04.09.2007 г.
Известно, что помимо открытой борьбы с Церковью (посредством антицерковного
законодательства, атеистической пропаганды, судебного и административного
преследования духовенства и т. д.) советская власть в 1920-1930 гг. активно
вела против нее и скрытую деятельность. О готовности ведения такой секретной
работы в конце 1921 г. писал председатель ВЧК Ф. Э. Дзержинский:
«...церковную политику развала должен вести ВЧК, а не кто-либо другой.
Официальные или полуофициальные сношения с попами — недопустимы. Наша
ставка на коммунизм, а не на религию. Лавировать может только ВЧК для
единственной цели — разложения попов»1. Как именно «лавировать», подсказал
Л. Д. Троцкий, обратившись весной 1922 г. к товарищам по Политбюро ЦК РКП(б)
с развернутой запиской, в которой содержался план борьбы с Церковью.
Троцкий предложил расколоть Церковь на два крыла: «черносотенное
контрреволюционное» и «сменовеховское советское». «Чем более решительный,
резкий, бурный и насильственный характер примет разрыв сменовеховского
крыла с черносотенным, тем выгоднее будет наша позиция», — писал он. После
этого следовало «повалить контрреволюционную часть церковников», опираясь
при этом на «сменовеховское духовенство», а затем, «не давая сменовеховским
вождям очухаться», превратить их начинание в «выкидыш»2. Воплощение плана
Троцкого в жизнь, естественно, было возложено на ведомство Дзержинского
(получившее в 1922 г. наименование ГПУ, а в 1923-м — ОГПУ), а именно на 6-е
отделение его секретного отдела, возглавлявшееся Е. А. Тучковым.
Усилиями Тучкова и его коллег на свет был явлен обновленческий раскол, при
помощи которого власть смогла повести борьбу с Церковью значительно более
эффективно. Впоследствии органами ОГПУ путем выделения в Церкви новых
«советских крыльев» было инспирировано возникновение еще ряда «левых»
расколов («григорианского », «лубенского » и др.) — расколов, в основе
которых лежали честолюбивые устремления отдельных представителей
духовенства, готовых для достижения своих корыстных целей опираться на
богоборческую власть. Однако к 1927 г. тактика борьбы с Церковью при помощи
разного рода «революционеров в рясах» себя практически исчерпала:
возглавляемые ими расколы становились все менее заметными. Отныне ставка
делалась на провоцирование отделения от законного священноначалия не
«левых», а «правых», не приемлющих курса на сближение с властью, гонящей
Церковь. Как
известно, в 1927 г. стоявший во главе высшего управления Русской
Православной Церкви Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит
Сергий пошел в отношениях с государственной властью на новый компромисс.
Символом смены курса стала июльская Декларация, призванная
засвидетельствовать, что «церковные деятели... с нашим правительством»3.
Одновременно развернулась кампания по реорганизации и легализации
административного аппарата Русской Православной Церкви, началом чего стало
учреждение и регистрация Временного Синода при митрополите Сергии. Конечно,
все это осуществлялось при активном, хотя и негласном участии ОГПУ. В чем
состояла политика ОГПУ по отношению к РПЦ в тот момент, хорошо показывают
донесения в центр из ленинградского представительства этого учреждения4.
События церковной жизни в Ленинграде имели тогда далеко не местное значение.
Именно там формировалось самое сильное течение в «правой» оппозиции
митрополиту Сергию — так называемое «иосифлянство» (по имени митрополита
Иосифа (Петровых)). Донесения шли с надписанием «лично тов. Тучкову» и имели
гриф «сов. секретно». Прежде
всего, видно, что в планы ОГПУ вовсе не входило регистрировать Епархиальные
управления Патриаршей Церкви в тех составах, которые предлагались «тихоновскими»
иерархами. Задача была навязать управления, угодные самим органам
Госбезопасности. В донесении от 26 ноября 1927 г. Тучкову сообщалось, что
временно управляющим Ленинградской епархией епископом Николаем (Ярушевичем)
заявление с просьбой зарегистрировать Епархиальное управление было послано
в Административный отдел еще 26 августа. Из семи протоиереев, предложенных
епископом Николаем для включения в него, по указанию ОГПУ было отведено
трое, в том числе настоятель кафедрального собора протоиерей Василий
Верюжский («как ярый противник Сергия, сторонник митрополита Иосифа»). Почти
три месяца власти тянули с официальным ответом епископу Николаю. Тучкову
ленинградские «товарищи» эту задержку объяснили так: «Регистрацию мы
задерживали в целях выявления противников. Было установлено, что
недовольство Сергием, главным образом, выражается назначением его на
Управление Ленинградской епархией Николая Ярушевича, а не митрополита
Иосифа ». Органами ОГПУ была выявлена «противосергиевская группа» из 14
человек во главе с епископом Димитрием (Любимовым). После этого началось,
говоря словами Дзержинского, изощренное «лавирование с целью разложения
попов ». Нужно
было сделать так, чтобы недовольство митрополитом Сергием (Страгородским)
переросло в новый церковный раскол. Для этого ОГПУ пошло на досрочное
освобождение из заключения ряда священнослужителей, которые могли бы усилить
«противо-сергиевскую группу ». «В интересах дальнейшей тактической линии по
регулированию оппозиционной группы мы, — говорилось в донесении, — по
агентурным соображениям, вышеупомянутых лиц (упомянуты были архиепископ
Гавриил (Воеводин), епископ Григорий (Лебедев) и архимандриты Лев и Гурий
(Егоровы. — д. А. М.) своевременно освободили, с соблюдением всех
предосторожностей, гарантирующих работу на дальнейшее. По имеющимся у нас
агентурным данным, освобожденные уже примкнули к оппозиционной группе и
ведут кое-какую работу в ней. Соразмеряя расстановку сил оппозиции в целом,
нетрудно уже сейчас предугадать, что
большая часть оппозиции перейдет на сторону Сергия, останется
незначительная часть в лице, главным образом, освобожденных. Отсюда видна
вся необходимость и своевременность освобождения вышеуказанных лиц, ибо при
отсутствии этого мероприятия, можно было бы столкнуться с нежелательным для
нас фактом — отсутствие вообще оппозиции». Можно
по ходу дела заметить, что в отношении освобожденных расчет сотрудников ОГПУ
несколько не оправдался (архиепископ Гавриил и архимандриты Лев и Гурий от
митрополита Сергия в итоге не отделились), но главное не это. Самое важное
здесь — подчеркивание нежелательности для ОГПУ отсутствия оппозиции в
церковной среде. Для
того чтобы оппозиционеры вдруг не перешли <<на сторону Сергия», надо было
всеми доступными путями разжечь их неприязнь к главному проводнику линии
Заместителя Местоблюстителя в Ленинграде — епископу Николаю (Ярушевичу). С
этой целью на епископа Николая оказывалось особое давление — обрушиться с
репрессиями на несогласных. «Со стороны епископа Ярушевича, — докладывалось
Тучкову, — против оппозиционеров принимаются меры — подчинить себе, но меры
эти слишком слабые, и все они сводятся к тому, чтобы количественно ослабить
оппозицию». Лишь одного оппозиционного священника епископ Николай запретил
на месяц в служении, а к остальным применял только меры предупреждения. «С
нашей стороны, — продолжали отчитываться перед центром ленинградские
чекисты, — указывается Ярушевичу, что только его твердость и более
решительные меры, как-то — перевод с доходных в бездоходные церкви, перевод
в провинцию, длительное запрещение служения — парализует оппозицию. В
действительности же такая твердость скорее оппозицию [подтолкнет] — к
непримиримости. Для этого мы предложили Ярушевичу открытие Епархиального
Управления, ознаменовать выпуском воззвания, но такого воззвания, которое
било бы противников Сергиевского воззвания вовсю. Воззвание это подпишется
Епархиальным Управлением, которое будет предварительно Ярушевичем
согласовано с нами». Видно,
таким образом, кем инициировалось появление на свет посланий сторонников
митрополита Сергия, каковых в конце 1927 г. было выпущено немало (например,
митрополитом Михаилом (Ермаковым), архиепископами Павлом (Борисовским),
Феофаном (Туликовым) и др.). Епископ Николай (Ярушевич) от сомнительной
чести выпустить воззвание, «которое било бы противников Сергиевского
воззвания вовсю», всячески стремился уклониться, к неудовольствию
сотрудников ОГПУ. По этому поводу они писали: «Со стороны Ярушевича имеется
поползновение, чтобы воззвание было бы подписано самим митрополитом Сергием,
как управляющим Ленинградской епархией, но мы настаиваем на том, что
твердость нового Епархиального Управления, должна идти от самого
Управления, а не от Сергия, который своим воззванием уже себя проявил.
<...> Предполагаемое к выпуску воззвание, вследствие его особой важности, мы
согласуем с Вами». «В
довершение всего, для большего неприязненного отношения к Ярушевичу со
стороны оппозиции, необходимо Ярушевичу дать сан архиепископа в самом
ближайшем времени», — заканчивали ленинградские «товарищи» свое донесение
Тучкову от 26 ноября 1927 г., словно бы в сан архиепископа возводил лично
сам начальник 6-го отделения СО ОГПУ. (Можно заметить, что это предложение
в Москве сочувствия не встретило, и в сан архиепископа епископ Николай был
возведен только в 1935 г.)
Донесение, как должно, весьма оперативно было доставлено с Гороховой на
Лубянку, но в руки своему начальственному адресату, судя по резолюции,
попало далеко не сразу. За это время митрополита Сергия в Москве успела
посетить делегация представителей ленинградского духовенства и мирян во
главе с епископом Димитрием (Любимовым). Произошло это 12 декабря 1927 г.
Через три дня у Евгения Александровича дошли, наконец, руки до
ленинградского донесения, и он написал на нем следующие распоряжения: «1)
Сообщите в Ленинград, что была у Сергия делегация с такими-то
предлож[ениями]5.
2.
Предложите наиболее активных из оппозиции мирян арестовать под другими
предлогами.
3.
Сообщите, что мы повлияем на Сергия, чтобы он запретил в Как
видно из дальнейшего хода событий, способы влияния на митрополита Сергия у
ОГПУ были уже хорошо отработаны, и 30 декабря 1927 г., в полном соответствии
с обещанием Тучкова, Заместителем Местоблюстителя и Синодом при нем было
принято следующее определение: «1)
<...> Преосвященных Гдовского Димитрия и Копорского Сергия на основании
13-15 прав. Двукратного Собора, запретить в священнослужении. 2)
Предоставить Преосвященному Петергофскому на прот. Василия Верюжского,
Никифора Стрельникова и др. клириков, порвавших молитвенно-каноническое
общение с митрополитом Сергием и Временным при нем Патриаршим Священным
Синодом, наложить запрещение в священнослужении впредь до их раскаяния »6.
Предложение Тучкова «наиболее активных из оппозиции мирян арестовать под
другими предлогами» его ленинградским коллегам показалось несвоевременным.
Они были настроены на более тонкую игру. Свою позицию они изложили в
очередном донесении в Москву: «Вы предлагаете произвести обыски и аресты
наиболее активных и антисоветски настроенных верующих из числа играющих
наиболее активную роль в церковной оппозиции. Учитывая настоящее состояние
оппозиции, мы считаем, что принимать какие-либо репрессивные меры к таковой
в данный момент преждевременно по следующим причинам: церковная оппозиция в
Ленинграде проводится, главным образом, самим духовенством, участие в ней
верующих совершенно малое <...>. Кроме
сего, мы считаем, что до выпуска правящим епископом воззвания аресты
производить не следует уже потому, что оппозиция в Ленинграде себя открыто
не проявляет, после же выпуска воззвания она безусловно] себя проявит более
активнее, в нее будут втянуты верующие, которые до сих пор идут на поводу у
духовенства. Вместе с этим, лица, подписавшие это воззвание, должны будут
сами вести беспощадную борьбу со своими противниками, а в борьбе, в которую
не вмешиваемся мы, будет легче выявить ту и другую сторону. Сообщая
нашу линию, мы, однако, не стоим за то, что активных членов оппозиции вообще
трогать не будем, но мы считаем, что в настоящий момент, когда церковная
оппозиция в Ленинграде еще только в стадии своего возникновения, что она
настолько слаба, что малейшая с нашей стороны репрессия, хотя бы и к
отдельным членам таковой, безусловно может ее уничтожить, если не навсегда,
то надолго». Как
видно, план действий предлагался предельно циничный. Подтолкнуть две группы
духовенства на «беспощадную борьбу» друг с другом, а самим в эту борьбу как
бы и не вмешиваться, с тем, чтобы «легче выявить ту и другую сторону». Лишь
после того, как стороны будут выявлены, стоило уже переходить к арестам
активных членов оппозиции. Ознакомившись с этим планом, Тучков, сам имевший
к интригам вкус, написал 19 января 1928 г.: «Ответить согласием». Тем
временем, не сдерживаемая репрессиями ОГПУ, антисергиевская оппозиция быстро
укреплялась. В следующем донесении (от 24 января 1928 г.) ленинградские
«товарищи» докладывали главному борцу с «церковной контрреволюцией»:
«Церковная оппозиция в Ленинграде растет, причем с ее стороны был допущен
захват Тихоновского кафедрального собора в свои руки, — церковь
Воскресения на крови. В этой церкви, до создания оппозиции, состоял
настоятелем священник Верюжский; после того как Верюжский выявил себя ярым
оппозиционером, двадцатка потребовала от него цризнать Сергия или оставить
настоятельство церкви. Верюжский признать Сергия отказался, а для того,
чтобы остаться в церкви, в один день ввел 60 новых членов в двадцатку,
преимущественно женщин, и в результате — старая двадцатка, стоявшая за
Сергия, осталась в меньшинстве, а Верюжский — настоятелем. Это торжество
оппозиция отпраздновала торжественным богослужением при двух оппозиционных
епископах и 9-ти священниках».
Понятно, что никакого «торжество оппозиции» не было бы и в помине, если бы
не попустительство ОГПУ. Действия протоиерея Василия Верюжского по
переформированию «двадцатки» власть легко могла объявить незаконными и тем
самым сохранить храм в руках сторонников митрополита Сергия. Органы
Госбезопасности, однако, предпочли закрепить кафедральный собор за
«иосифлянами», с тем чтобы, установив тщательный надзор за этим центром
оппозиции, ее в наиболее полном виде выявить. «Нами обращено внимание на
выявление верующих, принимающих активное участие в оппозиции », —
заканчивали свой отчет составители донесения. В
феврале 1928 г. рост оппозиции достиг своего пика. Игра в невмешательство
принесла свои плоды, пора было начинать репрессии, к чему уже давно
призывала Москва. Конец февраля был ознаменован первыми арестами, правда,
пока еще единичными. Об этом сообщалось в донесении Тучкову от 17 марта 1928
г.: «Чтоб несколько парализовать дальнейшее развитие и усиление оппозиции,
нами был арестован ее наиболее ярый и фанатичный представитель, допускавший
в своих речах антисоветские выражения, — священ[ник] Измаил Рождественский и
с ним вместе иподиакон и слушатель богословских курсов, ездивший с
поручениями от оппозиции к сосланным церковникам — Сергей Апланов. Арест
Рождественского, как это и соответствовало нашим намерениям, был расценен
оппозиционными церковниками, как предостережение „власти", которая не
позволит внутрицерковную борьбу выносить на улицу. В связи с этим арестом
среди оппозиционеров стали распространяться слухи о предстоящих арестах
оппозиционных] церковников и т. д. Наблюдались и панические настроения.
Так, в соборе Воскресения кем-то во время службы был пущен слух, что все
духовенство, служившее в церкви, после службы будет арестовано. Появилась
паника, и церковники, кое-как окончив службу, быстро ушли через черный
ход». Свои
меры для обуздания роста ленинградской оппозиции предприняли также и в
центре. 24 февраля 1928 г. Временным Патриаршим Синодом под
председательством митрополита Сергия на Ленинградскую кафедру был назначен
авторитетный в церковных кругах митрополит Серафим (Чичагов). Митрополит
Серафим не скрывал, что к его направлению в Ленинград приложила руку
«гражданская власть ». Как указывалось в мартовском донесении, в одной из
первых проповедей по прибытии на кафедру «Серафим, между прочим, сказал, что
„он думал окончить жизнь вдали от дел, но неожиданно для меня призыв высокой
церковной власти и гражданской власти вернул меня в мой родной город" ».
Какие именно органы «гражданской власти» занимались тогда контактами с
церковными деятелями, понимающим людям объяснять не надо было. Свое
служение в Ленинграде митрополиту Серафиму предстояло проходить под
пристальным наблюдением ОГПУ. «Имея в виду данную Вами ему характеристику, —
докладывали на Лубянку с Гороховой, — мы к его приезду подготовили
соответствующим образом наш осведомительный аппарат и приняли необходимые
меры к тому, чтобы он не выходил из сферы влияния наблюдения нашего
осведомления». О первых результатах этого «наблюдения» сообщалось тут же:
«В общем все зарегистрированные пока выступления митр. Серафима носят
довольно энергичный, отчетливый характер защиты линии митр. Сергия и
производят большое впечатление. В личном свидании с нашим уполномоченным,
митр. Серафим заверил в своей лояльности к Соввласти, выразил уверенность,
что он „сумеет установить единство в церкви" и обещал все предпринимаемые
им меры осуществлять лишь с согласия „власти", которую он будет обо всем
своевременно информировать. В этом же свидании Серафим заявил, что он
понимает, конечно, что для Компартии — чем хуже в церкви — тем лучше,
намекнул, что он понимает проводимую властью политику разделения и
сомневается, что без „поддержки" оппозиционеры сумели бы удержать собор
Воскресенья. Однако, „хотя он не согласен и расходится с Компартией", —
принятые на себя обязанности будет лояльно выполнять. Наблюдение за
Серафимом продолжается. О его деятельности и результатах сообщим
дополнительно».
Активная деятельность митрополита Серафима и начавшиеся репрессии со стороны
ОГПУ переломили развитие ситуации в церковной жизни Ленинграда. «В связи с
этими двумя обстоятельствами, — говорилось в мартовском донесении, — в
состоянии оппозиции стали наблюдаться стабильность и некоторые признаки
разложения. Такое положение остается и в настоящее время». Вслед
за стабилизацией положения следовал этап постепенного уничтожения церковной
оппозиции. Впрочем, с этим органы Госбезопасности сильно не спешили,
подходя к делу с присущей им основательностью. В донесении от 27 октября
1928 г. работники ленинградского Полпредства ОГПУ сообщали центру: «На днях
по агентурно-оперативным соображениям нами были изъяты два представителя
этой группировки, в том числе прот. Андреев. Наши мероприятия за последнее
время сводились к изысканию осведомления внутри группировки. В настоящее
время один из священников, входящий в эту группу, нами завербован». Как
видно, не все представители «иосифлянства», боровшегося с подчинением
Церкви контролю ОГПУ, сами смогли выдержать давление и не вступить в
секретное сотрудничество с этой организацией. В
следующем донесении из ленинградского ПП ОГПУ (от 29 декабря 1928 г.)
приводились уже сведения, полученные от завербованного «осведома», в
частности сообщалось о содержании разговоров «иосифлянского» духовенства на
квартире епископа Димитрия (Любимова): «Дмитрий собравшимся священникам
высказывал свое опасение, что он чувствует, что скоро его ГПУ арестует. На
вопрос нашего осведома — за что могут арестовать, ведь для этого нужно
иметь какое-то основание, — Дмитрий ответил: „От таких негодяев и мерзавцев
можно всего ожидать. Ведь они митр. Иосифа сослали, не имея никаких
оснований на это... Ну ладно, ничего, эта власть долго не продержится, бог
не допустит издевательств, найдутся люди, которые пойдут во имя Христова и
восстанут против власти, а мы должны стараться объединиться и помочь в
этом. Наша главная задача сейчас — это вливать в свои ряды молодые стойкие
силы духовенства, без этой силы нам трудно, старикам, вести борьбу со
многими врагами за нашу правоту"». В донесении сообщалось также, что «за
последнее время также имело место распространение среди духовенства и мирян
нескольких антисоветских заграничных документов, отпечатанных на пишущей
машинке». «Нами через имеющееся секретное осведомление в иосифов-ской
группе приняты меры к выявлению источников получения заграничных
документов, их всесторонние связи и освещение внутренней жизни иосифлян. О
ходе дальнейшей разработки будем информировать Вас», — заканчивали свое
донесение ленинградские «стражи завоеваний революции». Только
собрав искомую «всестороннюю» информацию об «иосифлянах», органы
Госбезопасности приступили к их массовым арестам (предчувствия епископа
Димитрия, о которых сообщал «осведом», были не напрасны). В итоге за
1929-1930 гг. «иосифов-ская группа» была практически полностью разгромлена
ОГПУ. При
этом сосредоточенность на уничтожении церковной оппозиции вовсе не означала
ослабления давления на более лояльную часть РПЦ, возглавлявшуюся
митрополитом Сергием. В те же годы подвергались репрессиям и сторонники
Заместителя, хотя и не в таком масштабе, как его противники. Протестовать
митрополит Сергий не мог, напротив, должен был покрывать действия власти.
Так, в печати появилось его интервью, в котором заявлялось, что гонения на
религию в СССР никогда не было и нет, церкви закрываются «даже по
постановлению самих верующих», а верующие и священнослужители если и
подвергаются репрессиям, то не за религиозные убеждения, а за «разные
противоправительственные деяния»7. Очевидно, что у властей были мотивы
внешнеполитического характера для принуждение митрополита Сергия к такому
выступлению. Но едва ли менее важным для ОГПУ было то, что интервью
Заместителя провоцировало новую волну недовольства его деятельностью в
церковных кругах. Выявляемые же недовольные становились новой мишенью для
репрессивных органов. «Считаем необходимым, — говорилось в донесении
руководству 6-го отделения от 1 марта 1930 г., — за всеми колеблющимися
противниками сергиев-ского интервью, ведущими агитацию против напечатанного
в газетах интервью, вести усиленное наблюдение, беря их на особый учет, а
где будет необходимо по отношению организаторов общественного мнения против
Сергия — будем производить и аресты ». Подводя
итог, можно сказать, что деятельность ОГПУ против Русской Православной
Церкви в 1927-1930 гг. была направлена на решение следующих задач: —
разделение «церковников» на группы сторонников и противников сотрудничества
с властью; —
усиление антагонизма между ними, перерастание его в «беспощадную борьбу»; —
разгром менее лояльных при содействии более лояльных.
Параллельно этому решалась задача дискредитации сторонников компромиссной
линии, с тем чтобы затем ликвидировать и их. Можно
заметить, что эта последовательность действий практически воспроизводила
разработанный в 1922 г. Троцким сценарий уничтожения Церкви по частям. Сам
Троцкий уже давно был отстранен от власти, но идеи его все еще продолжали
определять тактику секретной антицерковной борьбы. Только роль, отводимую в
1922 г. обновленцам, с 1927 г. должен был исполнять митрополит Сергий
(очевидно, вопреки его собственным намерениям и ожиданиям). К середине
1930-х гг. политика «лавирования» себя в основном исчерпала, можно было
приступать к ликвидации всего, что имело хоть какой-то вид церковности (даже
обновленцев, как известно, не обошли стороной репрессии).
Казалось бы, все задачи в отношении Церкви, поставленные перед органами
Госбезопасности, были успешно решены. Однако не Троцкие, Тучковы и им
подобные определяют Ее судьбы. Самые изощренные методы секретной борьбы с
Церковью оказались бессильными перед лицом открытого стояния в Истине
новомучеников и исповедников Российских. В ответ на их подвиг Сам Господь
нашел путь спасения Русской Церкви и не попустил Ей исчезнуть несмотря на
все усилия восставших на Нее.
_____________________________ 1 Цит.
по: Архивы Кремля. Политбюро и Церковь: 1922-1925 гг. В 2-х кн./ Подгот.
издания Н. Н. Покровского и С. Г. Петрова. Новосибирск; М., 1997-1998. Кн.
1. С. 9. 2 Там
же. С. 162-163. 3
Известия ВЦИК. 1927. № 188 (3122). 19 августа. С. 4. 4
Документы хранятся в Центральном архиве ФСБ РФ в следственном деле
«Всесоюзной организации ИПЦ» (Д. Н-7377). Опубликовано: «Сов. секретно.
Срочно. Лично. Тов. Тучкову»: Донесения из Ленинграда в Москву. 1927-1928
годы / Публ., вступл. и примеч. А. В. Мазырина// Богословский сборник. Вып.
10. М., 2002. С. 362-385; «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову» и не
только ему: Донесения из Ленинграда в Москву. 1928-1930 годы/ Публ., вступл.
и примеч. А. В. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 11. М., 2003. С.
330-367. 5
Предложения ленинградцев митрополиту Сергию, составленные протоиереем
Василием Верюжским, см.: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и
всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве
высшей церковной власти. 1917-1943/ Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 539. 6 ГА
РФ. Ф. 5919. Оп. 1. Д. 1. Л. 236. 7 См.:
Известия ВЦИК. 1930. № 46 (3893). 16 февраля. |