25.03.2006 г.
С. В. Девятова.
Третий базис теологического исследования — разум. Его использование не исключает воз-можности обращения к специфическому виду ра-ционального обсуждения, анализа определенных объектов, как это происходит, например, в кванто-вой теории, применяющей особую квантовую ло-гику, отличающуюся от аристотелевской или обыденной. Но если есть необходимость приспосаб-ливать наш разум к специфической природе эле-ментарных частиц, то разве не может быть еще более настоятельной потребности в еще более тонком приспособлении для постижения Бога? Американский теолог и физик Я. Барбоур обращает внимание на то, что до недавнего време-ни довольно популярным было мнение, что наука "объективна, беспристрастна, кумулятивна, уни-версальна, прогрессивна", тогда как "религиозные традиции субъективны, пристрастны. ограничен-ны, некритичны, устойчивы к изменениям". Но само развитие науки, замечает он, показало не-справедливость такой характеристики. Кроме то-го, в науке "обнаружилось много элементов субъ-ективного и серьезно было поставлено под вопрос утверждение о ее объективности. Очевидно, субъ-ективным является процесс выбора теории, крите-риями которого являются простота, элегантность, экономность теории. Признание значительной ро-ли суждения, мнения ученого в научном предприятии придает ему сходство с религиозным мышле-нием. Религия включает религиозное пережива-ние, ритуалы, тексты Писания, которые, как и на-учные данные, нагружены теоретическими интер-претациями и обусловлены позицией субъекта. Свои аналоги в религиозном мышлении находят и критерии согласованности, понятности, полезности, используемые в научном исследовании. Конечно, многое в науке является объектив-ным, независящим от наблюдателя—фундаментальные законы, скорость света, заряд электрона и пр. И все же, как подчеркивает из-вестный американский богослов Х. Ролстон, "мы не имеем иного доступа к миру, кроме как через очки наших субъективно образованных теорий". Наше видение мира—это всегда "видение как",—поддерживает эту точку зрения Д. Полкингхорн. Получаемый нами образ мира всегда преломляется "теоретическими очками" перед нашими глазами. Это утверждение можно пояснить на простом примере так называемых реверсивных картинок. На таких картинках одно и то же изображение можно интерпретировать по-разному. В зависимо-сти от начальной (можно сказать, теоретической) установки, человек в одном и том же изображении узнает утку или кролика, старуху или молодую женщину, вазу или два человеческих профиля. Таким образом, эмпирический уровень, экспери-мент всегда теоретически нагружен и его роль справедливого, строгого, беспристрастного судьи сегодня скомпрометирована. Теоретические до-пущения проникают в отбор, интерпретацию фак-тов. В свою очередь, теории часто возникают не просто из логического анализа данных, а благода-ря творческому воображению. При этом сущест-венную роль играют модели и аналогии, а также понятийные конструкции, являющиеся продуктом мышления самих исследователей, и помогающие представить то, что непосредственно ненаблюдае-мо. И здесь между религией и наукой есть немало сходных черт. Ученые и теологи, замечает американский богослов К. Петерс, "создают картину того, что может быть названо невидимым миром". Как пра-вило, в основе таких конструкций лежат извест-ные нам явления—модель газа на базе использо-вания аналогии с биллиардными шарами, модель движения электронов в атоме как микромодель движения планет и т.п. Особенно ярко сходство религии и науки в этом отношении, по мнению американского теолога Г. Грина, К. Петерса и ряда других богословов, показывает современная физи-ка элементарных частиц. Физики оперируют сего-дня, например, понятием "нейтрино" — понятий-ной конструкцией, используемой для объяснения определенных физических явлений и содержащей ряд свойств, которые невозможно изобразить при помощи классической физики. То же самое, с точ-ки зрения теологов, можно сказать и о теологиче-ском определении божественной Троицы (Трие-динства), которое также является понятийной кон-струкцией, характеристики которой не могут быть описаны в терминах сотворенного мира. Вместе с тем, замечает Г. Грин, как в физике, так и в теоло-гии непосредственная ненаблюдаемость того или иного феномена и невозможность его изображе-ния не означает одновременного отрицания его существования. В связи с этим, считает Г. Грин, вполне возможно сделать следующее заключение: "Неверие в Бога на основании его невидимости не более резонно, чем неверие в элементарные час-тицы по той же причине". Важную роль в развитии и религии, и науки, как считают богословы, играют теоретические па-радигмы, т.е. установки, определяющие стиль мышления в данной области. Какие это парадиг-мы? Х. Ролстон отмечает, что в физике это, в ча-стности, птолемеевская и коперниковская, ньюто-новская и эйнштейновская системы объяснения устройства и функционирования мира. Парадигмы в религии—признание того, что Бог есть любовь, что в теле человека находится бессмертная душа и т.п. Так же, как и в науке, утверждает он, в рели-гии есть парадигмы, которые сегодня полностью отброшены или серьезно оспариваются: анимизм, политеизм, буквальное шестидневное творение и многие другие. Да и сами представления о Боге модифицируются вследствие изменения пара-дигм—каждое поколение переживает Бога по-разному и представляет его по-своему. С точки зрения Д. Полкингхорна. "всякий образ Бога—идол, который в итоге должен быть разбит в поис-ках реальности". Богословы подчеркивают, что парадигмы играют огромную роль в развитии нау-ки и религии. В частности, Г. Грин указывает на то, что гелиоцентрическая модель, предложенная Коперником, была явно недоработана, ибо допус-кала круговые орбиты движения планет. Однако именно эта "сырая" парадигма произвела револю-цию в астрономии и открытие Кеплера, устано-вившего, что планеты движутся по эллипсам в соответствии с определенными законами, без нее не могло бы появиться. Сходно, по мнению Г. Грина, функционирует и религиозная парадигма, обосно-вывающая полностью божественное спасение при помощи модели, заключенной в самой идее Иису-са Христа. Здесь парадигма также "сырая". Она упускает ряд важнейших характеристик и исполь-зует язык, который многие современные богосло-вы считают "вводящим в заблуждение". Но именно эта парадигма, при всем ее несовершенстве, как отмечает Г. Грин, является основанием одного из важнейших христианских догматов. Одной из существенных особенностей пара-дигм, по мнению Г. Грина, является то, что они дают возможность из массы второстепенных дета-лей вычленить то, что важно и сфокусировать на нем основное внимание. Так, картина гелиоцен-трической системы позволила упростить слож-ность птолемеевских циклов и эпициклов. Сход-ное фокусирование внимания и последующее уменьшение сложности наблюдается и в религии, в частности, в истории Иисуса Христа. Надо было увидеть в сложностях человеческой истории и превратностях индивидуального опыта главное: история Израиля—не просто история одного из многих народов, а Иисус—не просто один из мно-гих религиозных деятелей. Здесь парадигма дала возможность понять, что и Израиль, и Иисус слу-жили особой миссии—освящению всей человече-ской деятельности, формированию отношения че-ловека к Богу. Любопытно отметить, считает Г. Грин, что как сторонники птолемеевских пред-ставлений видели в коперниканской теории только заблуждение и отступничество, так и для нехристианина история Иисуса не будет казаться истин-ной и значительной. Новая научная парадигма открывает путь к дальнейшим достижениям в науке. В религии па-радигма открывает, по мнению богословов, путь к новым пониманиям индивидуального и историче-ского опыта. Парадигмы, как утверждают теологи, важны еще и в том отношении , что они объеди-няют тех, кто учится видеть мир по-новому и сплачивают своих сторонников. С их точки зрения, сообщество астрономов, которые учатся видеть мир на основе коперниковской гелиоцентрической модели, имеет сходные характеристики с общиной христиан, учащихся видеть мир через призму рас-сказов об Иисусе Христе. Научное сообщество и церковь, таким образом, обязаны своим существо-ванием приверженностью той или иной парадигме. Важное значение, как считают многие хри-стианские богословы, для теологии имеет физиче-ский принцип дополнительности. Согласно кван-товой механике, невозможно одновременно полу-чить точную информацию о скорости и координа-тах частиц. Для получения же о ней целостной информации используют принцип дополнительности, выдвинутый Н. Бором для истолкова-ния специфической познавательной ситуации, возникшей в квантовой механике. Американский теолог Р. Рассел обращает внимание на то, что, согласно Н. Бору, мы не можем говорить о приро-де, независимой от измерения и мы вряд ли когда-нибудь узнаем, какова она сама по себе. Дополнительность, таким образом, является неизбежным и непреодолимым ограничением, наложенным на научное познание. Рассматривая дополнитель-ность как приспособление в познавательном про-цессе, многие теологи в своих доктринах исполь-зуют ее язык. Так, немецкий католический бого-слов Г. Кюнг замечает, что можно провести пря-мую аналогию между непостижимостью и непред-ставимостью света как волны и частицы, и непо-стижимостью и непредставимостью феномена воскресения. При помощи языка дополнительно-сти выражается и двойственность человеческого и божественного в единстве трех ипостасей, разрабатываются и применяются персональные и им-персональные модели Бога. Например, описание П. Тиллихом Иисуса Христа как "персонального Слова и имперсонального Логоса", по мнению Я. Барбоура, Р. Рассела, явно требует применения теологической дополнительности. Использование принципа дополнительности во многом обуслов-лено ограничениями нашего языка и позволяет нам говорить парадоксами, связывать вместе по-нятия, которые кажутся взаимоисключающими. С точки зрения Р. Рассела и ряда других богословов, "теологическая дополнительность. . . может осве-щать многие противоречивые пункты в теологии". Некоторые богословы полагают, что по принципу дополнительности можно строить и отношения между религией и наукой. Х. Ролстон, например, считает, что, исходя из возможности рассматри-вать электрон в зависимости от начальной уста-новки как волну и как частицу, и как волну и час-тицу одновременно, подобным образом можно трактовать и взаимоотношения религии и науки—они могут быть и исключающими, и дополняю-щими друг друга. Поразительный пример здесь, как считает Иоанн Павел II, предоставляет
современная физи-ка, в которой успешно идет поиск путей объеди-нения всех
четырех фундаментальных физических сил — гравитации, электромагнетизма,
сильных и слабых ядерных взаимодействий, (см. примеча-ние). Такое
объединение поможет скоординиро-вать открытия и в области физики
элементарных частиц, и в сфере космологии, и даст возможность понять
происхождение универсума, возникнове-ние законов и констант, руководяших его
эволю-цией. Для нас очень важен тот факт, подчеркивает Иоанн Павел II, что
даже в такой специализиро-ванной науке, какой является современная физика,
есть сегодня движение в направлении конверген-ции. |