Тема сохранения нации актуальна в постсоветской России. Кризисные явления переходного периода: падение рождаемости, рост детской беспризорности и преступности стали следствием деградации семьи как социального института.

Восстановление нравственного авторитета семьи как главной ячейки общества — насущная задача, решение которой невозможно без совместного участия общественных сил: школы, патриотических общественных организаций, Русской Православной Церкви. Так, в Основах социальной концепции РПЦ, принятой Архиерейским Собором (Москва, 13—16 августа, 2000), обращается внимание на необходимость «соработничества Церкви и государства в поддержке института семьи, материнства и детства...». [1]

Истоки формирования семьи как социального института восходят к эпохе патриархата (первобытнообщинный строй). В Древнем мире появилось понимание формально-правовой основы брака (имущественные отношения при разводах, наследственное право детей). Однако с распространением христианства — духовной доминанты Средневековья — в обществе утверждается понимание семьи не просто как «ячейки общества», а как «таинства», т. е. семейному союзу стал придаваться сакральный смысл (венчание на супружеский союз и ниспослание благодати на рождение и христианское воспитание детей). В символической форме православную семью можно представить в виде храма («Домашняя Церковь»), где муж главенствует в доме как священник в храме, задает духовный строй и порядок жизни, а жена является его помощницей и союзницей, содействуя, как диакон во время Литургии, осуществлению задуманных целей и жизненных планов.

На Руси христианское понимание семьи было укреплено в «Домострое», регулирующем отношения родителей и детей, мужа и семьи. Но европеизация России в эпоху реформ Петра I приводит к разрушению христианских воззрений на семью, её общественные функции, и к проникновению в неё светских начал. Русские художники П. А. Федотов (1815-1852) и В. В. Пукирев (1832— 1890) в своих картинах показали проникновение в семью духа «торгашества» и превращения брака в денежную сделку.

В пореформенной России 70-х годов XIX века возникает дискуссия о положении женщины в обществе, в результате чего появились две противоборствующие стороны: прогрессисты, выступавшие за право женщины быть равной с мужчиной в экономической, социальной и профессиональной сферах; защитники патриархальной домостроевщины, обеспокоенные деградацией семьи как социального института.

Деятель русского легального марксизма Г. В. Плеханов выступал за социальное освобождение женщины и настаивал на «социологическом объяснении» конфликтогенности отношений в семье. [3, с. 803] Его заветы воплотились в декрете о женском равноправии в первые дни Октябрьской революции, а затем в Законе о браке и семье (1918). Позже, в конце 1925 г., по инициативе ВЦИК началось всенародное обсуждение «Кодекса о браке, семье и опекунском праве». Всенародное обсуждение Кодекса было продиктовано необходимостью слома стереотипов образа женщины в общественной психологии. Стране нужен был новый тип женщины — активный строитель социализма, работник, ученый и т. д.

Но дискуссия по поводу новой роли женщины в обществе показала живучесть элементов «Домостроя», который укреплялся авторитетом христианского вероучения, в котором семья трактуется как «Домашняя Церковь», поэтому главой семьи должен быть муж, а дело воспитания детей лежит на матери. Татьяна Осипович приводит высказывание члена ВЦИК А. Платова: «Крестьянское население еще крепко держится за брак религиозный, и брак в крестьянском быту является еще не игрушкой, которую, сегодня можно создать, а завтра или через неделю разрушить. Новый проект закона — проект многобрачия и многоженства — в деревне считается беззаконием». [4, с. 163]