозное одушевленіе[8], должно быть присуще христіанскому браку. Въ отношеніи брака, прекрасно говоритъ Климентъ Александрійскій, „Сынъ только сохранилъ то, что установилъ Отецъ" и выясняетъ, что бракъ, какъ таинство, существовалъ въ Ветхомъ Завѣтѣ, такъ какъ, если святъ ветхозавѣтный законъ, то святъ и ветхозавѣтный бракъ, и что апостолъ лишь отнесъ это таинство союза Христа и Церкви[9]. Говоритъ онъ и о благодати райскаго брака (tis tou gamon charitos)[10]).

Указываетъ въ доказательство христіанскаго установленія таинства брака на слова апостола Павла: «тайна сія велика есть, Азъ же глаголю во Христа и во Церковь» (Еф. V, 32), Повидимому, дѣйствительно, апостолъ указываетъ, что основаніе брака, какъ таинства, лежитъ въ отношеніи его къ другому союзу, союзу Христа и Церкви, т. е. Церкви только христіанской и слѣд., пока не было христіанской Церкви, не могло быть и брака, какъ таинства. Но понятіе послѣ и потомъ, – понятіе времени, не рѣшаетъ вопроса догматики. Христосъ, родившійся послѣ Адама хронологически, былъ прежде его метафизически (Іоанн. VIII, 58), чѣмъ и обусловливается возможность спасенія ветхозавѣтныхъ праведниковъ и распространенность «единой Церкви», (а символъ вѣры знаетъ только таковую) и на ветхій завѣтъ[11], и на райскую жизнь. По справедливой мысли древнѣйшихъ церковныхъ писателей (Климента Римскаго, Ермы, Тертулліана[12] не Христосъ есть образъ Адама и Церковь – образъ Евы, а наоборотъ, – Адамъ созданъ по образу Христа, и Ева по образу Церкви, а потому и бракъ первыхъ людей въ раю также былъ образомъ союза Христа и Церкви, какъ и бракъ членовъ исторической христіанской Церкви и потому былъ таинствомъ. Такъ именно и учила древняя Церковь. Что она не причисляла бракъ къ таинствамъ, установленнымъ впервые Христомъ, видно изъ того, что во всѣхъ древнихъ перечняхъ христіанскихъ таинствъ, таинство брака не упоминается[13]. На то же указываетъ и самый чинъ вѣнчанія. Въ молитвахъ этого чина упоминаются лишь о Ветхозавѣтномъ учрежденіи таинства и перечисляются лишь ветхозавѣтные святые. На это обращаетъ вниманіе, напр. св. Симеонъ Солунскій. Говоря о бракѣ, онъ пишетъ: «Священникъ въ своихъ молитвахъ не упоминаетъ о комъ либо изъ новозавѣтныхъ (праведниковъ), состоявшихъ въ бракѣ, такъ какъ бракъ не есть для христіанъ предпочтительное дѣло. Конечная цѣль Евангелія есть дѣвственность и цѣломудріе»[14].

Наконецъ въ авторитетныхъ памятникахъ православнаго учительства прямо говорится, что бракъ именно какъ таинство установленъ въ раю, а въ Новомъ Завѣтѣ лишь подтвержденъ. Такъ патріархъ Іеремія II въ своемъ отвѣтѣ протестантскимъ богословамъ, приведя изъ книги Бытія (II. 24) слова объ установленіи брака въ раю, продолжаетъ: «Такимъ образомъ это таинство передано свыше, а подтверждено въ Новомъ Завѣтѣ»15. Точно также въ грамотѣ восточныхъ патріарховъ объ учрежденіи Россійскаго Св. Сѵнода читаемъ: «Таинство брака имѣетъ свое основаніе въ словахъ Самаго Бога, сказанныхъ о немъ въ Ветхомъ Завѣтѣ (Быт. 11, 24), каковыя слова подтвердилъ и Іисусъ Хрістосъ, говоря: еже Богъ сотета, человѣкъ да не разлуъaетъ (Матѳ. 19, 6.). Апостолъ Павелъ бракъ называетъ великою тайною (Еф. 5, 32.)»[16].

О томъ, что православная догматика признаетъ бракъ не только новозавѣтнымъ, но и ветхозавѣтнымъ таинствомъ, говорятъ и инославныя символики. «Въ православной Церкви, – говоритъ Гассъ, – бракъ является менѣе опредѣленно христіанскимъ установленіемъ, чѣмъ въ Римско-Католической. Христосъ не ввелъ бракъ, а только включилъ его въ высшія религіозныя и моральныя отношенія»[17].

Если ученіе о бракѣ, какъ райскомъ таинствѣ, имѣетъ для себя твердое основаніе и въ Св. Писаніи и въ авторитетныхъ памятникахъ церковнаго учительства, то ученіе о бракѣ, какъ таинствѣ лишь новозавѣтномъ, заимствовано православными догматистами изъ ученія римско-католическаго. Это ученіе, основываясь въ концѣ концовъ на своеобразныхъ взглядахъ на бракъ блаж. Августина, было санкціонировано для римско-католической Церкви на Тридентскомъ соборѣ, который на 24 своей сессіи постановилъ: «Бракъ есть по истинѣ и въ собственномъ смыслѣ одно изъ семи таинствъ евангельскаго закона, установленное Господомъ Христомъ»[18].

Подчиняясь вліянію развитой на Западѣ богословской науки и не пытаясь выяснить догматическое ученіе о Церкви въ раю, православные богословы новаго времени пожертвовали глубокимъ истино-церковнымъ ученіемъ о бракѣ, какъ райскомъ таинствѣ, во имя схематичности учены о семи новозавѣтныхъ таинствахъ.

II. Второй тезисъ, что бракъ, поскольку онъ есть истинный бракъ, всюду есть таинство и что есть одинъ бракъ, а не два – сакраментальный, и не сакраментальный, какъ учатъ католическіе богословы и догматисты, вытекаетъ изъ перваго. Въ отношеніи райскаго брака это есть истина самоочевидная. Разъ таинство брака установлено въ раю и христіанскій бракъ есть таинство – ясно, что институтъ райскаго брака совпадаетъ съ институтомъ брака христіанскаго, тгкъ какъ двѣ величины, равныя третьей, равны и между собою. Но сохранилось ли таинство внѣ христіанства, въ еврействѣ, въ язычествѣ? Въ символическихъ книгахъ православной Церкви мы не найдемъ опредѣленнаго отвѣта на этотъ вопросъ и потому на нашъ утвердительный отвѣтъ нужно смотрѣть лишь какъ на theologoumenon.

Если таинство брака существовало въ раю, то вслѣдствіе чего оно могло исчезнуть позднѣе? Вслѣдствіи первороднаго грѣха? Вслѣдствіи грѣховности всего человѣчества? Но первородный грѣхъ не касался взаимныхъ отношеній первой четы, онъ не былъ измѣной ихъ другъ другу. Наоборотъ, блаж. Августинъ доказываетъ, что Адамъ нарушилъ заповѣдь Божію только потому, что не хотѣлъ разлучиться съ согрѣшившей женой. «Супругъ послѣдовалъ супругѣ», – пишетъ онъ, – «не потому, что введенный въ обманъ повѣрилъ ей, какъ бы говрящей истину, а потому, что покорился ей ради супружеской связи. Ибо не напрасно апостолъ сказалъ: "не Адамъ прельщенъ, но жена, прельстившись, впала въ преступленіе". Это значитъ, что онъ не захотѣлъ отдѣлиться отъ единственнаго сообщества съ нею даже и въ грѣхѣ». (О градѣ Божіемъ, кн. 14, гл. 11, руск. пер. стр. 32: М1. 422). Ту же мысль проводитъ на востокѣ Златоустъ. «Жена не обманываетъ мужа», пишетъ онъ, «а убѣждаетъ». Объ этомъ свидѣтельствуетъ Павелъ, говоря: «Адамъ же не прельстися» (Бес. о твореніи міра: Mg. 56, 490, ср. 494). Онъ же проводитъ мысль, что Богъ не проклинаетъ чету прародителей и не лишаетъ ихъ благословенія рожденія, такъ какъ оно вѣчно (ibid. 496). Наконецъ тѣ же мысли находимъ и у Прокопія Газскаго (толков. на Быт.: Mg. 87, 209).

Напротивъ нѣкоторые св. отцы защищаютъ мнѣніе, что благодать (haris) брака дана первымъ людямъ лишь послѣ первороднаго грѣха, когда бракъ явился необходимымъ для борьбы со смертью, какъ пишетъ напр. Амфилохій Иконійскій[19]. Мнѣнія, что бракъ установленъ именно послѣ и даже вслѣдствіе первороднаго грѣха мы встрѣчаемъ въ раннихъ произведеніяхъ Златоуста, у св. Григорія Нисскаго, у блаж. Ѳеодорита, Іоанна Дамаскина, Максима Исповѣдника, Максима Грека и др.

Прекрасно выражаетъ эту мысль одинъ богослужебный чинъ православной церкви: «Супружескій союзъ, читаемъ мы въ Требникѣ, ни прародительнымъ грѣхомъ, ниже потопомъ Ноевымъ разорися чинъ благословенія супругъ чадъ не имущихъ»[20]. Ту же мысль находимъ мы и въ 49 главѣ Кормчей Книги (Еклогѣ): «Ни жены виною змія гордаго наченши вкушенія отъ мужа разлучи, ни того владьічни заповѣди преступленія супругою поспѣвшее отлучи, но отъ тоя убо спряжены грѣхъ потопи, сочтанія же не разлучи»[21]. Что грѣхи человѣчества не исказили института брака, видно изъ того, что Богъ благословилъ бракъ и послѣ потопа. «Когда Богъ наказывалъ людей потопомъ, – пишетъ блаженный Ѳеодоритъ Киррскій, – онъ ввелъ въ ковчегъ не только мужчинъ, но и женщинъ въ одинаковомъ количествѣ и возобновилъ первое благословеніе. Ибо и имъ сказалъ: "Плодитеся и размножайтесь и наполняйте замлю" (Быт. 9, 1)»[22]). О святости ветхозавѣтнаго брака говорятъ и заповѣди Десятословія, сопоставляя ея нарушенія съ тягчайшими преступленіями противъ Бога и ближняго. Древній христіанскій писатель, извѣстный подъ именемъ Діонисія Ареопагита говоритъ, что язычники (эллины) смотрѣли на бракъ именно, какъ на таинство[23]. По ученію каббалистовъ единственный каналъ, черезъ который благодать Божія изливается на человѣчество – это бракъ[24]. О религіозномъ характерѣ брака у всѣхъ народовъ говорятъ многіе авторитеты[25]. «Во всѣхъ странахъ и во всѣ времена религія принимала участіе въ заключеніи брака», – пишетъ Монтескье[26].

Но видѣли ли въ бракѣ евреевъ и язычниковъ таинство сами христіане? И на этотъ вопросъ нужно дать положительный отвѣтъ, такъ какъ за это говорятъ и прямыя свидѣтельства древней письменности и фактическое отношеніе христіанской церкви въ древности къ еврейскимъ и языческимъ бракамъ. Климентъ Александрійскій не видитъ различія между бракомъ ветхозавѣтнымъ и новозавѣтнымъ. «Такъ какъ законъ ветхозавѣтный святъ, то святъ и бракъ» – пишетъ онъ. И ветхозавѣтный бракъ былъ таинствомъ, какъ прообразъ Христа и Церкви о чемъ говоритъ Апостолъ[27]. «Бракъ является дѣломъ честнымъ и у насъ и у язычниковъ», – пишетъ Златоустъ[28], относя такимъ образомъ и къ языческому браку слова апостола: «бракъ честенъ во всѣхъ» (en pasin., Евр. 13, 4). «Бракъ существуетъ и въ синагогѣ», – доказываетъ бл. Августинъ[29]). А Св. Зенонъ Воронскій доказываетъ, что язычники обладаютъ всѣми брачными добродѣтелями30, такъ что онъ недоумѣваетъ, чему бы онъ могъ ихъ научить. «Поистинѣ, иронически добавляетъ онъ, мы побѣждаемъ только въ томъ, что христіанки въ силу своей святости большее число разъ выходятъ замужъ, да еще за язычниковъ, о чемъ нельзя упомянуть безъ великой скорби или вопля»[31].

Считая бракъ таинствомъ, древніе христіане принимали его въ томъ видъ, какъ онъ существовалъ у евреевъ и язычниковъ и слъдовательно видѣли таинство и въ языческомъ и еврейскомъ бракъ. Никогда бракъ переведшихъ въ христіанство супруговъ не нуждался въ какомъ бы то ни было подтвержденіи со стороны Церкви, чтобы стать таинствомъ. Христіане первыхъ вѣковъ, чуждавшіеся еврейской обрядности и предпочитавшія мученія и смерть, повидимому, невинному участію въ языческомъ культъ, принимали бракъ въ еврейской и языческой формъ безъ всякаго протеста и сами указывали на это язычникамъ. «Они, т. е. христіане, заключаютъ бракъ, какъ и всѣ», – говоритъ одинъ христіанскій апологетъ II вѣка[32]. «Всякій изъ насъ признаетъ своею супругою женщину, которую онъ взялъ по законамъ, вами (т. е. язычниками) изданными», – говоритъ другой апологетъ въ своей апологіи, поданной императору Марку Аврелію (166-177)[33]). Климентъ Александрійскій христіанскимъ бракомъ считаетъ бракъ kata nomon[34]. Лаодикійскій соборъ отъ христіанскаго брака требуетъ только того, чтобы онъ былъ совершенъ «свободно и законно», т. е. согласно съ римскими законами (прав. 1).

Св. Амвросій Медіоланскій говоритъ, что христіане берутъ женъ «по таблицамъ», т. е. по римскому закону 12 таблицъ[35]. О совершеніи брака по римскимъ законамъ упоминаетъ и Златоустъ[36].

За признаніемъ языческаго брака таинствомъ говоритъ и то обстоятельство, что въ древней христіанской письменности мы не находимъ какого либо особаго спеціальнаго христіанскаго опредѣленія брака. Наоборотъ древніе каноническіе и догматическіе памятники пользуются опредѣленіемъ брака, даннымъ для языческаго брака римскимъ юристомъ язычникомъ Модестиномъ[37] и даже называютъ его «наилучшимъ»[38], а въ одномъ авторитетномъ догматическомъ памятникѣ опредѣленіе Модестина примѣнено именно къ таинству брака[39]. О благословенности брака и до Христа говоритъ св. Сѵмеонъ Солунскій[40]: «Бракъ допущенъ для одного дѣторожденія, – пишетъ онъ, – чтобы не безъ благословенія было происхожденіе и начало людей и чтобы не безъ него они имѣли жизнь».

Если блаж. Августинъ училъ, что таинство брака существуетъ только въ христіанской Церкви, а у язычниковъ нѣтъ брака вообще, то это ученіе, отразившееся въ современномъ различеніи католическимъ богословіемъ сакраментальнаго и несакраментальнаго брака, вытекаетъ изъ отвергнутаго церковью ученія о совершенномъ извращеніи природы человѣческой первороднымъ грѣхомъ и долгое ,?время не пользовалось признаніемъ даже на Западѣ. Къ выводу объ отсутствіи брака у язычниковъ Августинъ приходитъ посредствомъ такой цѣпи заключеній: «Апостолъ учитъ, что "все, что не по вѣрѣ – грѣхъ" (Римл. 14, 26). Язычники вѣры не имѣютъ. Поэтому все, что они дѣлаютъ, есть грѣхъ. Между тѣмъ бракъ не грѣхъ. Слѣдовательно у язычниковъ нѣтъ брака». Этотъ выводъ, получающійся путемъ quaternio terminorum[41], Не раздѣлялся въ старое время даже западною церковью. Мы уже видѣли, что папа Иннокентій III и Гонорій III категорически заявляютъ, что таинство брака есть и у ясычниковь. А въ самомъ Corpus iuris canonici подробно разбирается и опровергается это ученіе Августина. А именно Граціанъ доказываете здѣсь ссылками на св. Писаніе, что самъ Христосъ (Лук. 14, 26, Мат. 19, 29) и апостолъ Павелъ (1 Кор. 7, 12; Тит. 2, 4) признавали существованіе брака и у нехристіанъ, что слова апостола: «все, что не по вѣрѣ – грѣхъ» имѣютъ тотъ же смыслъ, что и слова: «блаженъ, кто не осуждаетъ себя въ томъ, что избираетъ» (Рим. 14, 22), т. е. говорятъ о поступкахъ язычниковъ противныхъ ихъ совѣсти, что, если иногда и утверждаютъ, что у язычниковъ нѣтъ таинствъ, то это не значитъ, что у нихъ форма таинства брака неправильна, а значитъ только то, что ихъ таинства не могутъ дать вѣчнаго спасенія и что наконецъ слова св. Амвросія Медіоланскаго: «Нельзя считать бракомъ то, что противно заповѣди Божіей» непримѣнимы къ браку нехристіанъ, ибо ни одна заповѣдь Божія не запрещаетъ браки нехристіанъ между собою[42]. Позднѣе католическіе богословы, съ цѣлью примиренія ученія блаж. Августина съ ученіемъ Corpus iuris canonici, создали теорію двухъ видовъ брака – сакраментальнаго и не-сакраментальнаго. Къ этому ученію должны придти и тѣ православные богословы, которые отказались отъ стараго церковнаго ученія о существованіи таинства брака во всемъ человѣчествѣ.

Ученіе о сохраненіи таинства брака у евреевъ и язычниковъ даетъ исходную точку для правильной религіозной оцѣнки язычества. Если въ язычествѣ сократилось это таинство, то, значитъ, нельзя смотрѣть на языческій міръ какъ на что то безусловно отрицательное, какъ безраздѣльное царство «князя вѣка сего». Таинство брака было тѣмъ единственнымъ каналомъ, черезъ который благодать божія непрестанно изливалась на грѣховное человѣчество. А такъ какъ вся культура, по глубокой мысли св. Григорія Богослова, имѣетъ свой источникъ въ бракѣ[43], то не осталась чужда божественному и она, и потому христіанство не отвергло эту культуру цѣликомъ, а подобно магниту, вытягивающему желѣзные опилки изъ сора, извлекло изъ нея не мало сродныхъ себѣ элементовъ и взяло ихъ, какъ матеріалъ на созданіе земной Церкви.



«Странникъ». Богословскій ежемесячный журналъ. Новое изданіе кружка студентовъ-богословов имени св. Іоанна Богослова. (Бѣлградъ). №1. Май 1924. С. 16-26.



1 Lex posterior derogat priori («позднейшим законом отменяется более ранний») – принцип юридической логики, в соответствии с которым при коллизии между более ранним и более поздним законом применяются нормы позднейшего закона, даже если в нём нет явных положений об отмене действия раннего закона. – Ред.

2 Выражение заимствовано автором из «Памятных записок» прп. Викентия Леринского: «В самой же кафолической Церкви особенно должно заботиться нам о том, чтобы содержать то, чему верили повсюду, всегда, все (quod ubique, quod semper, quod ab omnibus creditum est)». – Ред.

3 На различіе древняго и новаго ученія о бракѣ впервые имѣлъ мужество указать А С. Павловъ въ своемъ трудѣ «50 глава Кормчей», причемъ первое онъ называетъ каноническимъ, хотя признаетъ, что до 18-го вѣка оно было и догматическимъ, второе – догматическимъ (правильнѣе было бы назвать школьнымъ, схоластическимъ). Но Павловъ остановился на половинѣ и постарался прикрыть различіе того и другого ученія.

4 Theologoumenon (греч. θεολογούμενον) – частное богословское мнение или размышление отдельного автора по вопросам Веры, которе обязано быть в согласии с Свящ. Преданием, в другом случае оно приводит автора к погрешению против Веры – рассматривается уже как ересь, т. е. учение противное Божьему Откровению. – Ред.

5 Современная догматика почти не касается вопроса о таинствахъ въ раю, но древняя свято-отеческая литература говоритъ о нихъ. Помимо таинства брака въ раю было и таинство причащенія, вкушеніе отъ древа жизни. «Прочее служило имъ пищею, пишетъ блаж. Августинъ, а это (древо жизни) таинствомъ» (О градѣ Божіемъ, XIII, 20, русскій переводъ, стр. 309). Таинствомъ, соотвѣтствующимъ таинству крещенія, возсозданія человѣка, было и самое твореніе, какъ называетъ его Климентъ Александрійскій (Строматы, III, 14: Mg. 8, 1205).

6 Бесѣда 4 на пророка Исаію, VI, I: Mg. 56, 246.

7 «50 глава Кормчей», стр. 58.

8 «Обуздать холодную страсть и превратить ее въ духовную – это значитъ превратить воду въ вино», пишетъ Златоустъ (Бесѣда на Колос. XII, 6: Mg. 62, 380). «Одно изъ благъ, чтобы Христосъ присутствовалъ на бракѣ и превратитъ воду въ вино, т. е. все въ лучшее» (Григорій Богословъ, письмо 232 Діоклею: Mg. 37, 373).

9 Строматы, IV, 12: Mg. 8, 1184-1185.

10 Ib. III, 4: Mg. 8, 1096.

11 Пѣснопѣнія церковныя знаютъ и языческую церковь, хотя и называютъ ее «неплодящею». И это не особая Церковь, а часть единой Церкви.

12 «Совторилъ Богъ человѣка, пишетъ св. Климентъ, мужчиною и женщиною. Мужщина есть Христосъ, женища – Церковь» (2 послан. Коринѳ. ed. Fünk, Apostol. Fäter. Tübingeu. 1916, 3, 75). «Обраъ Божій есть образъ Христовъ, который былъ дарованъ человѣку ранѣе, пишетъ Тертулліанъ (противъ Праксея, 12: Ml. 2, 168, ср. о воскресеніи плоти. 6: Ml. 2, 802-803). Ерма выяснаетъ что Церковь Божія соствоена для нея (Пастырь, видѣніе 7, ed. Fünk, 5, 142).

13 См. напр. перечень у Псевдо-Ареопогита, св. Іоанна Дамаскина, св. Ѳеодора Студита, св. Никифора Исповѣдника и др.

14 Mg. 155, 508. Въ древне-русскимъ чинѣ вѣнчанія не было чтенія Апостола и Евангелія. (Голубинскій, Исторія русской Церкви, 11, М. 1904, стр. 449).

15 «Outo men oun to mystition anothen men para dedotai, evbevaiothi de kai en ti kani diathiki». Ред.: Святѣйшаго Патріарха Константинопольскаго Иереміи отвѣты лютеранамъ. Перевелъ съ греческаго архимандритъ Нилъ. М. 1864. С. 47: «Бракъ есть даръ снисхожденія Божія для чадородія дотолѣ, пока стоитъ все это тлѣнное. Ибо Богъ не хотѣлъ, чтобы составъ нашъ былъ неразумный, тлѣнный и нечистый. Но поелику мы добровольно сдѣлались сметрными, то Онъ дозволилъ намъ совершать преемство рода также, какъ и безсловеснымъ, дабы мы знали, въ какомъ находимся состояніи, и это только дотолѣ, пока не воскреситъ и не обезсмертитъ естество наше Нетлѣнный, Умершій за насъ и Воскресшій. Для того Самъ Онъ и благословляетъ бракъ, дабы начало нашей жизни было не безъ благословенія» (1-й ответ). Ср. стр. 228: «Бракъ есть даръ Божія снисхожденія для чадородія дотолѣ, пока стоитъ все это тлѣнное. И онъ также есть божественное таинство. Для того Богъ Самъ и благословляетъ бракъ, дабы и начало нашей жизни было не безъ благословенія» (2-й ответ).

16 Царская и патриаршія граматы о учрежденіи Святѣйшаго Сѵнода, съ изложеніемъ Православнаго Исповѣданія Восточно-Каѳолической Церкви. М. 1839. С. 29. – Ред.

17 Gass, Symbolik der griechischen Kirche, Berlin, 1872, s. 290.

18 De sacr. matrim.: «matrimonium esse vero et proprium unum ex septem legis evangelicae sacramentis, a Christo Domino instititum». Впрочемъ въ болѣе древней западной писmменности встрѣчается ученіе что бракъ какъ ТАИНСТВО (sacramentum coniugii) есть и у язычниковъ. Такъ учили напр. папа Иннокентій III (С. II De transact. V, 9) и Гоногрій III (С. II De transact. I, 36). Упоминая объ этомъ въ своей энцикликѣ Arcanum (10 февр. 1880 г.) папа Левъ XIII пишетъ, что они имели право на то, и что «браку присуще по природѣ нѣчто святое и религіозное».

19 Чин благословения супруг чад не имущих. – Ред.

20 Слово о женѣ грѣшницѣ: Mg. 39, 72.

21 Гл. 49, 7, изд. 1816 г. II, 123.

22 Краткое изложеніе зловредныхъ еретическихъ ученій, кн. V, гл. 25: Mg. 83, 536; руск. пер. Москва, 1859, т. VI, стр. 88-92.

23 Парафразъ Пахимера: Mg. 8, 1184.

24 Westermarck, Geschichte der menschl. Ehe, 2 Aufl. s. 423; Rutzel, Volkerkunde, I, 256, II, 276 и др.

25 Zohar I, изд. Gulze.

26 Esprit des lois, p. 299.

27 Строматы, III, 12: Mg. 8, 1185.

28 Бесѣда на 1 Кор. 12: Mg. 61, 103.

29 Ml. 35, 2379.

30 Лучшей иллюстраціей этого положенія могла бы служить напр. «Алцеста» Еврипида, гдѣ проповѣдуется гораздо болѣе высокое ученіе о моногаміи чѣмъ напр. въ статьяхъ сербскихъ защитниковъ второбрачія и гдѣ чувство жертвенной любви супруговъ возвышается до предчувствія Спасителя въ образѣ Геркулеса.

31Трактатъ, IV: Ml. 11, 306.

32 Посланіе къ Диогнету. Творенія св. Іустина Мученика, пер. Преображенскаго, М. 1864, стр. 17.

33 Афинагоръ. Legatio pro Christianis, cap. 33.

34 Педаг. II, 23: Mg. 8. 1085: III. II: Мg. 8. 1173.

35 De inst. virg., cap. 6: Ml. 16, 316.

36 Гомил. 56 на Быт., 29: Mg. 54, 488.

37 Модестиново опредѣленіе брака находимъ, напр., въ Номоканонѣ Фотія (XII, 12), у Вальсамона (толк. на 80 пр. Вас. В.), въ Синтагмѣ Властаря (Г. 2), въ Кормчей книгѣ (48, 3; 49, 4), въ Пидалионѣ, въ катехизисѣ Николая Булгара, изд. в 1681 г. въ Венеціи (стр. 91).

38 Номоканонъ Фотія XII, 13; Аф. Синтагма I, 271.

39 Трактатъ о таинствахъ митр/ филадельфійскаго Гавриила Севира по изд. 1714 въ Трговищѣ (въ Синтагматонѣ іepyc. патріарха Хрисанфа), стр. 118.

40 О бракѣ: Mg. 155, 504.

41 Терминъ «вѣра» въ первомъ случае употребленъ въ смыслѣ религіозно-моральныхъ убѣжденій, во второмъ въ смыслѣ христіанской веры. Справедливо, что язычники не имѣютъ христіанской веры, но они имѣютъ извѣстныя религіозно-моральные убѣжденія (Римл. 1, 20). Установившій бракъ Богъ есть Богъ и язычниковъ (Римл. 3, 29). Ред.: Qaternio terminorum («учетверение терминов») – логическая ошибка.

42 С. 28, qu. 1, ed Friedberg, Leipzig 1879, col. 1078-9, 1088.

43 Poemata moralia: «Смотри, что даетъ людямъ союзъ любви, мудрый бракъ. Кто научилъ мудрости? Кто исслѣдовалъ таинственное? Кто далъ городамъ законы и кто ранѣе законовъ основалъ города и изобрѣлъ размышленіе искусства? Кто наполнилъ площади и дороги, кто – мѣста для состязаній? Войско въ битвѣ? Столы на пирахъ? Хоръ пѣвцовъ въ душистомъ дымѣ храма? Кто укротилъ животныхъ? Кто научилъ пахать и сѣять растенія? Кто послалъ черный корабль на море, борющійся съ вѣтромъ? Кто, какъ ни бракъ, соединилъ море и сушу влажной дорогой и объединил то, что находилось далеко другъ отъ друга?» (Mg. 37, 541-542).