Шестичастная икона. Вверху: св. Афанасий, Введение во храм Пресвятой Богородицы, св. Харалампий. Внизу: св. Георгий Победоносец, св. Иоанн Креститель, св. Дмитрий Солунский. Россия, сер. XVII в. Нижний ряд иконы символизирует лето у славян: Георгий Победоносец, в день которого начинается летнее полугодие, Иоанн Креститель, в чей день отмечается «макушка лета» и Димитрий Солунский, в чей день заканчивалось летнее полугодие.

«Не нарекутся богом стихии, ни солнце,
ни огнь, ни источницы, ни древа».
Свят. Кирилл Туровский
 

I. Рождество Иоанна Крестителя.

Православная Церковь особенно почитает св. Иоанна пророка, Предтечу и Крестителя Господня (I в.). То, что пророк покаяния имеет такую честь в Церкви Христовой не дожно удивлять, ибо Cам Богочеловек Господь Иисус Христос сказал о нем: «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя» (Мф. 11:11).

Церковь Христова столь высоко чтит заслуги Предтечи Господня, что первая частица из третьей (девятичинной) просфоры вынимается на Проскомидии в память «Честного славнаго пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна», и затем только частицы в память прочих святых.

Ему в седмичном круге православного богослужения посвящен вторник.

Помимо двух великих праздников в честь Иоанна Крестителя, Рождества (24 июня1) и Усекновения главы (29 августа), Церковь почитает также его Зачатие (23 сентября), Собор Иоанна Предтечи (7 января), дни памяти Обретения его честной главы (24 февраля и 25 мая) и воспоминание Перенесения его честной десницы из Мальты в Гатчину (12 октября).

Рождество Иоанна Предтечи праздновалось уже в IV в. на Востоке и Западе христианского мира. На православном Западе более значим был праздник Рождества Иоанна Предтечи, названный следующим образом: «В Палестине, в Севастии, плотское рождество Иоанна Крестителя». Дата празднования была установлена в соответствии с евангельским указанием на рождение Иоанна за 6 месяцев до Рождества Христова (Лк. 1:36)2. Вероятно, празднование Предтечи 24 июня было на Западе уже во второй пол. IV в.

В правилах Собора в Агде (10 сент. 506 г.) под председательством святителя Кесария, митр. Арелатского, Рождество Иоанна называется среди важнейших праздников3. С VI в. известен обычай поститься перед этим днем, о чем говорится в Веронском сакраментарии. О 14-дневном посте упоминается также в постановлениях Собора в Зелигенштадте (1023 г.)4.

Рождество Иоанна Предтечи ВСЕГДА ПРИХОДИТСЯ НА ПЕТРОВ ПОСТ, установленый самими свв. апостолами, которые по принятии Даров Святого Духа, постом и молитвой готовились ко всемирной проповеди Евангелия и таким же образом готовили своих учеников для этого служения (Деян. 13). Пост заповедуется уже в «Апостольских постановлениях»: «Отпраздновав Пятидесятницу, празднуйте одну седмицу, а после нее одну седмицу поститесь» (кн. 5, гл. 19). О высоком уважении, которым пользовался Петров пост среди христиан, говорит целый ряд святоотеческих свидетельств, в частности, свв. Афанасия Великого, Амвросия Медиоланского, Феодорита Кирского, Льва Великого. Св. Лев Великий говорит, что Петров пост «особенно необходим, дабы подвигом его очистить нам мысли и соделаться достойными даров Св. Духа» (Слово 76).

II. Купала.

Дохристианские суеверия и предрассудки язычников-славян концентрировались на времени летнего солнцестояния, когда прекрасное светило дня делает первый поворот на зиму. Ночь с 23 июня (6 июля) на 24 июня (7 июля) была для них самой мистической в году. Рождество Иоанна Предтечи у многих народов считается началом лета и символическим открытием купального сезона. По полесскому поверью, праздник Ивана Купалы отмечается потому, что на этот день приходится «полугодие» от Рождества Христова5. Так же этот день отмечается как «макушка лета», центр летнего полугодия (иначе, летнее солнцестояние). Начало летнего полугодия начиналось в день памяти св. вмч. Георгия Победоносца (23 апр. по ст. ст.), а заканчивалось в день памяти вмч. Димитрия Солунского (26 окт. по ст. ст.).

В начале XX в. А. А. Коринфский (1868-1937) писал в своей «Народной Руси»: «В славянском мире, у всех без исключения народностей, до сих пор купальские празднества не вполне утратили свое первоначальное значение, несмотря на многовековую давность христианства. Из области народной веры они перешли въ круг простонародныхъ суеверий, из обрядов – въ обычаи, в большинстве случаев служащее забавою для сельской молодежи, совершенно безсознательно воскрешающей на своих игрищах потускнелые образы, безвозвратно канувшие въ реку забвения. В старину, когда еще свежа была въ иароде память языческого прошлого, славяно-русская Церковь вела упорную борьбу с этими обычаями и играми. В настоящее же время только в трудахъ, оставленных пытливыми изследователями старины в наследие будущему бытописателю человечества, и можно найти более или менее ясное представление о какой-нибудь определенной связи современных простонародных поверий с былой верою»6.

Не будем здесь описывать всех языческих обрядов, от коих во время крещения отказались наше благочестивые предки. Все эти обряды носили в себе чисто языческий характер. Здесь важно заметить, что прыгание через зажженные костры (в Зап. Европе с VII в., в Византии – с XI в.) и гадание (κλήδονας) явлются чисто языческими обрядами и СОВЕРШЕННО недопустимы для православных христиан. Практика гадания на судьбу, из-за которой этот праздник получил прозвания κλήδονας (от κληδών – прорицание), известна с XII в.7, была при патриархе константинопольском Михаиле III осуждена, о чем будет ниже. Этот языческий обряд происходил следующим образом: каждый из гадающих опускал в сосуд с заговоренной водой какой-либо предмет (кольцо, цепочку, серьгу, пуговицу, монету), а затем, при прочтении двустиший, одетая невестой девушка вынимала одну за другой эти вещи.

Хочется спросить – разве ныне ревнители Купалы не восстановливают этого гнусного гадания? К сожелению, в разгул СОВРЕМЕННОГО НЕОЯЗЫЧЕСТВА в это древнее нечестие вовлекаются многие православные (влючая даже ничего не понимающих детей, которым за яркими одеждами, кострами и хороводами не видим тот, кто управляет языческим игрищем).

Вот что пишет об этом языческом празднике Купалы видный исследователь истории традиций и обычаев Н. М. Гальковскій (1868-1933):

«Купало, или Купали было название народного праздника 23-го июня, канун памяти Иоанна Предтечи. В Ипатьевской летописи читаем: Литва же изгнаша Ездовъ наканунѣ Ивана дня, на самая Купалы. В договорах и актах литовских князей 1350 и 1396 г.г. поставлены даты: „писана (грамота) во вторникъ передъ купалы св. Ивана”, „до Ивана дне до купалъ”. Из этого видно, что слова «Купала», «Купалья» (мн.ч.) употреблялись для обозначения дня 23 июня, кануна праздника Рождества Иоанна Предтечи, или 24 июня, самого праздника. В древне-русских памятниках Купало не упоминается. Первые упоминания о Купале, как о божестве русских язычников, относятся к половине XVII в.: именно в Синопсисе и Густынской летописи. Купальское празднество сопровождалось буйным весельем в ночь на 24 іюня: народ плясал под музыку и песни; прыгали чрезъ пылающие костры, а на заре умывались и купались въ реке. Самое празднество не было посвящено въ честь бога Купалы. Имя Купало относилось то к костру, то к месту, где происходило игрище, а чаще всего обозначало день, въ который происходитъ игрище. „Сегодня Купала, а Завтра Ивана", поется в песне. – Припев – „Купала на Ивана" – сохранил слово Купала в древнем первоначальном значении; он значит: Купаланадень Ивана, перед днем Ивана8. Каков же смысл этого празника? Исходя изъ мифологической теории славянских верований, разработанной Афанасьевым, А. Балов высказал предположение, что с купальскими праздничными обрядами „соединялась мысль о полном и совершенном торжестве света над тьмою, тепла над холодом; с этими празднествами соединилась мысль о свадебном союзе возмужавшего солнца с зарею”. Доказательство этого г. Балов видит в поверьи, что солнце купается на Иванов день в воде. „Купанье солнца по языческому представлению было одним из актов совершившейся солнечной свадьбы”. „Купальские игрища и праздники, продолжавшиеся, без сомнения, в течение нескольких дней, совершались в честь солнечной свадьбы, одним из актов которой было купанье солнца в водах, откуда и название этих праздников «купалы»”9. Соображения г. Балова мы не находим убедительными. По нашему мнению, в купальском празднике соединилось два элемента: языческий и христианский. Къ концу июня в нашем климате природа достигает наивысшего расцвета и роскоши; дальше начинаются жары, растения отцветают, начинается созревание плодов и злаков, и растительный мир в значительной мере теряет свое обаяние и прелесть. Полагаем, что во второй половине июня могло быть языческое празднество в честь солнца. Рабочая пора и дневной зной побуждали собираться на игрище вечером. В этом случае зажигание костров понятно само собою. Понятно и купанье на заре, после бессонной ночи, проведенной в веселых играх и плясках. Конечно, некоторые акты (песни, игры и пр.) могли иметь религиозное значение, но об этом мы сейчас можем судить только по догадкам. 24 июня церковь посвящает св. Иоанну Предтече, Крестителю Иисуса Христа. Крещение Господне, смысл которого был недостаточно понятен большинству русского общества, было понято, как погружение в воду, купанье в реке Иордане. Мы не знаем, откуда возникло русское народное верование, что Спаситель крестился в полночь или рано на разсвете; но именно такое верование существует в настоящее время. Евангелие сообщает, что Рождество и Воскресенье Христово произошли ночью. По аналогии с этими событиями у нас могли думать, что и Крещение Господне также было ночью. И вот языческое игрище, устраиваемое ночью и сопровождаемое купаньем, стало называться Купалой вследствие сближения с христианским праздником в честь Крестителя, ночью крестившего (купавшего) Спасителя. Может последовать возражение, что христианский праздник в честь Иоанна Крестителя наши предки не могли праздновать чисто языческим способом. На это укажем, что Сырная неделя, учрежденная церковью как переход от мясоеда к посту, на самом деле проходит въ буйном разгуле и чисто языческих увеселениях. То же самое должно сказать и о рождественских праздниках, до сих пор хранящих следы языческой старины»10.

Кроме костров и гаданий, во время купалы совершались игры и женские пляски. Вот что об этом говорится в «Пискарёвском сборнике» (конец XVII в.): «Пятый идол Купало, его же бога плодовъ земныхъ быти мняху, i ему прелестию бѣсовскою омраченныі благодаренія и жертвы приношаху в начале жнив. Тогож купала бога, іли истинѣе бѣса, и доселѣ памят держится по странам Россійским, наипаче в навечеріи, Рожества святаго Иоанна Крестителя. Собравгшеся в вечер юноши мужеска полу, девическа же і женскаго, соплетают себѣ венцы от зелия нѣкоего і возлагают на главы своя и ноня суются ими ещеж на том игралищи. Кладутъ и огнь и окрестъ его емшеся за руцѣ нечестиво ходят і скачают, и пѣсни поютъ, сквернаго купала часто потворяюще, і чрез огнь прескачюще, самых себе тому же бѣсу Купалу в жертву приносят; и иных дѣйствъ дияволских много на скверныхъ соборищах творят, их же і писати нелѣпо есть»11.

Как мы знаем, на Ивана Купалу славяне-язычники отмечали один из главнейших праздников – Русалии, который был связан с АГРАРНОЙ МАГИЕЙ. В эти дни просили дождь на поля.

Русский историк А. С. Кайсаров (1782-1813) в своей «Славянской и российскрй мифологии» (1810), так писал о о языческом идоле купале: «Русское божество, коего истукан стоял в Киеве. Купало был бог плодов, и его причисляли к знатнейшим богам. В начале жатвы, то есть 24 июня, приносили ему жертвы. Тогда на полях сожигали большие костры; а юноши и девицы, цветами увенчанные и перепоясанные, плясали около огня при радостном пении; наконец, скакали они и гнали свое стадо через огонь; эти добрые люди думали через то обезопасить свое стадо от леших, или лесных духов. Доселе еще та святая, коей празднество торжествуется в сей день российскою церковью, сохранила от идола "Купалы" прозвание свое "Купальница". В иных селах можно и поныне еще в этот день найти некоторое сходство с празднествами древних, и даже горящие груды дров доселе именуются "Купальницами"»12.

Но это был и ПРАЗДНИК ПОЛОВОГО ОБЩЕНИЯ, также связанный с аграрной магией. Читаем в «Поучении Иоанна Златоуста об играх и плясании» (XVI в.): «Плящущая бо жена и невеста сатаны нарицается и любовница дьявола, супруга бесова, не только будет плящущая сама сведена во дно адово, но и те, кто с ней любовью позоруют и всласть разжигается похотью. Плящущая бо жена многим мужам жена есть. Ее дьявол прельстил есть. И скверно и скаредно своему мужу с таковой потом совокупляться. Когда станут все сыты и пьяны, начнут плясать и по плясании начнут блуд творить с чужими женами и снохами, с сестрами и кумами»13.

Игумен Псковского Елеазаровского монастыря Памфил, в своем «Послании к Псковичам» по поводу празднования ими купальской ночи дал характерное описание этого чисто языческого праздника (первое десятилетие XVI в.): «В святую ту ночь мало не весь град возмятется, и въ селѣх возбѣсятся, в бубны и в сопѣли и гуденіемъ струнный, и всякими неподобными играми сотониньскими, плесканіемъ и плесаніемъ; женам же и дѣвам и главам накиваніе (главами киваніе) и оустнами ихъ непріязней кличь всескверныя пѣсни бѣсовъскыя и хрептом ихъ вихлянія, и ногамъ скаканіа и топтанія. Ту же есть мужем и отрокомъ великое паденіе, на женское и дѣвичіе шатаніе и блудное имъ возрѣніе. Такоже есть и женамъ мужатымъ беззаконное оскрверненіе ту же и дѣвамъ растлѣніе»14.

Купала прямо именуется языческим идолом в книге «Синопсис, или краткое собрание от разных летописцев о начале Славяно-Российского народа» архимандрита Киево-Печерской лавры Иннокентия Гиезеля (1600-1683), изданной в Киеве в 1673 году: «Пятый идол Купало, егоже бога плодов земных быти мняху, и ему прелестию бесовскою омраченныи благодарения и жертвы в начале жнив приношаху. Тогожде Купала бога, или истиннее беса, и доселе по неким странам Российским еще память держится; наипаче в навечерии рождества святаго Иоанна Крестителя, собравшеся в вечер юноши мужеска, девическа и женска полу, соплетают себе венцы от зелия некоего и возлагают на главу и поясуются ими; еще же на том бесовстем игралищи кладут и огнь, и окрест его, емшеся за руце, нечестиво ходят и скачут и песни поют, сквернаго Купала часто повторяюще и чрез огнь прескачуще, самих себе томуж бесу Купалу в жертву приносят; и иных действ диавольских много на скверных соборищах творят, их же и писати нелепо есть. Посем святаго Иоанна Крестителя празднице еще и о празднице святых верховных апостол Петра и Павла свою сеть диавол запинает чрез колыски, на них же колысущимся приключается внезапу спасти на землю, убиватися и зле без покаяния душу свою ипущати. Сего ради и колысок, яко сети диавольския хранитися всякому христианскому человеку, да не впадет и увязнет в ню, нужда есть»15.

III. Церковное законодательство против «праздника» Купалы.

Празднование новомесячий возжиганием костров и прыжками через них осуждает еще 65-ое правило Трулльского Собора (692 г.), угрожающее клирикам извержением, а мирянам отлучением в случае ослушания: «В новомесячия, возжигания некоторыми пред своими лавками или домами костров, чрез кои, по некоторому старинному обычаю, безумно скачут, повелеваем отныне упразднить. Посему если кто учинит что-либо таковое, то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен. Ибо в четвертой книге Царств написано: и сотвори Манассия алтарь всей силе небесней на дву дворех дома Господня, и проводаше сыны своя чрез огонь, и вража и волхования творя, и сотворил чревовещателей, и волшебниц умножил, и умножил творить лукавое пред очами Господними, еже прогневлять Его»16.

Феодор Вальсамон, патриарх Антиохийский (1193-99), известный греческий канонист XII столетия, в своем комментарии к этому правилу детально описывает языческие обряды,17 включая и те, что совершаются во время «ночи Купалы»:

«Вследствие сего определения правила, праздник новомесячия с незапамятных времен упразднился, и вместо того благодатию божиею в начальный день каждаго месяца верным народом совершаются умилостивительные молитвы к Богу и церковные освящения, и мы окропляемся водою благословения, а не противления. Но демонский обряд сожигания костров и ворожбы (οἰωνοσκοπίας) до патриаршества святейшего патриарха господина Михаила, который был главою философов, в сем царствующем граде, совершались следующим образом: вечером 23-го июня месяца собирались на морских берегах и в некоторых домах мужчины и женщины, и какую-нибудь первородную девицу убирали какъ невесту. Затем после пиршества и неистового плясания, после пения и криков, наливали в медный сосуд с узким горлом морскую воду и влагали туда некоторые вещи, принадлежащие каждому из них. Как скоро эта девица получала от сатаны силу давать ответы на вопросы, они с криком спрашивали о чем-нибудь добром, или предвещающем несчастие, а девица, вынув из вложенных в сосуд вещей какую-нибудь наудачу попавшуюся, показывала. Принимая вещь, неразумный владелец ее тотчасъ-же приобретал уверенность, что в будущем ему предстоит благополучие, или неблагополучие. На следующий день с тимпанами и хорами выходили на морские берега, почерпали много морской воды и окропляли свои жилища. И эти неразумные люди делали не только это, но и во всю ночь жгли груды сена, скакали чрез нихъ и демонскою силою ворожили, то есть, гадали о счастье и несчастье, и о другом. Свой путь туда и обратно, здание в котором происходило волхование с прилежащими к нему наружными местами, убирали коврами и украшали шелковыми тканями и венками из древесных листьев, как кажется, въ честь и угождение другу своему сатане. Все это сказанный святейший патриархъ приказал уничтожить самымъ тщательным образом, что и исполнено. И ныне по милости божией эти богоненавистные дела совсем вышли из употребления; так как ближайшим к месту совершения сих суеверий начальникам и священникам предписано всячески заботиться и не допускать быть чему-нибудь такому. И если бы уничтожились волхования через ворон и воронов и прочих диких животных, а также и бредни гадающих (κρίτριαι) и других обманщиков народа! Слова: „провождаше сыны своя чрезъ огнь”, великий Кирилл в изъяснении на пророка Исаию истолковал: „совершил всесожжение, то есть, принес в жертву демонам”»18.

Упомянутое патр. Феодором Вальсамоном определение патр. константинопольского Михаила III Анхиальского (1170-78), называемого «ипатом Философов» (греч. ὕπατος τῶν φιλοσόφων), покончить с этими обрядами, было принято на Синоде Эндимоуса (постоянный патриаршый синод). Запрещалось верующим участвовать в болшебствах (κλήδονας) и зажигании огня происходящих в ночь 23 июня (6 июля) на 24 июня (7 июля), т.е. на праздник Рождества Иоанна Предтечи19.

Поскольку Русская митрополия тогда была частью константинопольского патриархата (киевская ее часть до 1685/6 г., а московсковская – до 1589 г.) и ее митрополиты участвовали в патриарших синодах, то Русская Православная Церковь, хотя уже как самостоятельная (поместная и патриаршая) церковь, преемственно обязана соблюдать и это решение, принятое при патр. Михаиле III Анхиальском.

Матфей Властарь (1290-1360), византийский канонист, иеромонах из Солуни в своем знаменитом творении «Алфавитной Синтагме» (1355), так пишет о недопустимости участия православных христиан в языческих обрядах: «А 65-е (прав. VI-го Вс. Соб.) и зажигание в новомесячия костров на улицах и скакание чрез них, как обычай, держащийся эллинскаго нечестия, повелевает совершенно исторгнуть, а того, кто усмотрен будет делающим сие – клирика извергать, а мирянина отлучать. И из четвертой книги царствъ (правило) производит доказательство того, что сие запрещено древним законом, где, говорит: «и сотвори Манассія олтарь всей силѣ небесной, и провождаше сыны своя чрезъ огнь, и вражаше, и волхвованія творяше, и сотвори чрвовѣщателей, и волшебницы умножи, и сотворилъ лукавое предъ очима Господнима, еже прогнѣвати» (4 Цар. гл. 21, ст. 5-6). У иудеев и эллинов было в обычае новомесячия праздновать и преклонять колена, чтобы весь месяц провести благополучно; о них и Бог негде сказал чрез пророка: «новомесячій вашихъ и субботъ ненавидитъ душа моя» (Исаия 1:14), – между тем, как теперь по благодати божией верным народом совершаются умилостивительные молитвы къ Богу и церковные освящения, и мы окропляемся водою благословения; а зажигая костры, скакали чрез них, думая, может быть, что прежние несчастья, как бы сожигаемые, исчезают, и потом возникаютъ счастливые обстоятельства20. А под «силою небесною» должно разуметь звезды. И сии божественные отцы, слова: «Провождаше чрезъ огнь» (4 Цар. 21:6) разумели как: «Заставлялъ дѣтей перескакивать»; а святый Кирилл Александрийский, изъясняя пророка Исаию, истолковал: «Совершил всесожжение своим демонам». Ворожба есть предсказание по некоторым знамениям, когда кто-нибудь хочет узнать свою судьбу; волхование состоит в том, когда наблюдают и полет птиц и крик, что у эллинов и называлось птицегаданием; чревовещателями и волшебниками называют вдохновляемых сатаною предсказывающих неизвестное, каковы афинганки и волхвующие посредствомъ ячменя21. Итак, если принявшим закон менее совершенный это казалось худым и возбуждало гнев Господень, то не гораздо ли боле прилично всячески отвращаться как неправильного и нечестивого нам, принявшим закон более совершенный и более духовный22» (Алфавитная Синтагма, Начало буквы «ε». Гл. 3-я. об обычаях эллинских)23.

Что касается отношения Русской Церкви к играм и пляскам во время Купалы, то приведем замечания знатока этой темы в дореволюционной России проф. Н. М. Гальковского:

«Отрицательное отношение церкви к скоморохам на Руси зависело отъ нескольких причин. Наша древняя литература главным образом состояла из переводов с греческого, вследствие чего византийские взгляды и традиции господствовали на Руси. Византийская аскетическая литература осуждала светские развлечения и представителей их, мимов. Вслд за нею и русское духовенство устно и при посредстве литературы стремилось об искоренении у нас игр, песен и плясок. Но скоморошество было явлением не заносным, а исконно-русским. Пение, пляска и сценические представления существуют у всех народов, на разных ступенях культуры. Любовь славян к песням и музыке – факт общеизвестный. В естественных религиях священные торжества часто сопровождаются танцами, а пение во всех религиях является существенным элементом богослужения. Без пения и плясок не обходилось богослужение и наших предков-язычников. Конечно, в качестве участников-исполнителей торжества с плясками принимали участие люди наиболее умелые и способные в этом деле. „И очень может быть, что из них то и выродились наши скоморохи, которые, по мере того, как и самые языческие обряды разлагались и превращались въ простые народные игры и развлечения, стали не больше, как потешными или „веселыми" людьми, как называл их народ, делавшими из своего веселья выгодное ремесло". Таким образом, причина, породившая греко–римских мимов и наших скоморохов, кроется в доисторических условиях западной ветви арийцев. В историческую эпоху это доисторическое сродство могло подновляться: греко-римские мимы могли заходить на Русь, или наши скоморохи могли заимствовать костюмы или даже содержание сценических представлений у мимов: плясуны и музыканты на фресках Софийского собора одеты в западные костюмы, – это или настоящие иноземные мимы, или же если и русскіе люди, то они наряжены в костюмы мимов. Можно думать, что наши скоморохи заходили въ Византию; может быть вожаки медведей были по преимуществу из русских. Русские медведчики заходили в ХѴІ в. в Западную Европу, были въ Германии и даже ви Италии. Хождение славянских поводырей на Запад могло научаться раньше ХѴІ. в. (...) Наши иерархи, вооружаясь против игр и плясок, руководствовались постановлениями Номоканона. Митрополитъ Иоанн II (1077–89) внушал иереям, что священнику благообразно и с благословением можно принимать предлагаемую пищу, но когда начнется играние, плясание и гудение, он должен немедленно удалиться, чтобы его чувства не осквернились виденным и слышанным (прав. 16)24. Правило 24 митр. Иоанна, разрешающее мужчинам и женщинам совместно принимать пищу, „кромѣ начинаніи і играніа, і бесовскаго пѣніа, і блуднаго глумленіа"25 представляет из себя изложение 22 правила 7-го Вселенскаго Собора. Новгородский владыка Илья-Иоанн (1165–86) запрещал духовным лицам участвовать в народных играх (правило 4). Он же увещевал духовенство унимать детей своих духовных „о тоурѣхъ, и о лодыгахъ, и о колядницѣхъ, и про безаконный бой" (прав. 26). Убитых на игрищах не следовало отпевать в ризах, ни принимать (на проскомидии) просфор о них26. Владыка запрещал игры с переряживанием; тур – это маска, изображавшая животное – тура. Лодыга – игра в кости, лодыжки-бабки. Вероятно, в XII в. эта игра имела азартный характер. Митр. Иоаннъ II (1077-89) обличал увлечения своей паствы играми и плясками27; особенно совершение браков без церковного венчания, с плясками, гудением и плесканием»28.

В постановлении Владимирского Собора 1274 г. строго осуждаются остатки язычества. В 3-м правиле сказано: «Пакы же оуведехом бесовьская еще дьржаще обычая треклятых елин, в божествьныя праздьникы позоры некакы бесовьскыя творити, с свистанием и с кличем и выплем, съзывающе некы скаредныя пьяница, и бьющееся дрьколеем до самыя смерти, и възмающе от оубиваемых порты. На оукоризноу се бывает Божиим праздьником и на досажение божиим церквам. Паче о сем досажают нашемоу Спасоу и Застоупоу, иже нас избави от проказы смертьныя и от тоугы дьяволя, и объвеселивыи сердца наша святыми честьными праздьникы, да познаем и помним спасенаго Его таиньства, да почитаем Его в святых божиях церкъвах, в хвалоу и в песнь създавшаго нас, и прочее по нашемоу законоположению. Мы же последоуем святым и преподобным нашем отцем: аще кто изъобрящеться по сих правилех бещиные творя, да изгънани боудоут от святых божиих церкв, оубиении да боудоут проклятии в сии век и в боудоущии. Аще нашемоу законоположению противяться, то ни приношения от них приимати, рекше просфоуры и коутьи, ни свечи. Аще и оумрет, то над них не ходят иереи и слоужбы за них да не творят, ни положити их близ божиих церкв. Аще который поп дерзнет что створити над ними, да боудет чюжь своего сана»29.

Следует заметить, что в 8-м правиле того же постановления запрещается обычай субботних игр мужчин и женщин: «И се слышахомъ: въ субботу вечеръ сбираються вкупѣ мужи и жены, и играютъ и плящутъ бестудно, и скверну дѣютъ въ нощь святаго въскресения, яко Дионусовъ праздникъ празднуютъ нечестивии елени, вкупе мужи и жены, яко и кони вискаютъ и ржутъ, и сквѣрну дѣютъ. И нынѣ да останутся того; аще ли ни, то въ преже рѣченый судъ впадутъ»30.

Вернемся еще раз к Гальковскому: «Из послания митр. Фотия (1408–31) видно, что псковскому духовенству приходилось вести борьбу против игрищ и развлечений; среди позорищ безчинных был бой, на который собирались „заговѣвъ святый великій постъ". Митрополит увещевает, чтобы такого безчиния впредь не было. Из сказанного видно, что в первые пять веков христианства на Руси духовенство ревностно боролось со страстью народа к играм и пляскам. Борьба велась мерами увещевания. Потом дело несколько изменилось. Окрепшая гражданская власть стала проявлять попечение о народной нравственности. Но в деле искоренения игр и плясок гражданские власти не всегда проявляли энергию, потому что сами в глубине души сочувствовали этого рода развлечениям. Духовенство начинает энергичнее выступать против игр, обращается к содийствию светской власти. В этом отношении характерно обращение Памфила к храброму мужеству гражданской власти. (…) Против увеселений светского характера ревностно ратовал митр. Даниил (1522–39, ум.1547). Особенно нападал Даниил на скоморохов, грубые и циничные представления которых многим были по вкусу. Кроме обличений, разбросанных в разных его сочинениях, Даниил оставил специальное слово, направленное против зрелищ и увеселений. Светскими удовольствиями, как отмечает Даниил, сильно увлекалось и духовенство, и даже духовенство Московского Успенского собора. Из обличений митр. Даниила не видно, чтобы в XVI в. у нас игры и пляски содержали в себе остатки чистого язычества: собственно Даниил обличает страсть своих современников пображничать в веселой компании. В Стоглаве31 запрещается участие на свадьбах скоморохов и глумцов»32.

Именно в «Стоглаве» (сборнике решений Стоглавого собора 1551 г.) осуждается разгул купальских празднеств, который возводится к «эллинскому» язычеству: «Еще же мнози отъ неразуменiя простая чадъ православныхъ христiянъ во градѣхъ и въ селѣхъ творятъ еллинское бѣсованiе, различныя игры и плесканiе противъ праздника Рождества великаго Ивана Претечи въ нощи и на самый праздникъ въ вѣсь день и нощь. Мужи и жены, и дѣти в домѣхъ и по улииамъ обходя, и по водамъ глумы творятъ всякими игры и всякими скомрашствы, и пѣсньми сатанинскими, и плясанми, и гусльми, и иными многими виды, и скаредными образованiи, еще же и пiянствомъ. Подобна же сему творят во днех и въ навечерiи Рождества Христова, и въ навечерiи Василiя Великаго, и въ навечерiи Богоявленiя. А инде инымъ образомъ таковая неподобная дѣла творятъ въ Троицкую суботу. И заговѣвъ Петрова посту въ первый понедѣльникъ, ходятъ по селомъ и по погостомъ, и по рѣкамъ на игрища. Тая же неподобная еллинская бесованiя творятъ, и тѣмъ Бога прогнѣваютъ. Въ невѣдыи согрѣшаютъ простая чадь. Никимъ же возбраняеми и обличаеми ни запрѣщаеми, ни отъ священникъ наказуеми, ни отъ судей устрашаеми таковая творятъ неподобная дѣла, святыми отцы отрѣченная. Вмѣсто же сего бѣсованiя отнынѣ и впрѣдь подобаетъ крестiяномъ на таковая святыя и честныя праздники и посты къ церквамъ божiимъ на молитву упражнятися и пѣсньми божественными услаждатися, и святаго почитанiя божественнаго со вниманiемъ слушати, и на божественныхъ литоргiяхъ со страхомъ стояти, и потомъ брашномъ и питiемъ въ домѣхъ своихъ учреждатися вкупе, о Бозѣ ликовствующе со священническимъ чиномъ и со други своими и маломощныхъ питающе, и веселящеся въ славу Божiю, а не пьянством, якоже и въ прочiя господьскiя праздники. И того ради по священнымъ правиломъ и по заповеди святыхъ отецъ отнынѣ и впрѣдь всѣмъ православнымъ христiяномъ на таковая древняя еллинская бѣсованiя не исходити ни во градѣхъ, ни по селомъ, ни по рѣкамъ. И о томъ благочестивому царю по всѣмъ градомъ и по селомъ своя царская заповедь учинити, чтобы православные христiяне на таковое бѣсованiе еллинское: впрѣдь не сходилися и чтобы то еллинское бѣсованiе отнынѣ и впрѣдь божiею благодатiю и въ твое христолюбивое царство попрано было до конца» (Гл. 92. Ответ о игрищах еллинскаго бесования)33.

Еще в XVII в. велалась борба Русской Церкви с языческими обрядами, о чем пишет Гальковский: «Въ 1628 г. патриарх Филарет указал, чтобы “съ кобылками не ходили и на игрища не сходилися, коледы, овсеня и плуга не кликали; а кто учнетъ сего государева указа ослушаться, и тѣмъ людемъ быть въ опалѣ, а отъ патріарха въ запрещеніи и въ духовномъ покаяніи”. Итак, патр. Филарет любителям развлечений грозил опалой гражданской власти и запрещением иерархии. Как проводилась в жизнь эта угроза, точно не знаем. В 30 годах XVII в. в Нижнем Новгороде образовался небольшой кружок священников, ревнителей церковного благочиния и народной нравственности. В 1636 г. девять священников подали коллективную челобитную патриарху Иоасафу I, прося дать святительский указ относительно указанных ими нестроений. Челобитная довольно подробно останавливается на народных играх и развлечениях. От Рождества Христова и до Богоявления народ проводил время в игрищах. (…) Кроме указанных, были еще народные гулянья: (…) по случаю храмового праздника и, наконец, на праздник Рождества Иоанна Предтечи, когда сходились на поле ради позорного играния и пьянства, и скакали через огонь. Это делалось не в одну только Ивановскую ночь, а от Рождения Иоанна Предтечи (24 іюня) до Петрова дня. (…) Народ тешился кулачными боями, оканчивавшимися иногда смертью без покаяния. Новгородские священики просили патриарха Иоасафа учинить святительский указ об устранении церковных безпорядков и безобразий по церквам (удалить шпыней и прокуратов), и также об играх бесовских дать свои святительские грамоты34. (…) К 1636 г. относится “Память” патриаршему тиуну Мануйлову и московскому поповскому старосте Панкратию о прекращении в московских церквах разного рода безчинства и злоупотреблений. Народ, празднуя свои народные праздники (непразньственные праздники), проводил время в игрищах и кощунах бесовких, развлекаясь медведчиками и скоморохами, в бубны били и в сурны ревели, и руками плескали, и иное неподобное делали. Кто участвовал в безчинстве, о тех следовало доносить патриарху. Эта „Память" весьма сходна, местами тождественна, с челобитной нижегородских священников, поданной в том же 1636 г. Под влиянием последней возникла и московская „Память" Мануйлову и Панкратію. В некоторой зависимости от нижегородской челобитной находится распоряжение патр. Иоасафа, изданное через 10 лет, в 1646 г. Память 1636 г. грозит любителямъ увеселений, что об их безчинствах будет донесено патриарху. Предполагалось, что патриарх, помимо мер духовного взыскания, может еще пожаловаться на упорствующего гражданской власти. Таким образом борьба с играми велась преимущественно путем убеждения. (…) Симеон Полоцкий (1629–80) ревностно вооружался против народных развлечений. Он полагал, что на качелях некогда качались в честь богов35. Симеон порицал плясания и скакания со скверным припеванием, а также идущий изстари обычай по-язычески праздновать купальскую ночь. Патриарх Иоаким в 1686 г. запрещал в Москве скверные и бесовские действа и игрища в навечерие Рождества Христова: толпы народа всякого возраста и пола ходили по улицам в масках с нескромными песнями и плясками. Такие же игралища и позорища происходили по Рождестве Христове, по 12 днях до Крещения Господня. Вообще, в ХVII в. страсть к играм и пляскам не угасала в народе; но это было обще-человеческое стремление к веселию. О древнем язычестве здесь не было и помину. Духовенство боролось против народных развлечений, потому что находило их вредными для чистоты нравственности»36.

Не менее обеспокоен вопросом празднования Купалы автор «Настольной книги для священнослужителя», С. Булгаков. В его комментарии на 24 июня читаем: «Под именем Купалы наши предки боготворили благодетельную для растений силу воды и животную теплоту солнца и веровали, что этот Купала сокрыт и въ воде, и в огне, и в травах. Во времена христианские наши предки, по своей неразвитости, смешивая языческое с христианским, присоединили праздник Купалы к празднику св. Иоанна Крестителя, дав св. Предтече прозвание “Ивана Купалы”. В некоторых местностях описанные суеверия существуют и в настоящее время, и для искоренения этих суевирий, унизительных для христиан и оскорбительных для памяти Крестителя Господня Иоанна, требуется усиление пастырского воздействия на жителей этих местностей»37.

IV. Светское законодательство против «праздника» Купалы.

5 декабря 1648 г. московский царь Алексей Михайлович послал царскую грамоту в Белгород об исправлении нравов и уничтожении суеверий: «Да въ городѣхъ же и въ уѣздахъ отъ прелесниковъ и отъ малоумныхъ людей дѣлается бесовское сонмище: сходятся многiе люди мужсково и женсково полу по зорямъ и въ ночи, чародѣйствуютъ, съ солнечнаго всхода перваго дни луны смотрятъ, и въ громикѣ громненiе на рѣкахъ и въ озерахъ купаются, чаютъ себѣ отъ того здравья, и съ серебра умываются, и медвѣди водятъ, и съ собаками пляшутъ, зернью и карты, и шахмоты, и лодыгами играютъ, и безчинное скакнiе и плясанiе, и поютъ бѣсовскiя пѣсни; и на святой недѣлѣ жонки и дѣвки на доскахъ скачутъ; а о Рождествѣ Христовѣ и до Богоявленьева дни сходятся мужсково и женсково полу многiе люди въ бѣсовское сонмище по дьяволской прелести, многое бѣсовское дѣйство играютъ во всякiе бѣсовскiе игры; а въ навечере Рождества Христова и Васильева дня, и Богоявленiя Господня клички бѣсовскiе кличутъ – коляду и таусенъ, и плугу, и многiе человѣцы неразумные вѣруютъ въ сонъ и встрѣчу, въ поглазъ, и въ птичей грай, загадки загадываютъ и сказки сказываютъ небыльные, и празнословiе съ смѣхотворенiемъ и кощунанiемъ, и души свои такими помраченными и беззаконными дѣлами, и накладываютъ на себе личины и платья скоморошеское, и межъ себе наряде бѣсовскую кобылку водятъ: и въ такихъ въ позорищахъ своихъ многiе люди въ блуд впадаютъ и незапнею смертью умираютъ, а въ той прелести крестяне погибаютъ, и с качелей многiе убиваются до смерти».

Озабоченный размером пороков бывыших тогда в своих подданых, благочестивый государь повелевает: «И мы, великий государь, жалѣя о православныхъ крестьянахъ, велѣлъ о тѣхъ богомерскихъ дѣлѣхъ заказъ учинить, чтобъ православные крестьяне от такова отъ бѣсовскаго дѣйства отстали». Царь определяет, чтобы «в уѣздѣ мирскiе всякихъ чиновъ люди и жены ихъ, и дѣти въ воскресные и въ Господскiе дни и великихъ святыхъ къ церквамъ божiимъ къ пѣнiю приходили, и у церкви божiя стояли смирно, межъ себя въ церкве божiя въ пѣнiе никакихъ речей не говорили, и слушали бъ церковное пѣнiе со страхомъ и со всякимъ благочестiемъ внимателно, и отцовъ своихъ духовныхъ и учителныхъ людей наказанiя и ученiя слушали, и отъ безмернаго пьяного питья уклонялися, и были въ твердости, и скомороховъ з момрами (домрами) и з гусли, и съ волыками, и со всякими игры, и ворожей, мужиковъ и бабъ, къ болнымъ и ко младенцамъ въ домъ къ себѣ не призывали, и въ первой день луны и въ гром на водахъ не купались, и съ серебра по домамъ не умывались, и слова и воску не лили, и зернью и карты, и шахмоты, и лодыгами не играли, и мевдѣдей и съ сучками не плясали, и никакихъ бѣсовскихъ дивъ не творили, и на бракахъ пѣсней бѣсовскихъ не пѣли, и никакихъ срамныхъ словъ не говорили, и по ночемъ на улицах и на поляхъ богомерскихъ и скверныхъ пѣсенъ не пѣли, и сами не плясали и въ ладоши не били, и всякихъ бѣсовскихъ игръ не слушали, и кулашныхъ боев межъ собой не дѣлали, и на качеляхъ никакихъ не качались, и на доскахъ мужесково и женсково полу не скакали, и личин на себѣ не накладывали, и кобылокъ бѣсовскихъ на свадьбахъ безчинства и сквернословiя не дѣлали»38.

В 1719 г. гетман объединенного войска Запорожского обоих берегов Днепра, Иван Ильич Скоропадский (1646-1722) издал универсал «О вечерницах, кулачных боях, сборищах под Ивана Купала и проч.». В универсале сообщалось, что стало известным, что «не од теперь доносится намъ вѣдати з розных мѣсц, что въ полкахъ рейменту нашого по городахъ, городкахъ и селахъ многiе одъ полу мужеска и женска молодiе и своеволнiе людей, барзей неповстягливе одъ родителей своихъ дѣтей, вимисливше себѣ безчинное гулянье вечернице, нанимаютъ у подобно собѣ ж легкомислниковъ на тое мѣсца, и збираючись туда по ночахъ, купали справуютъ, игри, танци и пiятики, з якихъ биваютъ галаси и зачепки до звадокъ; послѣдовательно зась з того уростаютъ забойства, а ктому рознiе подъ часъ таковихъ зборовъ чинятся ексцесси, яко то: грихи блуднiе, растленiя дѣвства, беззаконное дѣтей прижите; з того потому черезъ тихже безчинниковъ, закриваючихъ свое нерадное дѣло, стаются дѣтогубства, якъ з рознихъ мѣсц не разъ мелисмо въ томъ извѣстiе. За яковое безчинiя видимъ гнѣвъ божiй на всѣхъ насъ зрится».

Озабоченный всем этим безобразием, мудрый атаман запещал своим универсалом: «жебы од сего часу въ городахъ, въ городкахъ и селахъ на помянутiе по вечерницахъ сборы, а ктому на богомерзкiе купалнiе игриска въ Петровъ постъ зникли и на кулачне бои, чрезъ которое многiе здоровья, а иншiе лишаются и житiя, що все з обазою Божою дѣется, нихто некогда и негде сходится и жадною безчинiя, галасовъ и звадокъ».

Универсал предоставлял право физически наказывать (вязать, бить палками) всех, кто осмелился бы принять участие в «безчинных гуляньях». Духовным властям также предписывалось непокорных отлучать от Церкви39.

Итоги.

Обряд купала – это языческий праздник, Церковью строго запрещенный. В этот день Православная Церковь празднует Рождество Иоанна Предтечи, которое ВСЕГДА ПРИХОДИТСЯ НА ПЕТРОВ ПОСТ. Этот пост установлен самими свв. апостолами, которые по принятии даров Святого Духа, постом и молитвой готовились ко всемирной проповеди Евангелия, и таким же образом готовили своих учеников для этого служения (Деян. 13). Церковь Православная для следования примеру святых апостолов, установила его, чтобы подвигом поста сделать своих верных достойными принятия даров Святого Духа и укрепить эти благодатные дары в них. Какова цель нынешних ревнителей древнего нечестия? Цель одна: сделать из православного праздника – дня памяти и молитвы – очередное празднество похоти, как об этом писал летописец псковского Памфилова монастыря: «Въ годину ту сатана красуется, яко же сущіи древніи идолослужителіе бесовскій праздникъ сей празднуютъ»40.

Именно поэтому мы должны твердо понимать, что для истинно православного христианина недопустимо празднование языческого «праздника» Купалы. В этот день верующие обязаны почтить память святого пророка и Предтечи Господня Иоанна, желательно принимая участие в богослужениях.

Всемирный проповедник покаяния, Иоанн Предтеча, еще при жизни вопиял к человечеству: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное» (Мф. 3:2). Жизнь – не игра, как об этом поучает всероссийский проповедник покаяния, св. Иоанн Кронштадтский: «Настоящая жизнь – не шутка и не игрушка, а между тем люди обратили ее в шутку и в игрушку: легкомысленно играют временем, данным для приготовления к вечности, играют праздными словами. Соберутся в гости, сидят и празднословят, а потом сядут играть так или иначе; соберутся в театр, и там лишь забавляются и действующие лица и смотрящие на их действия; иные забавляются своими умственными дарованиями, человеческими слабостями или добродетелями, способностью хорошо говорить или писать; забавляются даже пищею и питьем, употребляя в излишестве, вместо того чтобы употреблять их только для необходимого насыщения; забавляются одеждами своими, забавляются лицами своими; забавляются детьми своими, вместо того чтобы воспитывать их в вере, благочестии и страхе Божием. Вся жизнь у них забава. Но горе забавляющимся!».

В заключение приведем грозный уперк и совет святителя Игнатия (Брянчанинова) всем забавляющимся купальскими гуляньями: «Не играйте вашим спасением, не играйте! иначе будете вечно плакать. Займитесь чтением Нового Завета и святых Отцов Православной Церкви (отнюдь не Терезы, не Францисков и прочих западных сумасшедших, которых их еретическая Церковь выдает за святых!); изучите в святых Отцах Православной Церкви, как правильно понимать Писание, какое жительство, какие мысли и чувствования приличествуют христианину. Из Писания и живой веры изучите Христа и христианство. Прежде нежели придет грозный час, в который Вы должны будете предстать на суд пред Богом, стяжите оправдание, подаемое Богом туне всем человекам при посредстве христианства».

Святый Иоанне, Пророче, Предтече и Крестителю Господень, моли Бога о нас!

Священнопроповедник Михаил М. Джега



«Духовная Брань». Свято-Афанасьевское издание. № 13 (17) – 1 июля (2018). С. 2-47.



1 Все даты здесь и ниже даются по старому стилю

2 L. Duchesne, Origines du culte chrétien: Étude sur la liturgie latine avant Charlemagne. Paris 1898. p. 259.

3Concilia Galliae 314-506 (= CCSL, 148), ed. C. Munier. Turnholti, 1963. p. 202.

4C. J. Hefele et H. Leclercq, Histoire des conciles d'après les documents originaux, T. 4. p. 922.

5 О. В. Белова, В. Я. Петрухин, Фольклор и книжность. Миф и исторические реалии. М. 2008. С. 38-39.

6 А. А. Коринфский. Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. М. 1901. C. 309-310.

7 Θ. Κουκουλές, Βυζαντινῶν βίος κα πολιτισμός. Αθῆναι 1948, Τ. 1/2. σ. 170.

8 А. Н. Соболевский. Из области верований и обрядов. Купало. // Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук, Т. 88 (Спб. 1910), № 3, С. 258-266. В. А. Смирнов сделал важную заметку: «Анализируя русские летописи и договорные грамоты литовских и русских князей, А. Н. Соболевский пришел к очень важному выводу о том, что слова «купалы», «купании» были обозначением древнеязыческого праздника. Свой анализ он подкрепил ссылками на украинские и белорусские песни, в которых возгласы «Купалы на Ивана», «Ой, рана, рана на Купала», «сення Купала, а заутра Ян» о стали своеобразными припевами. Позднее семантика этого слова была утрачена и «купалой» стали называть костер (в Белоруссии до сих пор бытует выражение «класти купалу», т.е. праздновать этот день и зажигать костры, ветку в женской одежде, а купалками-де-вушек, участниц игр и забав молодежи, «Дзевкой Купалой» – предводительницу этих игр. В качестве эпитета это слово прикрепилось и к имени Иоанна Крестителя. (Очевидно, автор Густынской летописи, а вслед за ним и исследователи ХVIII-ХIХ вв. «видели» в «Купале» божество в силу нерасчлененности понятий – Купала, костер, ветка, девушка-Купалка – и к тому же сам песенный образ Купалы, как обобщенное представление о расцветающей земле, давал к этому некоторые основания). К сожалению, важнейшие лингвистические изыскания А. Н. Соболевского не были должным образом оценены и не вошли в широкий оборот дореволюционной науки». См. Купальская обрядовая поэзия восточных славян: Автореф. дис. канд. филологич. наук. М. 1978.

9 А. К. Балов. Характер и значение древних «купальских» обрядов и игрищ. // Русский вестник, 1905. № 12. С. 440.

10 Н. М. Гальковский. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т. 1. Харьков 1916. С. 38-40.

11 Н. М. Гальковский. Т. 2. Древнерусские слова и поучения, направленные против остатков язычества в народе. Харьков 1913. С. 297.

12 А. С. Кайсаров. Славянская и российская мифология. Изд. 2-е. М. 1810. С. 112-114.

13 Н. М. Гальковский. Т. 2. С. 188-189.

14 Н. М. Гальковский. Т. 1. С. 320-321.

15 І. Гізель. Синопсис Київський. Киев 1647. Гл. 31. О идолѣхъ. Современный русский перевод: Мечта о русском единстве. Киевский синопсис. (1674), Предисловие и подготовка текста. О. Я. Сапожникова и И.Ю. Сапожниковой. М. 2006. С. 86-87.).

16 Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, епископа Далматинско-Истрийского. Т. 1. Спб. 1911. C. 554-555.

17 Подробнее, см. M. T. Fögen, Balsamon on Magic. From Roman Secular Law to Byzantine Canon Law. // Byzantine Magic, ed. H. Maguire, Washington 1995, pp. 99-115.

18 PG 137, 541 AB; Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. М. 1877. С. 496-497; Σύνταγμα των θείων και ιερών κανόνων των τε αγίων και πανευφήμων Αποστόλων, και των ιερών και οικουμενικών και τοπικών Συνόδων, και των κατά μέρος αγίων Πατέρων, υπό Γ. Α. Ράλλη και Μ. Ποτλή, Τ. 2, Αθήνα 1852, σ. 458-459.

19 Les Regestes des Actes du Patriarcat de Constantinople, vol. I: Les actes des patriarches, fasc. II et III: Les Regestes de 715-1206, ed. J. Darrouzes, Paris 1989, No. 1093, p. 562-563; P. Magdalino, Occult Sciences and Imperial Power in Byzantine History and Historiography. // The Occult Sciences in Byzantium, ed. by P. Magdalino and M. V. Mavroudi, Geneva 2006, p. 159; M. Perisanidi, Entertainment in the twelfth-century canonical commentaries: were standards the same for Byzantine clerics and laymen? // Byzantine and Modern Greek Studies, vol. 38/2 (2014), p. 190.

20 PG 137, 740.

21 Толькование Ф. Вальсамон на 24-е правило Анкирского Собора. // PG 137, 1192.

22 Толькование И. Зонары на 65-е правило Трулльского Собора. // PG 137, 744.

23 Собрание по алфавитному порядку всех предметов, содержащихся в священных и божественных канонах, составленное и обработанное смиреннейшим иеромонахом Матфеем, или Алфавитная Синтагма Матфея Властаря, пер. с греч. свящ. Н. Ильинского. Симферополь 1892. C. 182-183.

24 Русская историческая библиотека, издаваемая Императорскою Археографическою комиссiею, Т. 6: Памятники древнерусскаго каноническаго права: Ч. 1. Памятники XI-XV въ. Под ред. А. С. Павлова. Изд. 2-е. СПб. 1908. C. 8. Митр. Иоанн в своем 16 правиле руководился постановлениями: VI Вс. Соб. (правило 24), Лаодокийского (54 правило) и частью 18-м правилом собора Карфагенского.

25 Там же. C. 13.

26 Там же. Приложение. C. 371-372.

27 Там же. Правила 16 и 24; С. 8, 13, 18.

28 Н. М. Гальковский. Т. 1. С. 316-317, 318-319.

29 Русская историческая библиотека. C. 95, 100. По мнению Гальковского, правила 3 и 8 возникли под влиянием 62-го правила Трулльского Собора.

30 Там же. С. 100.

31 Глава 41. Вопрос 16.

32 Н. М. Гальковский. Т. 1. C. 320-321.

33 Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т.2 Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства, Под общ. ред. О. И. Чистякова. М. 1985. C. 367-368.

34 Н. В. Рождественский. К истории борьбы с церковными беспорядками, отголосками язычества и пороками в русском быту XVII в. // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских. 1902. Кн. 2. Отд. 4. С. 23-31.

35 Симеон Полоцкий. Вечеря душевная. М. 1683. Приложение. Л. 18.

36 Н. М. Гальковскиій. Т. 1. С. 323-327.

37 С. В. Булгаков. Настольная книга для священно-церковно-служителей. Изд. 3-е, испр. и доп. Ктев 1913. С. 234. прим. 1.

38 П. И. Иванов. Описание государственного архива старых дел. М. 1850. С. 296-299.

39Универсал гетмана Скоропадского о вечерницах, кулачных боях, сборищах под Ивана Купала и проч. 1719 года. Сообщил Ф. Николайчик. // «Киевская старина». Г. 13. 1894. Том. XLV, № 5 (Iюнь). С. 541-543

40 А. А. Коринфский. C. 310.